Вопрос на засыпку. Как Вы думаете, какие существуют способы приобщения к культуре? Например, если Вы хотите получше ознакомиться с историей или современными достижениями науки и техники передовых народов мира?
Естественно, ответите, Вы, надо посещать художественные выставки, национальные театры, читать литературу… Ответ неверный, скажу я Вам. Все это, безусловно, имеет место быть.
Единственным проверенным и надежным способом присоединения диких племен к прогрессивным частям человечества является … армия!
Да-да! Не смейтесь! Это не мои выдумки, а мысли государственного масштаба!
Самое интересное, что прозвучавшие в этих соображениях новаторские предложения не потеряли актуальность и по сию пору.
****
Именно к такому выводу приходит в своей «Записке о привлечении к отбыванию воинской повинности инородцев Кавказа, освобожденных от нее до настоящего времени» Начальник штаба Кавказского военного округа генерал-лейтенант Георгий Эдуардович Берхман (изложена в приложении к рапорту в Мобилизационный отдел Главного управления Генерального Штаба (ГУГШ) от 24 декабря 1910 года за №10922).
Будущий генерал, хоть и был родом из дворян Лифляндской губернии, но родился в ауле Курах Дагестанской области, и практически все время служил на Кавказе.
Берхман, знавший хорошо с детства нравы и обычаи кавказских инородцев, справедливо отмечал:
«… культурное развитие этих инородцев, конечно, стоит значительно ниже развития коренного населения Империи.
… замкнутость, религиозные особенности, географические и иные условия быта кавказских инородцев-мусульман обусловливает собой неизбежную большую медленность культурного развития их.
… несомненно, что в культурном отношении инородцы мусульмане будут всегда отставать от остального населения Империи, какие бы мероприятия не проводились в среду их для борьбы с этим злом…».
Иными словами, ни театр, ни кино, ни современное искусство, ни спортивные турниры с участием зарубежных звезд первой величины никоим образом не помогли бы «приобщению». Тогда что же? Тупик?
Нет. Берхман дает четкий и ясный ответ на этот сложный вопрос:
«… Единственным, наиболее действительным средством к возможному уничтожению этой разницы в степени развития может быть лишь временное удаление хотя бы части инородческого населения из исключительной обстановки быта его, приведение этой части инородцев в физическое соприкосновение с населением иного, более культурного уклада жизни.
Проведение лучшей и наиболее сильной части инородческой молодежи через ряды регулярных войск явилось бы именно тем могучим средством, которое сблизило бы ее с коренным населением Империи и послужило бы тем толчком, который открыл бы наиболее широкий и верный путь проникновению общеимперской культуры в почти замкнутую сейчас для нее мусульманскую инородческую среду Кавказа.
Иначе и через 50 и может быть через 100 и более лет мы будем стоять с недоумением все перед тем же вопросом: «своевременно ли»?...».
В чем-то, наверное, Берхман и был прав. Неизвестно, к чему именно со временем Вас могут привести постановки, например, Серебренникова или Богомолова. А вот товарищ прапорщик Вас «приобщит куда нужно».
****
Самое интересное, что перед глазами самого Берхмана уже был пример такого рода «приобщения». Правда, закончившийся печально.
В июне 1839 года экспедиционный отряд русской армии под командованием одного из самых успешных командиров Кавказской войны генерал-лейтенанта П.Х. Граббе осадил укрепленный горный аул Ахульго – неприступную твердыню, резиденцию имама Дагестана и Чечни Шамиля и выдвинул условия капитуляции. Первым пунктом этих условий была выдача Шамилем в аманаты (заложники) своего сына, как гарантия его полного подчинения. Переговоры затягивались, не находя компромисса, но кольцо блокады все сильнее стягивалось вокруг непокорных горцев.
В итоге, через два месяца, 17 августа, последовал штурм, в результате которого мюриды понесли тяжелые потери, а Шамиль выкинул белый флаг и с прекращением огня выслал в русский лагерь своего 9-летнего старшего сына, Джамалуддина.
По прибытию сына имама в Россию опекунство над ним взял лично Император Николай I. Джамалуддин быстро освоил русский, а также выучил французский и немецкий языки. По окончании в 1849 году Санкт-Петербургского 1-го кадетского корпуса, сына имама, в чине корнета направили в уланский Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Николаевича полк, квартировавший в Тверской губернии. В 1852 году он был произведен в поручики лейб-гвардии Уланского полка. Однако сам Джамалуддин не был предрасположен к военной карьере – его более прельщали математика, танцы и гимнастика.
Шамиль неоднократно пытался обменять своего первенца на кого-нибудь из российских пленных различных воинских чинов, но безуспешно, пока в 1854 году, в результате набега второго сына имама Гази-Магомеда на имение князя Чавчавадзе горцами были захвачены знатные особы (внучки последнего грузинского царя).
В результате обмена пленными Шамиль получил наконец-то своего сына после 15-летнего перерыва. Имам возлагал на него, как на наследника, огромные надежды. Однако «умнейший и образованнейший» Джамалуддин не оправдал надежд грозного старца – Шамиля не устраивала ученость сына, его «русский нрав» и пророссийская ориентация. Особый кризис в отношениях между ним и его отцом стал нарастать с проведением на Кавказе административных и военных реформ назначенным 26 августа 1857 года наместником на Кавказе генерал-адъютантом князем А. И. Барятинским, сторонником решительных действий против мюридов.
Племянник возлюбленной Джамалуддина Елизаветы Олениной, П.А. Оленин-Волгарь, в своем рассказе «Невеста Шамиля» изложил семейное предание о помолвке Лизы со старшим сыном имама. В конце Оленин прибавил, что грозный Шамиль посадил «потерянного сына» в яму, чтобы очистить его от русского духа . Джамалуддин начал страдать от тяжелой боли в груди и кашля. Безумный отец вступил в контакт с русским командованием и просил прислать ему лучших лекарей, которые констатировали чахотку и упадок жизненных сил.
26 июня 1858 года Джамалуддин умер. Среди местных жителей распространился слух, что его отравили русские .