Свечка
одноактная пьеса
Действующие лица:
Александра Синицына (Саша), 28 лет
Профессор, 50 лет
Действие происходит в московской квартире Синицыных.
Занавес открывается. На сцене – гостиная квартиры Синицыных. В центре – стол, накрытый скатертью. На тарелках – остатки еды. Два стула слегка отодвинуты в разные стороны. Саша медленно бредет по сцене, молча глядя на неубранную посуду. Раздается звонок в дверь, она невольно вздрагивает.
Саша (раздраженно): Опять! Никакого покоя… (идет открывать)
Слышится ее изумленный возглас. Через несколько мгновений на сцене появляются Саша и Профессор, высокий импозантный мужчина, который держится несколько неуверенно.
Саша: Вы? Как вы нашли нас?
Профессор: Сашенька, вы забыли, что у нас есть общая знакомая…
Саша: Ах, да… Ну, конечно! Она сегодня была у нас в гостях, пришлось сидеть с ней за столом, слушать ее рассказы… (спохватившись) Вы не обращайте внимания, я как-то совсем одичала, видеть сейчас никого не могу.
Профессор: Я знал, что найду вас в таком состоянии.
Саша (тихо): В каком?
Профессор: В раздерганном, нервном… как это бывает у человека, у которого нутро, бывшее некогда целостным, разнесло на куски… раздробило на мелкие части… и он не может собрать себя заново. Да и не хочет.
Саша (устало): Садитесь. (пододвигает ему стул, сама садится на соседний)
Профессор: Как скажете. (садится, осторожно берет ее за руку)
Саша: Как вы… как вы можете знать, что со мной…
Профессор: Я читаю ваш блог. Вижу, как вы изменились… всего-то за несколько лет. Когда мы в последний раз виделись, вам двадцать два только минуло… и через шесть лет – такая разительная метаморфоза… хотя, конечно, я мог бы ее тогда предугадать…
Саша: Вы все эти годы… читали?!
Профессор: А вас это удивляет? Видите ли, я помню, какой вас впервые увидел – двадцатилетней… вы казались тогда… олицетворением Света. И я, давным-давно погасший внутри, потянулся к этому свету как зачарованный. Вы и представить себе не можете, что вы дарили людям, которые оказывались рядом с вами… свою юную веру в самое лучшее, свой безмятежный покой, ощущение, что жизнь, о которой читалось лишь в книгах, - она существует. Она воплотилась в вас. Вы несли в себе это знание как некую тайну… секрет, которым можно делиться лишь с очень немногими.
Саша: Я и понятия не имела, что вы меня вообще замечали.
Профессор: Как было вас не заметить! (встает, отходит в сторону) Эту гармонию внешнего и внутреннего… Помню, как шло вам светло-серое платье, которое вы надели на выпускной вечер… оно так сочеталось с вашими глазами и волосами того же оттенка… А нежная кожа… она как будто светилась изнутри.
Саша: Тогда у вас был не очень приветливый вид… мне казалось…
Профессор: Моя жена наблюдала за нами… она же чувствовала… как меня тяготят мои годы, как тянет вернуться к тому ощущению жизни, которое до встречи с вами казалось мне безвозвратно потерянным…
Саша (повернувшись к нему, глухо): Это вы представить не можете, что тогда значили для меня, профессор…
Профессор: Ну, почему же? Могу… Я читал в Сети литературное произведение – о любви девушки к сорокалетнему преподавателю… Имена вы, конечно же, изменили, да и хэппи-энда в обычном понимании там нет, но… вы дали понять, что эти двое когда-нибудь…
Саша (закрывая лицо руками): Господи, вы читали…
Профессор: Перечитывал… За эти годы несколько раз. Я питался энергией этих строчек – упругой, молодой, честной… и солнечной. Это было тем, в чем я тогда так нуждался.
Саша: Но я его разместила на форуме… и не под своим именем.
Профессор: А потом дали ссылку на него в своем блоге – там вы уже свои данные не скрывали.
Саша: А ваша супруга… она…
Профессор (качает головой): Нет, конечно… Не думаю, чтобы вообще хоть кто-то что-то подозревал.
Саша: Тогда я была уверена, что это – первая влюбленность, за ней последует другая, более мне подходящая во всех отношениях… по возрасту, положению… Я, хотя и страдала, но была устремлена в будущее, я в него верила… всей душой.
Профессор: Зря вы больше не сочиняете…
Саша (тихо): Мне говорили это. Но для вдохновения мне нужно верить… в ту жизнь, о которой вы говорили, - книжную, романтизированную… считать, что она абсолютно реальна. А описывать то, что я вижу вокруг себя… (с неожиданной злостью) Нет! Не хочу! Пусть другие упражняются в так называемом неприкрашенном реализме, мне от него тошно – и все! Только сатирики могут от этого получать хоть какое-то удовольствие…
Профессор: А это – не ваше.
Саша: Да. Не мое.
Профессор: Сатирический склад – он отчасти спасает. Но есть же и… сказки, то, что сейчас модно называть «фэнтези»…
Саша (в отчаянии): Да говорю же я вам – не могу… один раз разуверившись в том, что та самая гармония или абсолютная истина существует, не в состоянии я делать вид на бумаге, что…
Профессор (успокаивающе): Ладно-ладно, не злитесь. (после минутной паузы) Вижу, у вас черным-черно на душе.
Саша: Если вы читали мой блог, то все знаете.
Профессор: Я помню, как вы мечтали устроиться преподавать русский и литературу в какой-нибудь элитный лицей для детей, которых вы воспринимали бы как особенных… а попали в обыкновенную школу.
Саша: Сама-то я не в такой училась. Да… в детстве мне повезло, я была отгорожена от стольких реальных проблем… Думала, что и дальше так будет. А благотворительность воспринимала как что-то абстрактно красивое, не представляла конкретно, как все это выглядит наяву.
Профессор: Хулиганье, не ставящее так дорогих вам классиков ни во что, отказывающееся читать, учиться, делать хоть что-то…
Саша: По-моему, в наше время это дошло до какого-то апогея.
Профессор: Тут вы заблуждаетесь. Просто гаджеты появились – и они стали детям куда интересней, чем что бы то ни было. Какое сейчас самое страшное наказание, как вы думаете? Отнять мобильный телефон. В истерику впадают, орут как ненормальные: «Верни мне его обратно, а то пожалуюсь в органы опеки на самоуправство!»
Саша (с истерическим смешком): Нет, о таком я не слышала.
Профессор: Кроме того – сплошная нервотрепка с чиновниками, требующими огромного количества бумаг. И вопли начальства.
Саша: Мне кажется, что вокруг одни идиоты. Я уже просто не знаю, кому я симпатизирую… кого уважаю… Детей я теперь иметь не хочу… мама мне говорит, что это пройдет, но я чувствую – мне это не по силам. И не то, чтобы я не любила их… хотя… (закрывая глаза – в изнеможении) Может, и так… испытание это мне не по плечу.
Профессор: Вы оказались слабее, чем думали о себе раньше. Гораздо более хрупкой, ломкой… К тому же нет веры, которая хоть немного поддерживала…
Саша (встает, подходит к нему): А у вас она есть?
Профессор: Видите ли, я вообще пессимист… для меня это некая норма, а не падение вниз в черноту. Чернота мне привычна, я сжился с ней… даже не помню себя другим. Только в тот период, когда мы с вами общались. И если и было у меня что-то, что все же удерживало от безысходного настроения… это тема, которую я исследую всю свою жизнь.
Саша: Достоевский.
Профессор: Да. Он. Это та самая свечка, которой хватало мне… до встречи с вами. А теперь, когда вы так изменились… только она и осталась.
Саша: Я ведь и внешне не та?
Профессор (опуская глаза): Да нет… не сказал бы. Просто из вас… как будто бы воздух выпустили.
Саша: Надо было вам мне признаться тогда… хотя… нет… Не знаю! (нервно сжимая руки) Вот думаю теперь: было бы хоть что-то реальное в моей жизни, о чем можно вспомнить. А так – сплошь фантазии… все ушло в них, разбилось вдребезги…
Профессор: Понимаю, что было бы романтично сохранить привязанность к вам, уверить вас, что я продолжаю жить этими мыслями… Но на самом-то деле… я ищу свет. Пусть не такой, какой был когда-то в вас, иной, но… мне нужно хотя бы подобие той энергии.
Саша: Вы хотите сказать… что нашли его в ком-то другом?
Профессор: Да, нашел.
Саша (вздохнув с безмерной усталостью): А зачем же тогда… появились?
Профессор: Проверить свои догадки.
Саша: Сейчас у вас жалость… а не очарованность, верно? Ну, что ж, я могу вас понять. Меня прежнюю не воскресить, и вы правы.
Профессор: На вашем месте… я не выплескивал бы столько отчаяния в Сети…
Саша (равнодушно): Может, я за собой уже этого не замечаю.
Профессор: Ведь люди не могут помочь…
Саша: Да я не жду от них помощи. Но вы правы в одном… раньше я была сдержаннее, осмотрительнее… а потом как будто бы плюнула на все – гори оно синим пламенем…
Профессор (смущенно): Мне хотелось понять, остались у вас еще… хоть какие-то чувства ко мне?
Саша: Профессор, я… о них уже даже не помню.
Профессор (вздохнув с облегчением): Ну, это и… хорошо. А то… я чувствовал себя виноватым – вдруг все это из-за меня?
Саша (впервые улыбнувшись): Так вот почему вы пришли…
Профессор (глядя на часы): Я и так чересчур задержался… простите… Прощайте, Сашенька. (быстро уходит)
Звучит It was a very good year в исполнении Фрэнка Синатры. Саша складывает тарелки в центре стола. Достает из кармана брюк упаковку успокаивающих таблеток, глотает одну. Бредет к дивану, накидывает на себя валяющуюся там теплую шаль, ложится и закрывает глаза. Свет гаснет. На экране появляется изображение юной Саши в сером платье с белой розой в руках. Занавес опускается.