Жил-был дед сто лет, облысевший, глухой, вечно шуршащий стоптанными тапками. Варил он по утрам пшенку с луком, да заправлял кашу сметаной, да ворчал на соседей. Еще он выписывал специализированные гинекологические журналы, которые восхваляли действующую власть, и вел им строгий учет, нумеровал по месяцам и годам, аккуратно, с почином складывая стопками себе под кровать. Когда же однажды почтальон пропустил обход дома по случаю своей внезапной кончины, то дедушка так ворчал на весь дом, и даже пшенка подгорела.
Стоит сказать, что в гости к этому нелюдимому деду никто особо не хаживал. Правда, какая-то родня еще с раннего палеолита украдкой друг от друга все же подсылала к нему своих пронырливых правнуков в надежде, что современной молодежи жить негде, и что дед перепишет на одного из них свою старенькую квартирку. Но, когда обездоленные детишки выпрашивали дарственную, дед затворял входную дверь на тяжелый засов, зашторивал все окна, зажигал лучину и подолгу читал им в потемках выжимки из своих гинекологических журнальчиков, приговаривая, что в его молодость все жили в общественных бараках и не предохранялись, и ничего, счастливы были. Так шли дни, ползли годы. И ничто особо не менялось. Разве что пшенка подорожала, а сметану научились гнать из нефти.
Но случилось так под Новый год, и как говорят в народе «судьба свела», проходила мимо одна мошенница, причем, фертильного возраста. Имя ее оставим в секрете из уважения к будущему ребеночку, коли такой найдется. Известно только, что трудовой стаж когда-то их мама начинала в сетевом маркетинге и, нацепив гордо на грудь значок «Хочешь похудеть, спроси меня как!», бойко торговала каким-то волшебным порошком у Макдональса, за что ее чуть по ошибке не привлекли за сбыт наркотиков, а в итоге переквалифицировали дело на проституцию и со скрипом отпустили за неимением доказательств. После всех этих передряг наша героиня окончательно отступилась от пути истинного и внушительно раздобрела на пончиках, только вот значок не снимала из принципа.
Итак, под благовидным предлогом, прикинувшись беременной Снегурочкой на последней стадии, клянчила она деньги у пьяного мужичья на якобы срочную операцию в Израиле – кесарево сечение и, обойдя все дома поблизости, даже недобрала себе на такси. Мужики местные хоть и были переполнены сострадания и некоторые даже щедры, но часто переводили стрелки друг на друга, и все поголовно направляли чересчур взволнованную дамочку к тому самому дедушке.
- Он, в прошлом, акушер-гинеколог. Сходи к нему на консультацию.
- Реабилитированный, ветеран, пенсия ого-го!.
- Должен помочь! Кто, если не он?
И вот представьте себе радость почтенного пенсионера, когда он открывает дверь своей квартиры, чтобы проверить почту, а перед ним стоит рыдающая толстая красотка в кроличьей шубке и кокошнике да с протянутой рукой.
- Подайте на кесарево сечение, - попросила слезно она, прикрывая бережно ладонями свой жировой стыд.
- Здравствуй, дочка, тебе чего?- нахмурил седые брови дедушка, плохо расслышав. - Ты из администрации что ль? Опять приглашаете на инаугурацию?
- Нет, я по личному делу, - не смутилась мошенница, повысив голос.
- Ну, коль по личному делу, заходь, - и дед пропустил плутовку к себе домой. – Давно ко мне что-то по личному делу не хаживали… Ты только не разувайся, дочка, отопления у нас никакого нет, а полы ледяные. Прошлой зимой одна коза полы на лестничной клетке решила помыть, так и примерзла вместе с тряпкой. Всем подъездом отдирали, за Семенычем звали. Благо, я кипяточком сверху полил, а то бы и кафель попортили.
- Да, я надеюсь, на минуточку, дедуля, - сказала мошенница, опасливо проходя внутрь. – Подарочек от Вас получу новогодний, и в аэропорт сразу махну, в теплый Иерусалим...
Она даже представила, как вовсю веселился с пейсатыми богатыми евреями, танцуя вокруг пальмы Хаву Нагиву…
- «Кто в Иерусалим, а кто в Надым», - горько усмехнулся дед, закрывая за гостьей дверь на засов.
- Это почему же?
– Такая у нас при Сталине в гинекологической среде шутка была. А какие у меня золотые руки были! – с ностальгией вспомнил дед, вздыхая. - Через бутылочное горлышко всю пятерню мог просунуть... А один раз не удалось, жена одного комиссара попалась, из Коминтерна, сослали всех троих за контрреволюционную деятельность и шпионаж в пользу милитаристской Японии. С тех пор япошек всяких ненавижу…
Как и полагается хозяину-джентльмену, гостью проводили в спальню.
- Дело, как я понимаю, деликатное… - усадил дед ее в кресло, а сам пошел зашторивать окна. С последней зашторенной шторой стало жутковато, как в склепе. Вдруг вспыхнула лучина, осветив таинственно силуэты комнаты, и дед всунул колышущийся огонь в руку гостье, чтобы та не терялась.
- Так, значит, рожать надумала?
– Видите ли, у меня по УЗИ семеро детишек запланировано… Мне кесариться надо срочно… Меня соседи к Вам послали, помогите, чем можете…
- Это ты как раз по адресу, дочка, - кивнул понимающе дед и полез куда-то под кровать.
- В Израиле отличные условия, - продолжала жалобно выговаривать мошенница, думая, что хозяин квартиры, наверняка, полез за припрятанным золотом Колчака. – Добрые люди помогли уже. Вот только на дорогу обратно не хватает…
- А муж где твой? – пыхтел под кроватью дедушка.
- Мужа нет. Одна я сиротинушка… - вышибла гостья у себя настоящую слезу, ибо сказанное было правдой, а для пущей убедительности решила набить себе цену и закинула ногу на ногу.
«А чем черт не шутит? Седина в голову, бес в ребро. Это про таких в шаркающих тапочках маньяков сказано. Глядишь, обслюнявится и все накопления отдаст за сто лет…»
- Дело в том, что меня в детстве ударила молния… вот прямо сюда, - и дамочка цыганочкой встряхнула своей пышной грудью.
В тусклом свете лучины женщина выглядела очень сексуальной и привлекательной, полнота куда-то уходила на второй план, и даже дурацкий кокошник на голове особо шел ей в эту минуту. Про свою беременность гостья как бы забыла, расцвела, похорошела, губки бантиком сделала.
- Вот прямо сюда ударила… - томно вздохнула она, приоткрывая слегка декольте своей шубки.
- Вот те на! – не расслышал дед. – Меня тоже отец плеткой бил, а бывало, и кулаком по харе, когда я крынку молока выпил без спроса. Эх…. Какие времена были, не то, что сейчас. Сейчас дети избалованные пошли, на шеях родительских сидят груздем, всякое дерьмо жрут без разбора и ничего, только кариес и гастрит, а все потому, что не бьют их, как следовало!
Он чем-то упорно шелестел под кроватью, и эти шелестящие манящие звуки напоминали мошеннице кучу купюр, желательно, в долларах США. Она даже высоко задрала свою юбку, надеясь, что выползающий из-под кровати и громко охающий от ревматизма дед уткнется ей в голые колени и окончательно одуреет.
- Так вот меня молния ударила, и третий глаз открылся…. – продолжила она, кокетливо посмеиваясь.
- Чего открылся?
- Третий глаз. Вот здесь! – и она ткнула себя лучиной в лоб, чуть не спалив себе челку. – С тех пор вижу в людях порчу и с духами всякими беседы веду…
- Это от тоски бывает больше, доченька, от безнадеги… А ты к психиатру ходила?
- Не доверяю я что-то нашим врачам, дедуля, - фыркнула гостья. - Только и думают, как пациента облапошить. Мошенники!
- Ну, ты верно подметила! Мошенники кругом, того и гляди в оба.
- Одна надежда на Израиль, - не выдержала уже она и немного раздвинула колени. – Ну, ты дашь денег, старый, или нет? Рожать уж тянет, чую…
- Ну, ничего! – не понял он ее намек. - Правильно, что ко мне пришла. Вот, как раз нашел! – и вытащил к нескрываемому разочарованию гостьи пыльный номер гинекологического журнала за какой-то лохматый год. – «Как правильно принять роды в домашних условиях. Советы доктора Йоко Самурая», - прочитал он без очков. - Тьфу ты, опять япошка! Ну ничего, дочка, как-нибудь на русский лад приспособимся.
Гостья остолбенела от наглости, что ее принуждают рожать в этой убогой лачуге, и хотела, было, уже признаться сгоряча, что рожать она вовсе не собирается, но дед точно осатанел и не желал слышать никакие ее отговорки и доводы.
- Ты почему, дочка, кесариться хочешь? Аль надоумил кто? Не позволю!
– После удара молнии у меня слабое сердце, дедушка, и естественные роды противопоказаны… - только возразила она, чувствуя какую-то неловкость. – Вы бы помогли чем-нибудь существенным, а не журналами пыльными. У меня, между прочим, аллергия на пылевых жучков, – и она даже чихнула в знак протеста, чуть не затушив лучину.
- И все же, милочка, доктор Йоко Самурай настаивает на естественных родах, - сказал дед нравоучительно и присел на кровать, строго смотря на свою гостью. – Ребенку важно с самого утробного измальства испытать трудности и, преодолев стенки влагалища, вырваться на свет божий с радостными криками благодарения матери своей за жизнь ему данную. А тут взяли да разрезали брюхо, точно неспелый арбуз, выпотрошили и обратно зашили, а мать потом штопанная в себя приходит по году, а то и на всю жизнь психологическая травма. Вот доктор Йоко Самурай написал очень умную статью, как он принимал роды у своей жены. Кстати, обстановка у нас располагающая. Рекомендуется рожать в темноте, на четвереньках, либо на корточках. Я бы на твоем месте, дочка, принял удобную позу и расслабился. У меня мандаринчик в морозилке завалялся с прошлой зимы.
- Ну, знаешь, дедуля! - испужалась мошенница, поднимаясь с кресла. – С меня хватит! Я лучше пойду на свет божий.
Но на удивление сильная рука деда грубо схватила ее за запястье и направила светить на страницы журнала.
- В случае чрезвычайной ситуации понадобится, - тут он деловито стал листать свой журнальчик, при этом постоянно обсасывая и слюнявя средний палец. - Итак, дочка, нам с тобой понадобится… Первое, - чистая простыня. Имеется, целый комплект, только вчера гладил. Второе, - медицинский спирт. Вот с этим посложнее…
- Зачем спирт? – испугалась еще пуще женщина.
- Ну, это для общей анестезии, если что-то пойдет не так, и обеззараживания…Погоди, милочка, погоди! Доктор Ойко Самурай пишет, что подойдет и саке. Постой, ах да, вот водку на девятое мая дарили детишки из школы, - и дед подошел к шкафу и достал оттуда со дна початую бутылку, открутил ее, понюхал и поставил возле женщины на журнальный столик.
Та смотрела на деда все враждебнее и враждебнее и все меньше и меньше надеялась срубить с него бабла.
- В-третьих, - продолжил он, перелистнув страничку, - может понадобиться режущий инструмент.
Женщина даже вскрикнула от страха. Тут ей реально стало не по себе, и она мысленно прикидывала возможные варианты бегства, вспомнив даже школьные задачки по математики из курса пятого класса.
«Длина коридора составляет десять метров. Полная женщина на каблуках бежит по нему со скоростью десять километров в час. Одновременно за ней шуршит тапочками сумасшедший лысый дед со скоростью два километра в час. Успеет ли женщина выбраться из квартиры благополучно, если дед при этом ловко размахивает ножом на вытянутую руку, а тяжелый дверной засов может заклинить с вероятностью в 50 процентов?»
- Да, не волнуйся, дочка, у меня все предусмотрено! – прервал ее раздумья дедуля и достал из-под подушки хирургический скальпель.
- Пожалуйста, не надо! Вы все не так поняли! – неконтролируемый ужас овладел пойманной точно в мышеловку женщиной. – Отпустите меня, пожалуйста! Хотите, я Вам свой значок подарю! – заплакала она.
- Посвети на эту страничку, - не обращал на ее стенания дедушка. - Кажется, тут написано, как надо простимулировать шейку матки…
При этом морщинистое лицо его страшно исказилось в садисткой улыбке, а глаза заблестели ненормальным огнем… Лучина внезапно погасла в руке будущей жертвы домашних родов.
- Мамочки, ой, мамочки! – прошептала гостья, медленно поднимаясь и стараясь, как можно незаметнее прошмыгнуть от маньяка в коридор на финишную дистанцию. Но тут она локтем случайно задела бутылку на столе, и та звякнула и покатилась. Водка полилась на пол.
- Ну вот, дочка, и воды уже отходят… - с нескрываемым упоением сказал дед в этой адской темноте. - Как говорили при Сталине, «кто в Иерусалим, а кто в Надым».
Казалось, финишная дистанция ждала их обоих. Каждому доставался свой особый приз. Одной - свобода и драгоценная жизнь, другому - практические навыки по домашним родам по методу Йоку Самурая. У каждого был шанс победить в эту предновогоднюю ночь… Вдруг забарабанили и зазвонили в дверь. Но дед, увлекшись приготовлениями к родам, ничего не слышал, шнуруя туда-сюда по темной комнате, и доставая из разных углов по памяти, на ощупь, то белую простыню, то какие-то резиновые перчатки…
Наконец, форточка с улицы отворилась, повеяло свежим воздухом, а за приоткрытой шторкой вдруг замаячил свет.
- Ну, как всегда без консилиума сложный случай не проводится, - проворчал дед со скальпелем в руках и подошел к окну.
Там на улице можно было разглядеть собравшихся возмущенных женщин. Это были взволнованные жены мужиков, обманутых мошенницей. Рядом с ними стоял усатый участковый, уже поддатый, весь в светящихся гирляндах, и с превеликим равнодушием выслушивал гнев толпы.
- Разберемся, граждане, разберемся, - иногда говорил он, мотая рыжий ус.