Остаётся час до моей встречи с морем! Никогда не видела его в ноябре: какое оно в это время года - плещется или замёрзло? Вчера ночью я примчалась из Москвы в Ростов-на-Дону автостопом и, переночевав в хостеле, еду в маршрутке под пение ростовского дуэта Насти и Потапа до залива Азовского моря. Напротив меня сидит влюблённая парочка: длинноволосая девушка склонила голову на плечо другу. Это приятное дополнение к гармоничной картинке изумрудной волны в моём воображении. Дорога петляет через Пятихатки.
Поговорка «Светит да не греет» полностью опровергается. Ослепительное солнышко жарит через стекло, да ещё как! Особенно везёт левому уху, я даже вязаную шапку сдвигаю вправо и по-кошачьи зажмуриваюсь, откинувшись на сиденье, подставляясь согревающим лучам, словно на пляже знойным летом. Не пострадать бы от солнечного удара! Чудится мелодия из песни Юрия Антонова: «Я еду к морю, я еду к ласковой волне. Меня счастливей нету на всей земле!». А в другое ухо нашёптываются стихийные звуки суровой ноябрьской реальности: «Ветер с моря дул, ветер с моря дул». Из-за диссонанса у меня возникает тревожное предчувствие некоторого разочарования.
Крупная надпись на полукруглой арке гласит, что Таганрог—родина великого писателя А. П.Чехова. На улице Трубаровых, названной так по фамилии члена антифашистской организации, спешащие автомобили притормаживают: медленно перебирая больными лапками, по пешеходному переходу хромает с проезжей части на тротуар белый голубь.
В ослепительный, стонущий от сильнейшего ветра полдень, выхожу у небольшого вокзала. Отсюда на трамвае номер два лучше всего добраться до остановки «Итальянский» к Пушкинской набережной, так приветливо сообщает улыбчивая пенсионерка в белой куртке и светлых брючках, которая своим дружелюбием исправляет неприятное первое впечатление от Таганрога.
В старой части курортного городка в палисадниках переулка Тургеневский ещё красуются замёрзшие жёлтые хризантемы. На подоконники домов ветер занёс белый морской песок. К набережной быстрой походкой спускается парень в синей куртке и не спеша - пожилая супружеская пара: он в чёрной шляпе, она с тросточкой - совсем не многолюдно, ведь бархатный сезон давно закончился. С Каменной лестницы вместо плещущей воды наблюдаются непонятные песчаные островки с клочками льда в виде замёрзшей волны на огромном застывшем пространстве. У берега, которому нет конца, пахнет водорослями. Человек десять ходят по тому месту, где должно быть море: двое ушли далеко в поисках воды.
— Здравствуйте! Скажите, а где море? Так всегда бывает в ноябре? — обращаюсь я к троим мужчинам, которых с высоты лестницы приняла за любителей зимней рыбалки, делающих лунки на обледеневшей поверхности.
—Оно ушло от берега. За всю мою жизнь это первый раз, — отвечает мой ровесник в красной куртке.
Так я стала свидетелем уникального факта: вода на два километра ушла из-за того, что сильнейший северо-восточный «ветер с моря дул» уже четверо суток, как в песне у Натали.
—В 2014 году, наоборот, ветер дул со стороны Чёрного моря, и произошло затопление набережной, — с готовностью продолжает таганрожец с симпатичными усами в чёрных очках. — Нынешний ветер препятствует поступлению воды, чтобы пополнить залив. — И приятным баритоном Сергей комментирует видео: «Стоим на самом дне. Белые струи, обтекающие нас с разных сторон, это песок, который несёт ветер».
Алчные любители сокровищ с металлоискателями ищут ценности. Под ногами в песчаном барханчике ребром лежит поржавевшая десятирублёвая монета. Пришлось забросить её подальше «в море», чтобы не показаться жадной своему обаятельному собеседнику. Но если бы я была одна, то непременно присоединилась бы к группе озабоченных копателей.
Вдоль набережной с вечнозелёными деревьями и пирамидальными тополями мы приближаемся к яхт-клубу. На причале много любопытных, фотографирующих ржавый столб-якорь, полностью обнажённый из-за покинувшего его моря.
— Таганрог был основан в 1698 году Петром Первым и стал первой военно-морской базой России, — начинает экскурсию Сергей. По-разному сфотографировав меня у памятника «Императору Петру 1» на набережной, даже сидящей на крупной цепи, квадратом опоясывающей территорию около высокого постамента, он ищет что-то в карманах:
— У Вас есть пятьсот рублей?
— Зачем? — протягиваю я деньги.
— Такой же памятник изображен на купюре.
— Это ведь Архангельск.
— Их изготовили два. С Архангельском вёлся спор, почему не таганрогский оказался на купюре.
На пути с набережной не обделяем вниманием ещё одну скульптурную фигуру в виде изящной ракушки и мраморного скрипичного ключа, где выгравированы названия песен Михаила Танича, родившегося в Таганроге: «Комарово», «Идёт солдат по городу» и другие.
Почти на каждом здании - памятные доски. На старом каменном полукруглом доме 76 с колоннами читаем: «Здесь жил известный в Таганроге врач П. М. Шедеви, один из прототипов героя рассказа А.П.Чехова «Ионыч».
У дома родителей Фаины Раневской Сергей шутливо цитирует великую актрису, которой приписано множество высказываний: «Ко мне старость вдруг пришла, меня дома не нашла: то пирую, то бл@дую, то по ягоды пошла». Мы не сразу замечаем парней, с которыми познакомились и тут же расстались у «моря»:
—Вы видели чудаков на «Ниве», которые мчались по дну?
—Конечно, а что случилось?
—Они глубоко увязли в песке! Техникой будут вытаскивать!— весело сообщают они, шагая в сторону лодочной станции.
Экскурс по чеховским местам продолжается: в небольшом белом флигеле с зелёными ставнями 17 января 1860 года родился Антон Павлович. Пока мы ждём экскурсовода, к нам присоединяется парень с зелёным рюкзаком, который соглашается сфотографировать нас у домика писателя.
—Вы не блогер?
—Нет, из Новосибирска специально торопился сюда на волну полюбоваться, а моря нет, — разочарован он.
Такая же участь постигла и меня, однако оказаться свидетельницей редкого явления, случающегося раз в 10 лет, можно назвать удачей. В низеньком отчем доме А.П.Чехова, в съёмном жилье родителей писателя, среди старинной уютной домашней обстановки экскурсовод назвала девять подлинных вещей семьи, среди которых икона «Пресвятая Божья Матерь с младенцем», которая написана двоюродным дедом – крепостным художником – самоучкой. Во дворике растёт вишня, а также куст барбариса с красными мелкими, продолговатыми плодами, кисленькими на вкус.
На Петровской площади прошли пять лет детства А.П. Чехова(1869- 1874).
На углу улицы Александровской и переулка Гоголевский находится Лавка отца писателя, внутри которой сейчас располагается крошечный музей с кухонной утварью и небольшой чайно-сувенирный магазинчик.
— Смотри, что я тебе покажу. Из этого окошка, говорят, продавали стаканчиками, потаясь, водочку, но особой прибыли это так и не принесло. К моменту полного разорения в семье было шестеро детей, Антон - третий.
Рядом расположены скульптурные фигурки из рассказа "Толстый и тонкий":
На Октябрьской площади Сергей обращает моё внимание на дерево без коры
— Это платан. Я совсем недавно обнаружил это редкое для нашего города дерево. Выжил лишь один, а другой, послабее и потоньше, замёрз, к сожалению.
Недалеко от здания, где жил инспектор гимназии А.Ф.Дьяконов, один из прототипов героя рассказа А.П.Чехова «Человек в футляре», Сергей угощает меня крупной ягодой рябины.
— Сладкая почему-то, — с удовольствием дегустирую я.
На Греческой, у дома 40, дворянской усадьбы 1806 года, вспоминаем фильм про декабристов «Союз спасения», в котором констатируется факт смерти императора Александра Первого в этом дворце. Здесь в разные годы останавливались поэты А. С. Пушкин, В. Жуковский, художник – маринист И. К. Айвазовский. Дорога к автовокзалу проходит через парк, наполненный птичьим гомоном и детским смехом. И в то же время вокруг спокойно среди вековых лип и тополей. Смекалистая труженица-ворона раскалывает каштан, взлетая и бросая его об землю. Возле неё кучкуются подружки, надеясь поживиться. Рядом с подобными активистками-придумщицами всегда интересно.
По результатам шагомера, за три часа прогулки мы отмотали семнадцать километров, оказавшись у последнего объекта на пути к вокзалу - доме, в котором жила семья прославленного генерала, командующего ВДВ В. Ф. Маргелова. Сергей обещает прислать мне фото моря, когда оно вернётся к берегу.
В начале пятого вечера ещё видно кое-что в окно переднего сиденья маршрутки. Под Таганрогом за рекой Самбек возвышается комплекс «Матвеев курган». Далее расстилается настолько прямая дорога до населённого пункта Морской Чулек, что водитель, как мне кажется, едет, не касаясь руля, засунув руки в карманы полупальто. У петляющей дороги вдоль Пятихатки крепко держит баранку. Пахнет гарью, чёрный дым уходит высоко в небеса.
—Что это пылает?
—Камыш, — спокойно поясняет водитель.
Хорошо, что сильный ветер дует в противоположную сторону от Синявского, иначе жителям не понравилась бы эта вредная густота. В семнадцать часов темно, когда мы пересекаем мост реки Мокрый Чалтырь, что в двадцати километрах от Ростова - Дона. Под мелькание встречных огоньков я тихонько напеваю сочинённую мелодию.
В отель возвращаюсь как к себе домой. Оказывается, наверху имеется стеклянный балкончик, откуда слышен весёлый смех развлекающихся девушек, которые проводят фотосессию, любуясь с высоты на сверкающий огнями город.
Завтра придётся ночевать в Воронеже, потому что за двенадцать часов, так быстро, как я доехала из столицы в Ростов со спешащим на свадьбу к племяннику водителем, домчаться на большегрузе не получится. Вот и славно, побываю в замке Ольденбургских в Воронежской области. Записываю из интернета: «Поворот на Рамонь– 720-ый километр, Лукойл, река Воронеж, Рамонь, с трассы 9 километров».
Перед сном делюсь в вацапе впечатлениями о Таганроге. Отправляю подружкам снимок с подписью: «Танич и Таня» у набережной возле скульптурной композиции и другие фотошедевры Сергея, который творчески подошёл к делу, например, в домике – музее Чехова - на фото - я и отражение в зеркале. А вот я сижу у окна на старинном сундуке. Подружки в восторге от моих рассказов, интересуются:
— Таня, почему Таганрог? Это задание редакции журнала «Турист»?
Ветер стонет за окнами. Второй час ночи. Я не завожу будильник: как проснусь, так и поеду. В восемь утра завтракаю и, поблагодарив администратора за гостеприимство, взяв визитку хостела «Оливер» для друзей, выхожу на остановку, чтобы следовать до торгового центра «Мега» к трассе «Ростов - Дон».
Голосую на трассе М 4 с табличкой «Москва». Останавливается белоснежная «Солярис - Хёндай». Худощавый, невысокого роста, лет сорока, главный энергетик из Ростова едет в Воронеж на работу после недельного отпуска. Всё это я узнаю, познакомившись и пообщавшись.
С моста через реку Россошь мелькают зелёные свежие островки среди рыжей выгоревшей травы, как напоминание о давно прошедшем лете. В десять утра пробок нет, гоним со скоростью сто двадцать километров в час мимо Грай-Воронца почти всё время по левой стороне, обгоняя дальнобойщиков. У Моста через реку Битюг раскинулись известняковые холмы, словно высокие горы с надписями смельчаков: «Здесь были …»
Роман рассказывает о компании (специально не называю), где он работает уже два года. Возможно, они будут расширяться и откроют новый филиал в Иркутске.
В высоком небе птицы совершают сложный манёвр: огромная стая летит вперёд и в одну секунду разворачивается, устремляясь в обратном направлении, что завораживает.
«Такой рисунок полёта птиц называется «мурмурация», — сообщает Роман, — зачем они это делают, неизвестно, учёные изучают это явление».
У Романа большой загородный дом, который они с женой отремонтировали, сын, которому купили собаку. Примерно на половине пути от Ростова ему стали приходить СМС. Он небрежно берёт телефон, строчит ответы, протягивает руку, чтобы одновременно положить трубку и заодно вынуть из пачки очередную сигарету, закуривает небрежно, как бы не проявляя интереса к переписке. Складывается впечатление, что он общается не с женой, с которой только что расстался. Собственно, мне–то какая разница? Мчимся мы быстро и во втором часу оказываемся у платной дороги возле Воронежа, где я выхожу, поблагодарив водителя за столь комфортную и скорую доставку. У меня появилась возможность успеть в столицу до ночи!
Опытный стопщик в соцсетях советует перед посадкой в незнакомую машину внимательно разглядеть номерные знаки транспортного средства, сразу же выяснить, почему водитель берёт попутчиков. У меня так не получается. Кто не рискует, тот дома сидит.
Минут через десять останавливается гладко выбритый дальнобойщик лет пятидесяти в синей тельняшке. Он сразу говорит, что недавно посадил двух молодых автостопщиц, они все замёрзшие были, прямо синие, сводил их в сауну, отогрел, дал тысячу рублей.
— Мне это не подходит по возрасту. Я пенсионерка.
— А это не важно, лишь бы мы поняли друг друга, — шевелит он своими тонкими губами, словно их вовсе нет.
Нужно выходить из машины: через три часа начнёт темнеть, оставаться в кабинке с этим типом опасно. На моё счастье, показался знак о повороте на Замок Ольденбургских.
—Останови у Рамони,давно хотела в Замке побывать, — прошу я и снова ловлю попутку на Москву. Ещё не вечер, в крайнем случае, ночую в Липецке.
В полтретьего тормозит ростовчанин Саша.
—Где ты живёшь в Воронеже?
—На улице Лизюкова, — больше ничего придумывать не приходится. Саша словно не может наговориться: живёт с сыном и невесткой, помогает им материально. Сам из детского дома. Мечтал стать лётчиком, поступил в училище, но был отчислен.
В широком окне лёгкая вата белоснежных облаков с изображением очертаний неведомых стран постепенно сереет. Между обнажёнными стволами тополей пляшут берёзки.
У продуктового базара Александр покупает еду, угощает меня яблоками, несёт кофе и без сожаления выбрасывает бумажный стаканчик, когда я отказываюсь.
— Не стесняйся, бери бутерброды. Я, правда, медленно ем из-за протезов. Вёз я как-то одного парня, так он ругаться со мной стал, почему я неторопливый такой.
Мы продолжаем путь. В широкой, просторной кабинке темно, но мне спокойно.
—Если бы с утра, то я бы тебя довёз засветло. Мне только утром разгружаться.
—Автобусы этой дорогой идут в столицу?
—Из Венёва иногда останавливаются у кафе. Я подожду немного. Если повезёт, уедешь, а если нет, ночуй в моей кабинке, утром будем в Подольске.
В темноте светятся огни придорожного отеля. Девять вечера. Выхожу из машины, и почти сразу подъезжает иномарка с молодой семейной парой. Я прошу довезти меня до Москвы. Они подозрительно меряют меня взглядом и, пообещав, уходят перекусить. Не совсем уверенная, что меня возьмут, я прощаюсь с Сашей: лучше заночевать в гостинице, чем в кабинке. Вдруг он Чикатило: такой на вид старенький, с протезами, а сам людоед?!
Я уже мёрзну, не хватает только простыть в конце пути. Наконец выходят москвичи, садятся в авто, бросая на ходу: «Мы ничего не обещали». Тогда я меняю тактику, понимая, что похожа на бедную родственницу. Захожу в кафе, беру горячий чай у милой девушки за стойкой, узнаю, что номер стоит семьсот рублей. Мелодия: «Я душу к небу отпущу. Лети, душа, по белу свету. Я все обиды вам прощу. И ты прости мне эту» добавляет спокойствия.
—Автобусы здесь останавливаются? — обращаюсь к официантке.
—Обычно не здесь, а чуть впереди (где я мёрзла), — отвечает она, протирая бокалы. За столиком ужинают двое приличных на вид полноватых мужчин среднего возраста в спортивных куртках.
—Помогите уехать до Москвы, — громко обращаюсь я к ним, улыбаясь.
—Мы бы вас захватили, но сворачиваем, не доезжая.
Покидаю с ними тёплое помещение. На моё счастье, из белой «Газели» с фургоном выходит высокий черноглазый мужчина лет сорока в сером свитере, резиновых сланцах и чёрных носках.
—Довезите, пожалуйста, до Москвы. — Мои собеседники тоже вопросительно - ожидающе смотрят на него.
—Немного не доеду, — не соглашается он. (Это мой последний шанс).
—Вы до МКАДа?— конкретно спрашивают мужчины.
—До метро «Люблино», — сдаётся под их натиском незнакомец.— Я только поем, — проходит он в кафе.
—Счастливого пути,— садятся они в тёмно-синюю «Ниву". В уютном надоевшем кафе пью ещё чашку чая, ожидая совсем не долго. Черноглазый водитель наконец-то поужинал. «До свидания», — улыбаюсь я девушке за стойкой.
—Вы здесь работаете? — первый вопрос водителя.
—Нет, я её не знаю, — и жалею о своей неосторожности. Но врать не хочется.
—Откуда же Вы едете?
—С Таганрогского залива. Море хотела увидеть, а оно ушло на два километра от берега, — и снова думаю: решил, наверняка, что я ненормальная!
Но оказывается, что из-за сильнейшего ветра он сам из Ставрополья добирается медленно, как черепаха, чтобы пустой фургон не снесло. Чем ближе белокаменная, тем увереннее себя чувствую. А уж когда показалась яркая буква метрополитена «М», все тревоги остаются позади. В час ночи я уже дома с сувенирами и незабываемыми впечатлениями!