(Детективная новогодняя история войны и мира)
Завтрак припозднился, потому как сюжет нового романа захватывал и не отпускал. Писать требовалось пока пишется. Но голод скулил под ложечкой беспризорным котом. Перерыв. Отправив компьютер в сон, она вышла из кабинета за незамысловатым завтраком холостяка. Но отвлек телефон. Редактор предлагал незамедлительно снять вопросы. Пришлось проговорить с полчаса. Потом позвонила подруга, которая долго планировала вслух предстоящие новогодние каникулы. Вернулась к роману только через час, оседлала кресло у компьютерного стола, в одной руке держа бутерброд с докторской колбасой, в другой – именную чашку с какао, на которой золотым вензелем по голубому полю значилось: Ирма.
Колбаса была розовой, ароматной и пахла, как в детстве: пищевая промышленность виртуозно улучшала вкусовые добавки. Недовольно сморщилась, глядя на быстро образующуюся пенку в чашке, и мизинцем щелкнула клавишей. Компьютер взбодрился, открыл рабочий стол и заурчал чуть громче. Отыскала мышкой файл «Пароли». Нашла нужный и… Очки сползли на самый кончик носа… Как в сказке, прямо на ее глазах, пароль от входа в соцсеть стал меняться на другой. Вместо букв и цифр возникло слово: «Искушение». Ирма бросила бутерброд на блюдце и в тихом шоке уставилась в экран, как будто из него вот-вот должен был вынырнуть либо дравид, либо средневековый рыцарь, либо дракон в переливах кобальтовых тонов. Прошло несколько минут. Ничего не случалось. Никто не показывался. Может быть вирус? Просканировала компьютер. Две «охранные» программы утверждали: «Угроз нет». Она отправилась в соцсеть. Со словом «Искушение» не пропустили. Общежитие с названием «В контакте» легко не сдавалось. Вернувшись назад, Ирма задумалась. Старый пароль наизусть не помнила. Поэтому смело нажав на удаление странички с вопросом: «Сохранить?» - Решительно ответила: «Нет!». Волшебный пароль «Искушение» сгинул в небытие, обнажив прежний нетронутым. Дела… Так что же это было накануне Нового года? Неужели то самое, сказочное?
Продолжать сочинять текст нового романа уже не хотелось. Наверное, муза, не менее любопытная, чем Ирма, полетела вслед за компьютерно-сказочным приключением. Сама писательница тоже незамедлительно побежала бы следом, но … Как? Оставалось позавтракать остывающим какао и все еще аппетитно выглядевшим бутербродом с докторской колбасой.
Несколько дней было тихо. Но где-то там, на втором плане, который называют женской интуицией, она чувствовала, что в ее компьютере поселился Некто. Это не пугало, но раздражало. Как известно, незваный гость – хуже оккупанта. Ноут, в котором хранилась вся ценная информация, был для хакера совершенно недоступен. А вот комп? К нему до кучи, добавлялись четыре сотовых телефона, оснащенных по полной…
Она просмотрела все свои файлы, разбросанные на рабочем столе. Здесь лежала пыль Мерлина. Сколько лет в них никто не заглядывал? И вдруг, к вящему ужасу, Ирма нашла папку со сканами личных документов, в том числе и паспорта. Стало очевидным: нужно что-то срочно предпринимать.
Следователь в районном отделении милиции был человеком мало эмоциональным и последовательным. Он с интересом разглядывал даму, которая рассказывала ему новогоднюю сказку про вскрытый хакером компьютер и утечку личной информации.
- Пишите заявление.
Спокойно глядя поверх очков, он протянул листок бумаги и ручку.
- Точно укажите, копии каких именно документов могли быть скопированы хакером.
Ирма, используя весь свой писательский навык, четко, но образно изложила ситуацию. Валерий Сергеевич, так звали следователя, внимательно прочел текст, улыбнулся впервые за их встречу, и чуть насмешливо добавил:
- А вы и впрямь – писатель. Будем проверять. А компьютер наш сотрудник обследует. Когда удобно?
- Сейчас.
Он попросил ее выйти в коридор, а сам с кем-то долго разговаривал по телефону. Сквозь закрытую дверь она слышала глухое: «Бу-бу-бу…». Потом дверь открылась и он сообщил:
- Вам позвонят.
И точно. Позвонили на следующий день.
В квартиру вошел мужчина средних лет, среднего роста, средней комплекции. Один из тех, кого, встретив на улице во второй раз, не узнаешь или просто не обратишь внимания. И куртка на нем была серая и костюм серый, только тоном потемнее.
- Ботинки можно не снимать, - сказала Ирма после тщательной проверки удостоверения.
- Куда пройти?
- Ваш пациент здесь, - она жестом показала комнату, в которой обретался оккупированный компьютер.
Глеб, так звали спеца, окинул взглядом комнату, а потом опять вернулся к наружным шкафам, где дремали белые новые провода на фоне древней масляной краски ядовито-зеленого цвета. Скорее всего, шкафы не перекрашивали со времен революции. Вернувшись назад, он сел за компьютерный стол и попросил Ирму его не отвлекать.
Любопытство и любознательность – профессиональные качества любого писателя, даже вполне заурядного. Сколько раз, забывая о собственной безопасности, пишущие встревали в ситуации весьма неординарные. Но это не обучало и не останавливало. В поисках сюжета, интересных фактов, в желании изучать людей, жизнь, взаимосвязь и последовательность событий, они подвергали себя риску, даже не думая об этом. Ирма была готова на все, чтобы наблюдая за работой спеца поживиться новой информацией. Она уже не думала о раздражении, нарушенном личном пространстве, ей было интересно само расследование. Дух охотника за фактами, чтобы потом описать их в романе или рассказе, разгорался в ее воображении не на шутку.
- Как интересно, - Глеб обернулся в сторону открытой двери в комнату спустя пару часов.
- Да?
Ирма влетела к нему, радуясь даже самой малой возможности поучаствовать в раскопках.
- У вашего маньяка весьма любопытный характер. Предсказуемый. Любитель эффектов, так сказать, с синдромом цирковой лошади. Рисуется, как все истероиды. Но, как все маньяки, предпочитает это делать кулуарно. Противоречие – его слабость.
Она вытаращила глаза. Маньяк? Виртуальный? Истероид? Как интересно!
- А давайте я вас чаем напою. У меня слоенные язычки есть и докторская колбаса.
- А давайте, - Глеб улыбнулся, - я вам еще кое-что расскажу.
- Маньяки сраму не имут, - сказал Глеб отхлебывая черный чай с ароматом бергамота.
- О, это я хорошо знаю, - поддакнула Ирма, нарезая колбасу тонкими кружочками и аккуратно выкладывая её на белый хлеб с маслом.
- Это откуда такие познания в психиатрии? – Глеб вопросительно сузил глаза.
Она мельком взглянула на него, но не спешила отвечать.
- Да, - многозначительно произнес компьютерный гений,словно выдавал тайну века, - если маньяк пытается объяснять свои действия с помощью красивых слов, не верьте. За его действиями всегда стоит что-то очень конкретное. Все потуги спасать мир от зла тут совершенно не при чем. Мотив личный и только личный. Искать ответ нужно в его биографии.
Может быть, от горячего чая, а может быть, оттого, что его тут прикормили и обогрели, спец выглядел почти счастливым. Бутерброды тоже появились на тарелочке с золотым ободком весьма кстати, а ,уж, слоенные язычки, посыпанные сахарной пудрой, завершили гостеприимный кулинарный беспредел.
Ирма ждала, когда мужчина насытится и станет готовым к беседе. Глеб же думал: стоит или не стоит рассказывать даме то, что обнаружил в ее домашнем компе. Он в который раз озадачился, но не находил ответа на вопрос: почему порядочные и добрые люди попадают в лапы ко всякой дряни? И почему эти отморозки не переводятся, а множатся и множатся, как грязь в отхожих местах? Ну, да, именно потому, что сраму не имут… И еще потому, что душа чернее сажи. А еще… Еще он думал, что наступает время, когда все выглядит как перевертыш. Чистое и хорошее обмазывают грязью, грязь восхваляют, как добродетель, откровенную мерзость рядят в красивые и лживые наряды, да морочат голову, не умеющим думать самостоятельно. Все кругом нацелено на то, чтобы люди разучились думать… Насмотрелся он подлости нечеловеческой за время работы… Ох, насмотрелся…
Ирма тоже молчала, прихлебывая из чашки с вензелем слегка остывший чай. Молчала и думала о том, что писатели чем-то похожи на детективов-программистов, потому что по жизни тоже занимаются раскопками того, на что обычные люди и внимания не обратят. Какой-то обмылок прицепился к ней... Разве что?.. Она тряхнула головой, отгоняя прилипшую мысль… Среди ее окружения их было всего трое. Именно таких: истероидов с повадками маньяков в кулуарном исполнении. То ли злоба грызла изнутри, то ли зависть, то ли страх... Кто их разберет? Нужно будет Соньке посоветовать написать книгу про лечение интернет-маньяков. Она улыбнулась, вспомнив подругу. Чтобы та сказала? И вдруг рассмеялась. Глеб посмотрел на нее с интересом. С чего бы веселится? Поводов-то нет.
- Анекдот вспомнили? – спросил отодвигая пустую тарелку в сторону.
- Да вот думаю, что за гадость завелась у меня в рабочем инструменте. Ноут – это, действительно, серьезно. Там материал ой-ой. Но к нему доступа нет. Знаете, сегодняшний беспредел дисциплинирует. А комп, бедный, трудится на моем писательском поприще с утра до вечера, вот и докопались до бедолаги. Жаль мне его. Сами понимаете, соратник, можно сказать, робот домашний. Он у меня пустой почти. Только папку с документами забыла удалить вовремя. Поэтому и сдалась в ваши охраняющие руки. Да и то – раньше нужно было. Я же понимала, что вокруг эта нежить кружит. Все надеялась, что одумается. Но вы правы – такие сраму не имут. Живут вне человеческой морали, хоть и стремятся предстать перед всеми борцами за идеалы. А идеалы-то липовые.
- Знаете, Ирма, вас кто-то боготворит до ненависти. Еще в детстве слышал поговорку: «Есть – убил бы, а нет – купил бы».
- О, - засмеялась она, - таких вокруг изобилие. Сейчас вообще очень редко можно встретить человеческое отношение к самым близким, а к дальним – тем более.
И вдруг огорошила вопросом:
- Глеб, это фишинг? Тот самый однообразный кошмаринг от недоумков-вымогателей?
Он внимательно посмотрел в лицо женщине, которая удивляла. Надо же?
- Теперь пришла моя очередь вас хвалить. Вы и впрямь – умница. Да, фишинг, но не только.
- Так и думала. А вы знаете, что отличает психически больных людей от здоровых?
- Догадываюсь. А вы?
- Их не остановить. Они находят в этих садистских играх особое удовольствие.
- А вам нравятся сумасшедшие гении? - Спросил он вдруг вполне серьезно.
Она ответила не сразу. Немного подумала и уверенным голосом сказала:
- Теперь нет. Они забирают радость жизни, как дементоры от Гарри Поттера. Знаете, моя подруга – врач. Добрый и отзывчивый человек, которую долгое время доканывает один из так называемых «пациентов». Он себя больным не считает, как, впрочем, многие из них. Мне ее жалко, потому что именно по доброте душевной она не торопится дать ему сдачи. А надо бы. Иногда после встряски мозга ведь что-то меняется. Я слышала, что некоторые даже выздоравливают. Хотя в выздоровление этого экземпляра я не верю. Скорее всего он отыщет следующую ступеньку падения.
Глеб улыбнулся. Ирма ему нравилась.
- Он не может остановиться. И мне пришлось спросить ее, зачем она так терпеливо себя ведет?
- И что же вы получили в ответ?
- То, что люди маньяческого склада провоцируют своих жертв, порой, неосознанно. Их больной мозг так мыслит и чувствует. А потом добавила: это всего лишь вызов благоразумию врача. Но я-то не врач. И миндальничать не собираюсь. Меня его мысленные конвульсии не вдохновляют. Не остановится – посажу.
- А знаете что, Ирма, я приглашаю Вас в субботу на концерт.
Она посмотрела на него с любопытством. И Глеб вдруг отчетливо понял, чем так зацепила его эта женщина: она никогда не будет принадлежать никому, если не полюбит по-настоящему. А такие любят не раз в квартал, как сегодня принято. Самоуверенная, насмешливая, сильная, умная… Попавшая в руки полному… Товарищ майор, будьте гуманнее, давайте без резких выражений. Карфаген должен быть разрушен. И он его разрушит.
Ирма писала в электронный дневник. Не то, чтобы это вошло в ежедневную привычку, ей так легче думалось. История с хакерами и забавляла, и возмущала. Злила их предсказуемой волчьей алчностью, желанием сорвать любым способом не ими заработанное. Выводили из себя бандитские способы сбора информации. Да и многое другое. Все-таки она терпеть не могла тьму в ее подлых проявлениях. А забавляло? Ограниченность мышления, которую они в себе не осознавали. Стремление отбирать чужое любыми способами - очень сужает кругозор. Это похоже на то, как лось, наметив цель, идет к ней, сшибая рогами все, что растет по бокам. Он просто не замечает ни кустов, ни мелких деревьев… Рвется напролом. Не от непобедимой жажды разрушений. Просто от такого внутреннего устроения. Но в жизни человеческой ломать - не лучший способ наладить дипломатические отношения с реальностью. Разрушители не обучены ни договариваться, ни строить. Всех умений хватает только на поломать, с корнем вырвать и о последствиях забыть. Ирма в который раз упрекнула себя в том, что, не закончив юридический факультет, сбежала в литературный институт. Что может исправить ее писанина? Как повлиять на бездумие виртуальных бандитов? Они же книжек не читают и призывов к очеловечиванию не слушают. Сонька... Та бы пожалела, поохала. Ей по штату положено за убогими с душевно-мозговой изломанностью надзирать. Врачи и маньяков считают проблемным отклонением от нормы и пытаются спасать их от них же самих. Наивные… Но она, Ирма, на этот бред не поддастся. С попустительства добреньких расплодилось столько обессмыслено пустых жизней. Как там? Пошить костюм с отливом и в Ялту? Вот-вот. Какие нехитрые желания. А как выживать остальным, на которых эти обмылки охотятся? Поддерживает одна лишь вера в то, что рано или поздно скачок в сознании человечества все-таки произойдет. И тогда даже не гуманоиды на Земле станут жить без страха перед «величием» гуманоидов. Растения, животные, рыбы, птицы да не сгинут с лица земли до этого времени! Они по-настоящему страдают оттого, что их используют, а не любят. Эксплуататоры во все века не берегут эксплуатируемых. И последствия душевного вандализма их не волнуют. Ирма вспомнила, как писала рассказ о брошенной на даче собаке, потому что та ослабела от старости и хозяева решили не тратить деньги на укол в ветлечебнице или неудобные похороны в городе. Она снова ощутила глубокое, не проходящее чувство вины за «человечность» в бесчеловечном исполнении. Вымрем, как мамонты, если не станем людьми. Было стыдно за штампы: даже в дневнике делать подобное не желательно. Конечно, комп не редактор. Стерпит и возбухать не станет. Но уговоры писательскую совесть не смягчили. И она по обыкновению правила саму себя, словно готовила дневниковые записи к изданию. Смешно!
Спустя час, изрядно выговорившись, - блоки все стерпят - Ирма позвонила Глебу.
- Доброго дня. Докладываю, товарищ майор, ваша защита работает. Никаких фантасмагорий! А вот с телефонами – облом. Да, поняла, не захожу никуда, только звоню. Есть отдать все телефоны на проверку!
Обиженная бандитами дама улыбнулась: весьма приятно сидеть за бруствером из айтишников. Как-то бодрит!
Никогда не знаешь, где и с кем познакомишься. Было бы счастье, да несчастье помогло. Глеб проявился в ее жизни именно благодаря аферам мошенников, прикормившихся в сети. А сегодня уже суббота, вечерний концерт и передача телефонов в качестве улик для изучения. Покупать пятый айфон, как-то не комильфо. Но, скорее всего, придется. Непонятно, когда вернут те, что изымают.
Подошла к входу театра Сатиры и сразу увидела пунктуального майора. Вот и правильно, что пришла в джинсах и украсила себя только новыми пиджаком и сумочкой. Он был точно таким же, как в первый день знакомства: серым и незаметным. По крайней мере, внешнего диссонанса не будет.
- Привет! Что сегодня лицезреем?
- Привет! Кошмар на улице Лурсин.
- А то нам в жизни кошмаров не хватает.
Ирма не скрывала хорошего настроения, но этот зануда даже не удостоил ответом.
В фойе сверкало весело и празднично, люди торопились быстро раздеться, потому что первый звонок уже предупредил: пора в зал! Глеб забрал у Ирмы пальто, сдал в гардероб вместе со своей курткой и потащил отыскивать их места в партере. Чудак он! Но забавный. Она никак не могла отнестись серьезно ни к его званию, ни к тому чем он занимался. Ей казалось, что мошенников в сети становилось все больше и больше. И возникал вопрос: почему не удается остановить пугающую тенденцию? Ведь в реальной жизни как-то научились справляться с бандитами.
Спектакль и впрямь удался веселым да к тому же с детективным уклоном. Прямо как в жизни Ирмы: и смех, и слезы. А сам Ланглюме чем-то напомнил одного из маньяков в её истории с фишингом. Одним словом, французский водевиль в русской интерпретации. Извилистый сюжет сквозь тонированное стекло личных иллюзий, юмор пуганых ворон – прикольное сочетание и тут, и там.
Ирма иногда хранила на ресурсах Проза.ру и Стихи.ру некоторые из своих произведений. Было обещано соблюдение авторского права и она этому верила. Но хакер-инкогнито начал создавать фейковые странички и здесь. Если она не обращала на них внимания и не шла в гости по ссылке, то эти же странички тут же исчезали. То ли хакер был начинающим, а, может быть, просто не понимал, с кем имел дело, рассчитывая на писательскую рассеянность и невнимание? Как сказал майор Глеб?
- Устанавливаем. Может сидеть в Сибири и портить людям жизнь.
Конечно, может. А мотив? Обязательно должен быть мотив. Деньги? Если он не полный идиот, то давно понял бы, исследовав ее компьютер, что денег он в нем не найдет никогда. Так же, как и компрометирующую ее информацию. Вопрос: чего он хочет? Если не денег и не информации, которую, опять же можно продать за деньги, то что? Издергать? Вряд ли. Он бы лучше потратил свое время на поиски более лакомых кусков. Месть? Тогда, это, скорее всего, женщина. Какой-то слишком бабский почерк. Мелочно-кусачий, иезуитски провинциальный. Вопрос вопросов. Либо это пацан, который только осваивает фишинг? Мстящие любовники отменяются по причине их отсутствия. Нет… Все-таки остается маньяк… Или маньячка…
Ирма решила позвонить Соньке и рассказать все, как есть. Она предполагала, что та затеет душеспасительную беседу. Но это вечное тихое радостное спокойствие, в котором пребывала подруга-докторша, действовало, как лекарство. Ирма в трудных случаях всегда прописывала себе флакончик успокоительного «Соня».
Она уселась на ласковую плюшевую подстилку дивана, спиной прислонилась к подушке, включила боковой свет и … Телефон запел сам.
- Да, Сонь. Привет! Я только что собиралась тебе звонить. Как ты?
Голосом-бальзамом, предназначенным лечить трудно заживающие ранения промурлыкали:
- Привет, как поживаешь, любимая радость моя?
И тут Ирма почувствовала, как у нее что-то защипало в носу, в горле, а потом само собой вдруг выступили слезы, злые, колючие. Она смахнула их туго сжатым кулачком, стараясь ответить без опоздания:
- Как всегда, замечательно! А ты?
- Зеленый лук развожу на подоконнике с помощью водяных пузыриков…
Конечно! Больше в этой жизни и заняться нечем! Только в пузырики играть!
- И как? Разводится?
- Ты знаешь, такой лохматенький, зеленый, как ирокез у молодого индейца.
Ирма решила запомнить про ирокез. Авось пригодится когда-нибудь для прозы.
- И это все? А кроме лука, который косит под индейца, есть хоть что-то в твоей богатой событиями жизни?
- Скоро Крещение. Вот собираемся к проруби.
- Сонь, ты что рехнулась? И не думай даже. Я к тебе в больницу ходить не буду, когда уляжешься на койку с пневмонией.
- Я за компанию. Медсестры наши молодые собрались. Там отец Николай служит. Его черед по расписанию. И мне радостно с ними побыть.
Ага, и лук с собой захвати на закуску после сугрева. Вот ведь послал Бог подругу. Внутреннее ворчание не угомонялось. Но плакать она расхотела. Все-таки Сонька очень эффективное лекарство.
- Ирочка, ты ничего не хочешь мне рассказать?
Опять это дурацкое Ирочка вместо шикарного - Ирма!
- Вообще-то хочу. Но ты сразу же начнешь мне говорить всякую ерунду про милосердие, принятие. Я слушать все твои глупости уже не могу. Жду подсказки вполне обычной, из реального мира реальных людей и взаимоотношений. Вот скажи, маньяки это, действительно, опасно? Или больше придумывают?
Она ответила сразу и не раздумывая:
- Да. Если ты серьезно, то очень опасно. А почему спросила?
- Хорошо. Тогда второй вопрос: как определить мотив маньяка?
Пауза затянулась…
- В двух словах не скажешь. Подобное поведение – это аномалия, в некотором смысле цикличность. Но мотивы могут различаться и довольно сильно.
- А если маньяк проявляет настойчивость и храбрость?
- Настойчивость понятна. – Соня никогда не торопилась, рассуждая вслух. - А храбрость? Вообще-то маньяки не храбрецы. Не любят света софитов, если пользоваться твоими метафорами, скрытны. Но в их решительной смелости можно разглядеть мотив: это обезумевший страх.
Словно сковородкой по голове. Всегда так... Ирма выдохнула... Так значит, это именно тот человек, который по каким-то причинам боится её? Теплее… Она знает что-то такое или у нее есть в предметном варианте нечто, что сводит его с ума?… Боязнь раскрытия? Необходимость контроля за ней с целью обезопасить себя? Информация, как личное жизнесохранение?
- Алло… Ты куда пропала?
- Сонь, я не пропала. Просто ты попала в точку. Кажется, что в точку.
- Ирочка, а ты не хотела бы со мной съездить на Крещение в гости к батюшке?
Только этого не хватало! Но сама не зная почему, вдруг ответила:
- Хорошо, поедем.
Утром Ирма заехала в Колобовский переулок, чтобы забрать Соньку, которая позвала её с собой к «проруби». Странное это занятие – в ледяную воду нырять зимой. Как объясняла Сонька, Христос вошел в воды Иордана и собой освятил всю воду на земле. А значит, стой себе под душем и здоровей. В прорубь-то зачем? Но из любви к подруге Ирма терпела её православные странности.
Та набрала с собой три пятилитровые фляжки для воды, сумки с полотенцами и подарками для батюшки. Еле донесли до машины в четыре руки.
- Сонь, вроде как Новый год и Рождество закончились, а ты все Дедом Морозом работаешь?
- Да у меня не получилось встретиться с отцом Николаем на праздниках. Он служил и был занят. А сегодня, если ты захочешь, мы можем его довезти обратно до монастыря.
- А долго ждать? У меня дела.
- Если тебе некогда, то уедешь. Я вызову такси.
Такси… Ирма в который раз подумала, что подруга вьет из нее веревки. Никогда ничему не сопротивляется, еще и поблагодарит, если откажут. Счастливый характер. В тех случаях, когда Ирма лезла в драку, Сонька просила прощения, даже если была ни в чем не виновата.
Река жила близко, сразу за городом. В эту зиму лед не встал. Поэтому «прорубь» звучало весьма условно. Доехали быстро. Народу собралось немного, человек тридцать. Похоже, что большая часть уже побывала в воде, переоделась и согревалась горячим чаем из термосов.
По новым, сколоченным к празднику Крещения деревянным ступенькам, в воду заходила молодая женщина с девочкой на руках. Ирма ахнула, хорошо, что тихо, не в полный голос.
- Совсем ума лишилась. Куда органы опеки смотрят?
Соня не ответила. Пошла к батюшке под благословение и осталась стоять среди обступивших его прихожан.
Ирма внимательно всматривалась в лицо отца Николая, но на некотором расстоянии, близко решила не подходить. Она старалась запомнить каждую черточку. Пригодится для какого-нибудь очередного романа. На вид батюшке было лет пятьдесят-пятьдесят пять. Он не худ и не упитан. Достаточно высок, с хорошим и ровным цветом лица, без желтизны и изнуренности. Одежда, которую Сонька называла облачением, смотрелась органично, возможно, потому, что была подобрана по размеру. А, может быть, просто шла ему? Он не выглядел улыбчивым, но и строгим не казался. Ирма пыталась подобрать слово, которое исчерпывало бы первое впечатление. В мыслях постоянно пробегало - «ровный». Да, именно так. Ровный. Или выровненный. Неспешная речь, неторопливые движения, внимательный взгляд… Максимальное выражение радости, которое он себе позволял, – улыбка. Но она была особенной… Про такую пишут: озаряющая. Руки вели себя спокойно, он не жестикулировал, не размахивал ими в разные стороны, короче, не помогал себе, как это делают эмоциональные итальянцы. Глядя на отца Николая, Ирма ощущала покой. Интеллект? Да, присутствовал несомненно... Ораторские возможности? Говорил он мало и больше слушал. Монах не отстранялся от людей, но дистанция ощущалась. И ровность… Необычно…
Писательница тряхнула головой, пытаясь освободиться от гипноза неизвестных и странно воздействующих энергий. Женщина с девочкой уже переоделись. Малышка, раскрасневшаяся, в розовой шубке и белых валеночках с удовольствием пила дымящийся чай и радостно улыбалась. Ее мама стояла рядом и подливала в маленькую кружку горячее молоко… Какое-то путешествие в иную реальность… Нарочно не придумаешь...
Ирма чувствовала себя довольно странно. Она словно вынырнула из пространства, взбаламученного хакером, майором Глебом, неустройством. Там шла охота и жизнь дымилась в испарениях преступлений и наказаний. А тут, на реке, обретался покой, тишина, радость на лицах людей… И батюшка… В какой-то момент она поняла, что все пространство кружится именно вокруг него. Выйди за границу и опять попадешь туда, где нужно работать локтями, расталкивая остальных, чтобы выжить. А тут, как в охраняемой зоне. Сонька что-то говорила про благодать. Интересное слово. Нужно посмотреть в Википедии.
Час на реке пролетел незаметно. Они втроем возвращались в город на машине Ирмы, до такси дело не дошло. Сонька попросила подругу рассказать отцу Николаю свою историю. От руля не сбежишь… А, собственно, почему бы и не рассказать? И она во всех подробностях, словно репетируя вслух сюжет нового романа, поведала монаху эту стрёмную историю. Батюшка слушал внимательно. Он не мешал рассказу, не комментировал, не задал ни одного вопроса.
Подъехав к монастырю и выгрузив содержимое багажника, Ирма решила помочь Соньке донести подарки. Они втроем зашли на территорию монастыря. Тот же покой, который жил на реке, словно обнял за плечи. Город шумел за кирпичной высокой стеной, а тут особенно тихо и … благодатно. До конца не понимая, что означает это слово, внутренней писательской интуицией Ирма поняла, что именно оно и подходит к описанию незнакомого доселе пространства. Точно попадает в цель.
- Ирина, - батюшка обратился к ней перед тем, как уйти. – Вы не слишком огорчайтесь, если кто-то злоумышлял против вас. Вот увидите, Господь все устроит. Это не столько вам урок, сколько ему, обидчику вашему. Посмотрите на происходящее с другой стороны: бывает, что нас командируют в жизнь другого человека для того, чтобы он с вашей помощью что-то понял. И ради этого приходится пострадать. В каком-то смысле – это жертвенный подвиг вашей души. А вот как он использует полученный опыт, какие выводы сделает для себя, глядя на вас, попавшую под колеса его страстей, - это вопрос вопросов. Вы все сделали, что могли, пострадав невинно. Теперь его черед – отвечать перед Богом. Простите и молитесь за него.
И благословив их с Сонькой, переступил порог и прикрыл за собой дверь, на которой значилось: «Братский корпус».
- Глеб?
Ирма обрадовалась, что телефон снова заработал. Все утро она провозилась со шнурами, выясняя, аккумулятор вышел из строя или умерла зарядка. Пожалев деньги на пятый айфон, она решила реанимировать побывавшего в море, но пролеченного старого друга. Телефон, вышедший на пенсию, прятался от писательской неуёмности в дальнем углу ящика компьютерного стола. И, по началу, был весьма недоволен возвратом к службе. Но, кажется, смирился и начал трудиться.
- Да, я. Вы чем заняты сегодня вечером?
Очень хотелось ответить, что ничем. Но она обещала заехать к Соньке. Подруга, овдовев очень давно, неожиданно для всех вышла замуж год назад. Муж летал по командировкам. И Ирма предпочитала свои набеги в его отсутствие.
- Я занята именно сегодня и именно вечером, - сказала она неохотно. – Как мои дела? Вы знаете, Глеб, кажется, мне угрожают. В соцсети пишут всякую хрень, сплетни за спиной, посты размещают на своих страничках, словно в ответ на мои. Схватишь паранойю и не заметишь как.
- Мы все видим. И фейковые странички, сотворенные специально под вас и галиматью, которой вас пытаются донимать. Не читайте и не тратьте свои нервы. Удаляйте в черный список при первом же подозрении. Кого нужно оставить, мы скажем. Ирма, просто живите и радуйтесь. Мы у вас за спиной.
- И еще, знаете, кажется, и друзьям моим достается.
- Всех мы не спасем. – Глеб явно улыбнулся. – Но результаты вас очень удивят. Не всякий, кто другом себя называет – друг. Вы же писатель и психологию людей знаете не хуже меня.
- Да, уж, лучше бы была стоматологом.
- Ну, чем это лучше? Там свои тараканы. Я вам буду звонить. Телефоны пока вернуть не можем. Файлы МФЦ восстановлены. Хорошо, что в компе не оказалось ссылок на другие ваши счета. Вы не расслабляйтесь. Все храните в ноуте. И никуда его с собой не таскайте.
- Да, уж… Подумать страшно. Хорошо, Глеб, я все поняла. Теперь храню в бумажном варианте. И больше гаджетам не доверяю.
- Ну, Ирма, давайте без фанатизма.
Отбой… Глеб был надежным. Это главное. Поэтому она могла спокойно заняться тем, что происходило с ней самой в последние дни.
Зачем она ехала к Соньке? Поговорить. Что-то поменялось внутри после Крещения. Нет, конечно, верующими так быстро не становятся, но… Почему внутри ноет под ложечкой? Что особенного сказал ей отец Николай? Да ничего! Она сама зрелый и опытный в жизни человек… Но ныло. Так бывает, когда тебе показывают: почувствуй разницу. На одной стороне пространства пляшут хакеры, адепты демонического мира пугают, обвиняют, требуют, провоцируют, издеваются… И не понимают, что невооруженным взглядом видны, как насильники и воры. А на другой стороне пространства спокойный и ровный отец Николай, Сонька, ее большая и очень крепкая семья, где один за всех и все за одного… У них какие-то свои праздники, эзопов язык, непонятный простым смертным, купания эти зимние… Может быть, с ее душой, с душой Ирмы, происходит какое-то внутреннее распятие? За две руки между светом и тьмой? Но у души рук нет… Наверное, нет… Писательская привычка в поиске точных слов…
Теплая Сонька, в клетчатых домашних тапочках и синем домашнем платье в белый горошек, украшенным каким-то патриархальным воротничком с кружавчиками. Ни тебе туфель на шпильке, ни макияжа под ночные улицы окраин Парижа. Пахнет в доме компотом из сухофруктов и простой выпечкой. Кошка и чихуашка, довольные жизнью, живут на одном диване в обнимку. А ведь был арабо-израильский конфликт. Ругались друг с другом - шерсть летела. Незаметно ужились, подружились. Сейчас вскочили и вьются возле ног – гостя приветствуют. В горшках на подоконнике – лето в январе. Цветет все, что вообще умеет цвести.
Достаточно одной минуты, чтобы понять: здесь можно спрятаться и вылечиться от картечной дроби неприятностей, что беснуются за дверью. И как ей, подруге, это удается?
- Ты мой руки шариком, он такой чудесный! Мне пациентка подарила. Для особых случаев берегу.
"Особый случай" крутил в руках маленький мылкий мячик с тонким ароматом фиалок и чувствовал, как кожа на руках расправляется и начинает дышать, словно после глицерина.
- Я для тебя кексики с изюмом напекла, как ты любишь. Но могу супчиком накормить из цветной капусты и куриной котлеткой. Будешь?
- Сонь, а у тебя есть квашеная капуста?
- А как же?
Подруга извлекла из холодильника веселую желтую кастрюльку в цветочек. Как же любила Ирма эту нехитрую Сонькину закуску. Сколько раз пыталась сотворить нечто похожее. Как бы ни так!
- И котлету давай. Супчик не буду.
И зачем Сонька вышла замуж? Что ей не жилось? Конечно, Андрей – человек хороший, надежный. Они с Глебом в этом смысле похожи. Но ведь Сонька настолько сама выровнена и самодостаточна…
Котлета мягкая, с большим количеством провернутого лука – пышная… Компот, как в детстве, кексы… Ирма была готова заурчать. Куда там ее бутербродам с докторской колбасой…
- А теперь выкладывай.
Сонька села на большой диван. На Ирму глядели ласковые глаза - темный янтарь с золотыми блестками... Доброта материнская... Всепонимающая и всепрощающая... И Ирма разревелась. Подруга подошла к ней, обняла и стала молча гладить по голове. Ни одного слова не проронив, лечебным молчанием и какой-то особой нежностью она потихоньку остановила слезный водопад. Ирма пришла в себя. Она рассказала, как долго ее мучают в сетях, как она не может дописать роман, хотя сроки поджимают,но она им всем покажет, пусть знают наших!..
- Не устала толкаться локтями? – спросила ее Соня.
- А ты предлагаешь сдаться?
- Ирма, ну кому сдаваться? О чем ты? Виртуальный мир, виртуальные герои, нереальные аккаунты, придуманное счастье и горе. Писательский мир может свести с ума, если не понимать разницу между мечтами, фантазиями и реальностью.
- Помнишь, что сказал отец Николай?
- Конечно, помню. Он пригласил тебя в совершенно иной мир. Туда, где люди не издеваются, не травят друг друга. А учатся любить. Не словами. Что слова? Любовь - это всегда поступки. Любовь никогда не причиняет боль. Просто пойми это. И если ты встречаешься с любой разновидностью боли в твою сторону – это не про любовь. Это про болезнь. Помнишь? Цитирую: «Сказать можно все, что угодно. Не всему же нужно верить». Пусть говорят о тебе, что угодно. Они , говорящие, сами обижены, сами измучены если не другими, то самими собой. Пусть сводят сплетни за твоей спиной. Будь выше всего этого, шли им лучики любви, а потом забудь. – Соня улыбнулась. – Я сегодня цитирую все, что только могу вспомнить. А то скажешь, что поучаю.
- Поучай, - грустно отозвалась Ирма. – В реальности получается, что я заигралась в весь этот виртуальный морок. Знаешь, Сонь, из меня радость выпили.
- Вот видишь! Ты же сама все понимаешь.
- Слушай, вчера написала стихи в поддержку одного паренька. Похоже, ему тоже достается. Так представляешь, даже в этом усмотрели повод для осуждения.
- Все?
- Нет, ну, конечно, не все. Мой сенсей рецензией отозвался. Не о стихах, обо мне. И потеплело.
- Так вот и оставь в своей жизни пока тех, с кем радуешься. Нельзя в израненном состоянии больных и битых тянуть. И им не поможешь и сама сломаешься. Ты выздоравливай сначала.
Она подошла к книжной полке и достала в зеленом переплете небольшого формата сборник.
- Почитаешь?
Ирма прочла: «Путь ко спасению». Феофан Затворник.
Десять раз за день, встретившись с доброкачественной и злокачественной агрессией в метро, в магазине и в подъезде собственного дома, Ирма словно вспомнила: деструктивное поведение обитает не только в виртуальном пространстве. Она с удивлением отметила, что до некоторого времени вообще не обращала внимания на поведение других людей. Кричат и кричат себе. Толкнули… И что? Наступили на ногу и не извинились? И ладно… Но, вдруг, откуда ни возьмись, сама очутилась в плену у гиперчувствительности. С чего бы?
Странный человек ехал с ней в лифте. Огромный, плохо вымытый и грозный. Он вышел этажом ниже, встал в лестничном пролете и замер, так никуда и не позвонив. Можно было предположить, что у него в кармане лежала связка ключей. Но открывать ими дверь он не торопился. Ирма сквозняком прошмыгнула к себе, закрыла входную дверь сразу на два врезных замка. А потом услышала тяжелые шаги, поднимавшегося по лестнице великана. Она посмотрела в глазок на двери. Здоровяк шел к ее квартире. И... Пальцем зажал глазок. Любительница детективов отпрянула назад, с ужасом уставившись на ручку, которую явно пытались провернуть со стороны лестничной площадки.
- Глеб, крикнула она в полный голос, - вызывай полицию, нам вскрывают дверь!
Конечно, никакого Глеба в квартире не было, но ведь кого-то нужно было позвать на помощь. На площадке за дверью все стихло, потом послышались быстрые удаляющиеся шаги, гул вызванного лифта. Спустя десять минут полной тишины Ирма потихоньку приоткрыла дверь: глазок залеплен жвачкой, а замок снаружи испачкан какой-то белой массой. Жуть с ружьем!
Быстро вернувшись в квартиру, она сбросила сапожки, снова произвела все манипуляции с замками и вынула из сумки сотовый. Майор был вне доступа. Почему, когда мужчина действительно нужен, его, как правило, не оказывается рядом? Еще раз набрала номер – результат тот же. Сонька? Как всегда, в стремных ситуациях, всплывало в памяти имя волшебницы-подруги. Нет. Не стоит ее волновать по пустякам. Телефон зазвонил сам:
- Ирочка, привет! У тебя все в порядке?
- Сонь, ты все-таки ясновидящая.
И Ирма рассказала подруге, что произошло.
- Никуда не выходи. Я буду у тебя через час.
- Сонь, я Глеба дождусь. Ты не паникуй. И потом в одно и то же место дважды не стреляют. До связи.
- В субботу возвращается Андрюша из очередной командировки. – Спокойно сказала подруга, словно не слышала ни одного протестного слова. - Продержимся. Скорее всего, мы тебя заберем к себе. А сейчас, если будет хоть намек на угрозу, тут же вызывай полицию. Жди. Я приеду ровно через час с ночевкой.
- А твои зверюшки?
- Оставлю корм и воду. До завтра с ними ничего не случится. И не спорь.
Ночь прошла без приключений. Утром Сонька ушла на работу. Ирма осталась дома, твердо пообещав никуда не выходить.
Серию статей, которые она обязалась написать в течение двух недель, требовалось отдать в редакцию еще вчера. Ни одна из них не была написана. Не потому что надоело творить по заказу, в конце концов у каждого профессионала наступает период усталости от ремесла, а потому что прежнее понимание того как устроен мир никуда не делось, новое же казалось туманным и призрачным, но не отброшенным за ненадобностью. А как писать изнутри мерцающего состояния? Вот, например, новомодное слово «абьюзер» - красивое и в некотором роде фонетически инопланетное. Требовалась статья на эту тему. Но та суть, что скрывалась за ним, известна от сотворения мира. «Абьюзер» в переводе на русский язык – это такой человек, который позволяет себе совершать насилие, выходя за допустимые рамки поведения. Сегодня мы сталкиваемся с подобным практически ежедневно. Другое дело, что отношение к этому явлению у каждого человека своё. И потому всякий раз, когда она начинала писать статью про абьюзеров, снова и снова приходила к исходной точке – к личному выбору. Как ни крути, как не пытайся умствовать, но он существовал… Предать или нет, простить или мстить, любить или ненавидеть, доверять или подозревать… И нашим и вашим категорически не получалось. Это было не про максимализм, как она думала раньше. Новое мировосприятие больше походило на осознанность и взрослость. На выбор света или тьмы. Серый тон ей больше не подходил. Ластик Мёбиуса стирал привычный взгляд на мир. Все написанные статьи про толерантность, принятие, свободу личности и далее, туманили главное: перед каждым человеком раз и навсегда ставился выбор. Налево пойдешь… Направо пойдешь… Конечно, можно лгать, этого сейчас навалом. Конечно, можно списывать на незнание, на незрелость, да на что угодно… Но выбор жил и плевать ему хотелось на изощренность человеческого ума и адвокатские хитросплетения, придуманные лишь для того, чтобы запутать и увести в небытие. Выбор возникал каждую минуту, складывался в дни, месяцы, годы, в жизнь. И по конечному результату определял путь здесь и в вечности.
Ну, вот, опять… В который раз ушла от темы… Итак, абьюзер – это… В каком-то смысле - Иудушка Головлев… А дальше-то что? Люди в, подавляющем большинстве, вряд ли изберут его для подражания. Но…
Запел скайп…
На экране возник нетленный образ зам.зав. редакцией. И началось! Ирма безответно слушала про то, как она виновата в развале Римской империи и землетрясениях на островах Тихого океана в доледниковый период. Список ее личных провинностей был настолько обширным, что запоминать его в хронологической последовательности означало - выучить историю, начиная с кайнозойской эры.
- Когда? – Грохотал голос босса-Зевса…
- Завтра, - успокаивала его Ирма, не доверяя самой себе...
Наконец, громы и молнии стихли на какое-то время…
Белизна в ворде напоминала долгожданный снег потерявшейся зимы и ждала мыслей зашифрованных в буквы… Именно сейчас можно было писать откровенную ерунду или ту правду, к которой не все готовы в том числе и зам. зав… И она выбрала…
Ну и день… Ждала снега, думала, что полугодовое межсезонье влияет на голову шефа. Снег, наконец, выпал, а голова на место не встала.
Ирма кровожадно разглядывала большую палку, которой зам.зав ездил по шторам то раздвигая их, то сдвигая. «Ростом не вышел», - ехидничали подчиненные. Вот бы по башке этой палкой! Что он так орет? Аж, уши в трубочку!
- Вы себе отдаете отчет в том, что мне тут понаписали? Хотите, чтобы нас уволили и заодно журнал прикрыли? Вы давно исповедуете фашистскую идеологию? Я догадывался, что весь этот ваш феминизм ничем здоровым не кончится…
- "О, если б я знал, что смерть этой птицы причинит тебе горе,
я съел бы её целиком»... – Процитировала она себе под нос монолог кота от Жака Превера.
- Что-что? Бормотанье, а не членораздельная речь всегда выливается в безответственную статью!
Дальше слушать не обязательно, дабы не совершить преступления, убийства, например. Выпуская пар, Сергей Сергеевич бегал кругами. Пока он их нарезал серпантином слов вокруг нервно ожидавшей конца шоу Ирмы, той можно было не суетиться. Включаться потребуется, когда замолчит. И что его прорвало? Ничего особенного она не сказала. Попыталась назвать вещи своими именами. Исключительно в рамках свободы слова. Если мир захлебывается в насилии, то это нужно как-то исправлять. Отмена смертной казни ухудшила ситуацию, значит, ее нужно возвращать в особо тяжких случаях. Она невесело усмехнулась, представив реакцию подруги… Да, уж… О её свирепости Сонька, похоже, догадывалась, но предложение о возобновлении смертной казни для тихого доктора явно ассоциировалось бы с Армагеддоном.
Ситуацию, на короткое время, спас начальник отдела по работе с молодежью. Он притащил какие-то папки, файлы, говорил о согласовании, «утрясании, уминании» (и что там еще?)… Тыкал пальцем в небо и, понижая голос, шипел, что главный их в порошок сотрет, если… Прямо по «Тройке» Стругацких. Надо бы перечитать.
- Срочно в номер! – рявкнул зам. зав. Вернул все материалы по молодежи представителю молодежи и только потом снова уставился на притихшую Ирму. – Так вот: мало того, что вы самочинно сдвинули все сроки, еще и не весь перечень статей закончили. В итоге в номер пускать нечего. Мне что прикажете делать? Рекламу чая выкладывать по сорок пятому разу?
- Знаете, что, Сергей Сергеевич, даже обидно, что вы постоянно напоминаете о свободах, а сами…
- Что сами? – Перебил ее передразнивающий тенор с элементами издевки. – Надо же понимать, в какое время живем! Надо же представлять с какими трудностями имеем дело! Вы что вообразили, что можно за одно столетие пережить три революции и процветать? Страну пожалейте, если меня вам не жалко.
Дождалась! Загнул! Это он – ей! Это она страну не жалеет! Демагог! Палка стояла в метре от Ирмы… Только бы удержаться! С большим внутренним усилием взяла себя в руки и протянула Сергею Сергеевичу экземпляр следующей статьи.
- А это что? Мой инфаркт?! Или пощадите?
- Это из подмосковной теплицы об урожае огурцов.
- И что у нас с урожаем?!
- Стабильно.
- Оставьте все, что принесли. Я вас вызову. И не вздумайте убегать из редакции. Сидите и работайте.
- Есть!
Ирма резко вышла из кабинета пока тот не передумал. Секретарь Лена Степина поливала цветы.
- Я, уж, собиралась вызывать спецназ.
- Обошлись своими силами.
- Ирмочка, не бери в голову. Первый раз, что ли?
- Когда-нибудь он станет последним. Слушай, Лен, убери из кабинета палку. Очень волнует. Прямо так и хочется…
Не окончив фразы «свободный» журналист вылетела в коридор…
Внутри все клокотало. Подруга называла это вспыльчивостью. Ирма терпеть не могла унизительно позорное качество своего характера: профессиональный журналист должен быть всегда ровен и слегка циничен. А она только что собиралась прихлопнуть палкой для штор Сергея Сергеевича. Ей, будто в реальности, во всех подробностях виделся его большой портрет в фойе с траурной лентой, цветы и некролог, который, наверняка заставят писать её же. И тут она расстарается, используя весь свой неукротимый талант. Это не про огурцы в теплицах писать! Все зарыдают от силы эпитетов, которыми она наградит своего шефа! То, что к моменту написания некролога полиция захочет иметь преступного журналиста в камере предварительного заключения, ей как-то не приходило в голову. Она мстительно сочиняла текст, не упуская самой невзрачной детали из их совместных мучений по службе.
Нервно выхватив из пачки сигарету, Ирма вышла на улицу прямо в пиджаке, не накинув пальто. Сырой и промозглый ветер довольно быстро остудил спину и пыл. Телефон!.. Как же хорошо без него!
- Это Глеб.
- Я догадалась. Товарищ майор, сейчас и вам достанется! Мне нужна была помощь, но до вас невозможно дозвониться. Меня, можно сказать, чуть не прикончили в собственной квартире.
- Что? – Ошарашенный голос Глеба не лукавил.
И ей пришлось во всех подробностях рассказывать о своем приключении.
- Идиот, отпетый идиот, - отозвался следователь голосом, полным растерянности. - Все дело в том, что это мой добровольный помощник. Необходимо было отбыть по службе из города и я оставил его приглядывать за вами. Простите, перестарался.
- В следующий раз выбирайте себе помощников ростом поменьше и весом поубористей. Вашу глыбу частного сыска видно с орбитальной станции, а не только в ста шагах от наблюдаемого.
- Ирма, у меня для вас есть хорошие новости. Мы вычислили маньяка.
Она вяло поблагодарила Глеба, потому что вся энергия выданная на этот день как-то разом улетучилась. Такое случается, когда не контролируешь эмоции. Единственное желание – поспать – исполнить в ближайшие часы не удастся, потому как за ней осталась последняя заказанная зам.зав. статья о психологических особенностях мошенников. Авантюрный склад ума не всегда подарок судьбы.
Она медленно, нога за ногу, потащилась в кабинет…
Как-то неожиданно быстро определился конец этой мистической истории, в которой компьютер, сведенный с ума хакером, стал причиной изменений в личной жизни целой группы людей.
В старину на Руси спрашивали: «К добру или к худу?» Как тут ответить? Наверное, поживем – посмотрим... Может быть, в этой точке закончится круг событий, похожих на сказку, а, может быть, только начнутся новые приключения? Жизнь покажет.
Глеб и Ирма шли по влажному асфальту набережной. Утки, непонятно откуда взявшиеся в московском феврале, ворчливо крякая, перекрыли им дорогу. Они будто напоминали людям: пора кормить. И, конечно, получили свое. Батон, предназначенный для ужина и завтрака, был щедро отдан в птичью столовую.
- Сонька в курсе моих проблем в инете, - рассказывала Глебу Ирма, отщипывая небольшие кусочки мякиша и кидая их толстому селезню, - она как-то очень спокойно отнеслась к мучительной для меня ситуации, будто знала, что весь виртуальный фейк не что иное, как пинок, полученный мной для серьезных изменений в жизни. Вы знаете, что она мне советует?
- Откуда мне знать, Ирма?
- Сделать писательский перерыв и отправиться в командировку на Алтай с кедрами пообниматься. Говорит полегчает… Вот обдумываю.
- А она с вами поехать не хочет?
- Нет. У нее муж – синхронный переводчик с японского. Летает туда-сюда. Видятся редко. Она свою жизнь подстраивает теперь под его расписание.
- А почему только теперь?
- Так она же замуж вышла всего год назад. Я не понимаю смысла в этом странном браке. Было похоже на побег от чего-то или кого-то… Да какая теперь разница? Я ее спрашивала тогда, зачем? Она сказала, что это замужество было нужно ему намного больше, чем ей.
- И все?
- И все. А дальше – уход в сторону при каждом новом вопросе. Иногда я думаю, что внутри нее живет тайна, в которую двери закрыты абсолютно всем. Вот, посмотрите.
Она вынула из сумочки журнал с эмблемой змеи и чаши - медицинский. Открыла на середине и протянула Глебу.
- Читайте!
Он увидел абзац подчеркнутый простым карандашом:
" - Почему мы не можем дать человеку ту любовь, о которой он нас просит?
- Потому что мы отдаем только то, что в нас есть. Мы – разные и чувствуем по-разному. Попытка дать то, чего в нас нет, превращается в обман.
- Обман? Любовь же есть.
- Но она ведь не та, о которой он нас просит. Не так ли? Разве любовь можно подвести под стандарт?
- И что же делать?
- А вы как думаете?».
Стряхнув с ладоней крошки, Ирма повернулась к Глебу:
- Вот такая она, моя Сонька. Не надоела бабская галиматья?
- Вас бы ко мне внештатным слушателем на допрос. Вот там галиматья высшего пилотажа. А то, о чем вы рассказываете – новое и в каком-то смысле сказочное что ли.
Глеб и Ирма направились в сторону Крымского моста. Он думал о том, что работа, отнимавшая у него все время, сужала жизненный кругозор. Вещи, о которых рассказывала писательница, казались ему не совсем понятными да и странными. А Ирма размышляла о том, что этот «серенький» с виду следователь повлиял на ее представление о правоохранительных органах: похоже, не все там солдофоны и взяточники. А есть те, которым не наплевать на проблемы рядовых граждан. И это грело…
- Странная у вас подруга, - наконец, нарушил молчание Глеб.
- Да, странная… От слова странница. Мне иногда кажется, что она села не на тот космический экспресс и зарулила к нам совершенно случайно. Сидит и ждет возвращения, а попутно ирокез у лука выращивает и от себя отщипывает кусочки ради общего блага. Вы правы – странная. Когда я кипятилась в связи с этой компьютерной историей и хотела порвать хакера на мелкие кусочки да развеять по ветру, она мне спокойно так, будто мимоходом, сказала: "- А ты все пытаешься бесов перевоспитывать? Это так же бессмысленно, как носить воду в ведре с пробитым дном".
Глеб даже приостановился. Ну и ну...
- Еще процитировать?
И он, неожиданно для себя попросил:
- Да, если можно.
- Конечно, можно. Она говорит, что дело не в том, кто прав, а кто пребывает в заблуждении. Дело в самой истине, которая не нуждается в подтверждении и вполне себе может обойтись без людей. А вот люди без нее могут ли? Да много чего она говорит между кормлением кошки и собаки, умыванием цветов, вытиранием пыли… Иногда мне хочется дать ей по голове чем-нибудь не слишком травматическим, а, порой, просто сесть рядом и послушать тишину этой странной нездешней души. Такие вот дела, товарищ майор.
- Ирма, я вас провожу до дома?
Она затянула паузу. Словно решала для себя: отношения могут стать центром ее жизни и отменить все до того значимое или нет? Для нее важным оставалось «нет».
- А вы что собственно делаете в данный момент, Глеб?
- Кажется, я за вами ухаживаю.
Ну, спасибо тебе, хакер, за не планируемую услугу.
- Какое старомодное, но приятное словосочетание. Хорошо. Провожайте.
Утром Ирма сидела в редакции и писала два текста: заявление на очередной отпуск не использованный с 2015 года и объявление о продаже...
Получалось смешно: "Продается компьютер с маньяком внутри"...
«Как в темную и глубокую ночь дует какой-нибудь жестокий ветер и приводит в движение, смятение и сотрясение все растения и семена: так и человек,… пребывая в ночи и во тьме, страшно дующим ветром греха приводится в колебание, сотрясение и движение; у него в смятении вся природа, душа, помыслы его и ум… (преп. Макарий Великий. Духовные беседы. 2:4).