ДАР ТОРА ВЛЕК ВЕСНОЙ МОЙ СТРУГ
В день нашей встречи с Маром Хундрёдарссоном, купцом с Готланда, и позднее, когда готовил его сагу к печати, опять поражался тому, как бережно пронесли потомки через века кровавой истории Севера память об особо дорогом нам конунге Норвегии Харальде Сигурдссоне. Разве мог тогда, тысячелетие назад, Хромой Мар знать, что те самые «висы радости» числом то ли пятнадцать, то ли шестнадцать, посвященные будущей своей жене Елизавете Харальдом Сигурдссоном, когда из Византии возвращались, будут со слов то ли его, Мара, то ли других, их слышавших, записаны и станут ценнейшим достоянием культуры и передаваться поколениям?!
Как не подивиться, если знаешь, что те висы Харальда из века ХI были в культурных кругах у нас в России широко известны и популярны еще в веке ХVIII и ХIХ ?! Есть множество вольных переложений и переводов их на русский язык поры романтизма, в частности, Н.А. Львова, К.Н. Батюшкова, А.К. Толстого. В 1793 году тот же Н.А. Львов опубликовал даже отдельной брошюрой поэтический перевод под заголовком «Песнь Норвежского витязя Гаральда Храброго, из древней Исландской летописи Книтлинга сага господином Маллетом выписанная и в Датской истории помещенная, переложена на Российский язык образом древнего стихотворения...»:
Корабли мои объехали Сицилию,
И тогда-то были славны, были громки мы.
Нагруженный мой черной корабль дружиною
Быстро плавал по синю морю, как я хотел.
Так, любя войну, я плавать помышлял всегда;
А меня ни во что ставит девка Русская.
Не досуж ли, не горазд ли я на восемь рук?
Я умею храбро драться и копьем бросать;
Я веслом владеть умею и добрым конем;
По водам глубоким плавать я навык давно;
По снегам на лыжах бегать аль не мастер я?
А меня ни во что ставит девка Русская.
Неужель та девка красная подумает,
Что тогда я сбруей ратной не умел владеть,
Как стоял в земле полуденной под городом,
И в тот день, как с супостатом битву выдержал,
Не поставил богатырской славе памятник?
А меня ни во что ставит девка Русская.
И пусть образ Харальда, воина и короля (не гляди, что сына бывшего свинопаса), в духовной культуре не только Древней Скандинавии и Северной Европы, но у нас на Руси пребывает в густом тумане мифов, но - достойно воспет. В частности, А.К. Толстой в 1869 г. опубликовал в «Вестнике Европы» балладу по мотивам «Вис радости», и назвал ее «Песня о Гаральде и Ярославне».
Гаральд в боевое садится седло,
Град Киев покинул он славный,
Вздыхает дорогою он тяжело:
- Звезда ты моя, Ярославна!
Веселых пиров миновала пора!
Твой слышал, княжна, приговор я!
Узнают же вес моего топора
От края до края поморья!
В печали оставил он Русь за собой,
Плывет он размыкивать горе
Туда, где арабы с норманнами бой
Ведут на земле и на море.
В Сикилии встретил Гаральд их напор,
Он рубит их в битве неравной,
И громко взывает, подъемля топор:
-Звезда ты моя, Ярославна!
Он в Африке рубится в страшном бою,
Покоя нигде не находит,
Он на море бьется, ладья о ладью,
А мысль его в Киеве бродит.
Летает он по морю сизым орлом,
Он в бурях и в сечах пирует,
Трещат корабли под его топором,
А синее море бушует.
Веселая то, удалая пора!
Гаральдовой славе нет равной!
Поет он про берег цветущий Днепра,
Поет про княжну Ярославну.
На север он бег повернул кораблей,
И Русь уже сердцем он чует,
Поет с удалою дружиной своей —
А синее море бушует!
Он на берег вышел, он сел на коня,
Он едет под сенью дубравной —
- Полюбишь ли, девица, ныне меня,
Звезда ты моя, Ярославна!
Он в Киев престольный въезжает, крестясь;
И гостя радушно встречая,
Выходит из терема ласковый князь,
А с ним и княжна молодая.
-Здорово, Гаральд! Ты скажи: из какой
На Русь воротился ты дали?
Промешкал довольно в земле ты чужой,
Давно мы тебя не видали!
-Я, княже, уехал, любви не стяжав,
Уехал безвестный и бедный;
Но ныне к тебе, государь Ярослав,
Вернулся я в славе победной!
Я город Палермо в разор разорил,
Я грабил поморья Царьграда,
Ладьи жемчугом по края нагрузил,
А тканей и мерить не надо!
Я ужасом стал отдаленных морей,
Нигде моей славе нет равной!
Согласна ли сделаться ныне моей,
Звезда ты моя, Ярославна?
В Норвегии праздник веселый идет:
Весною, средь плеска народа,
В ту пору как алый шиповник цветет,
Вернулся Гаральд из похода.
Цветами его корабли обвиты,
От сеч отдыхают варяги,
Червленые берег покрыли щиты
И с черными вранами стяги.
В ладьях отовсюду к шатрам парчевым
Приплыли норвежские скальды,
И славят на арфах, один за другим,
Возврат удалого Гаральда.
А сам он у моря, с веселым лицом,
В хламиде и в светлой короне,
Норвежским избранный от всех королем,
Сидит на возвышенном троне.
Отборных и гридней, и отроков рой
Властителю служит уставно:
В царьградском наряде, в короне златой,
С ним рядом сидит Ярославна.
И к ней обращаясь, Гаральд говорит,
С любовью в сияющем взоре:
-Все, что пред тобою цветет и блестит,
И берег, и синее море,
Цветами обвитые те корабли,
И грозныя замков вершины,
И людныя веси норвежской земли,
Все то, чем владею я ныне,
Вся слава, добытая в долгой борьбе,
И самый венец мой державный,
И все, чем я бранной обязан судьбе —
Все то я добыл лишь на вено тебе,
Звезда ты моя, Ярославна!
Не знаю, отчего, может, с годами становлюсь сентиментальным, что не хотелось бы, но когда строки эти, которые безмолвно, в душе, но — патетически сами собой декламируются и ложатся на память о том былом, трогательный ком из глубин поднимается и слезы глаза обжигают. Как высОко и гордо, и славно в отечестве нашем когда-то было! Пусть в поэтическом — да! - пересказе, пусть в образах лишь, рожденных художником, русским скальдом, но - наше!
Славное, доблестное, дорогое памяти!..