публикация будет корректироваться.
Что наша жизнь без дружбы - ничто.
Предисловие как увертюра
В Душанбе мы оставили свои Души…
…До сих пор там нас ищет Душа.
(Перефразировано мною их стихов Ли Лианы.)
Сердца сотен тысяч душанбинцев, вынужденно, в 90-х годах прошлого столетия, покинувших Таджикистан, согревает память о Душанбе, где они родились, учились и любили. И в этом нам теперь помогает сайт «Одноклассники», фоторепортеры и летописцы- биографы Гафур Шерматов, Андриано –Душанбинец и «друзья одноклассники»- душанбинцы.
Вчера в ленте событий Гафур выставил фотографию 1956 года « Колонна работников завода «Таджиктекстильмаш» на первомайской демонстрации идет по площади Ленина»
Несколько дней назад в серии фотографий сегодняшнего дня Андриано-Душанбинца, возвратившегося в родные края, мы увидели; улицу Шапкина, Айни, переходной мост около вокзала к Клубу железнодорожников, район Водонасосной и много других дворов нашего детства.
В эти рождественские ночи я, как в новогоднюю сказку, погрузился в свои воспоминания, чёрно-белые фотографии и старые письма другу и от друга.
Дружба начинается с улыбки.
Глава первая
«…Из альбомов улыбнется нежно молодость,
И окажется, душа еще жива…»
Михаил Шуфутинский - Душа болит
«…Ничто на земле не проходит бесследно,
И юность ушедшая всё же бессмертна….»
Николай Добронравов.
Моё послевоенное деревенское детство, наравне с парнями довоенной поры, быстро срасталось с отрочеством и тяжёлым колхозным трудом, вперемежку с высоким слогом русского материализма. Уже после первого-второго класса, для нас летом вместо пионерских лагерей, был колхозный, трудовой. Мы, пацаны, верхом на лошадях, вывозили на одноколых телегах навоз на поля из конюшен и коровников. Вместе со взрослыми от зари и до заката работали на сенокосе; косили, сгребали сено в валки на конных греблях, «укрепляли организм, набирали мужицкую силу».
Стремление быстрее вырасти и вырваться из нищеты, было главным нашим движущим фактором, и моим заветным желанием стать морским офицером. Вычитанные в книжках истории о приключениях в дальних странах и подвигах мореплавателей и военных со страшной силой манили меня в неизведанные дали.
После окончания восьмого класса, почувствовав силушку в руках и умишко в голове, я объявил матери:
- Я уже большой вырос; видишь, гирей двухпудовой играю как мячиком, на турнике кручёный- верчёный, топором играючи дерево в лесу в обхват свалить умею. Стыдно мне на твоей шее сидеть. Поеду в город , буду работать и учиться вечером.
Все возражения мамы купировал: - Ты же бабушку в деревне оставила, а сама девчонкой уехала в Ленинград. Там, на заводе работала на токарном станке, в вечерней школе училась, а ещё в няньках сидеть успевала.
На этом для неё вопрос был закрыт, а для меня приоткрылась дверь в новый для меня городской мир.
Так закончился режим моего строго содержания под родительским контролем. Теперь всю ответственность за свою жизнь,слова и поступки я возложил на себя, которую несу и по сей день.
В июле 1960 года с чемоданом и котомкой за плечами,я ушёл из вологодской лесной деревушки навстречу своей судьбе.
С одной стороны от дороги колосилась поспевающая рожь, а с другой, кланялось, как бы прощаясь со мной, голубое поле льна.
Не успело ещё солнце склониться к закату как паровоз, распушив над полями свою дымную гриву, умчал меня в азиатские дали.
Мой дядюшка Михаил Иванович Жгутов, как отец родной, принял в свою семью.
С первого августа 1960 года Сталинабад стал городом моей отроческой юности. Я поступил в ПТУ №1 и одновременно в девятый класс вечерней школы рабочей молодёжи №5, что напротив киностудии «Таджикфильм» и телевышки. Мне в училище назначили стипендию в 18 рублей (хрущевскими мелкими рублями), из которых я большую часть отдавал дядюшке на пропитание, с осознанием, что не чужой хлеб ем.
За год учёбы обрёл школьных друзей Юрку Фомина, Юру Чекмачёва и ещё с десяток приятелей по школе и училищу. С вологодского деревенского говора перешёл на городской, сталинабадский лад с таджикским акцентом. Узнал, где, на «Бродвее»-улице Ленина, «Пятак» для вечернего сбора (тусовок). Усвоил, что такое танцы-шманцы на танцплощадке в парке Дома Офицеров и синяки после драк под танго «Маленький цветок». Меня это всё устраивало, не хватало только одного - друга, который, ни в жизнь не выдаст, не подведёт.
В августе 1961 года, после окончания училища, меня «этапировали» работать в механический цех завода «Таджиктекстильмаш» токарем 3-го разряда. Завод занимал большую территорию и располагался в километре от железнодорожного вокзала на улице Шапкина.
О том, что Тимофей Шапкин был донским казаком и трижды Георгиевским кавалером , командиром 7-й отдельной Туркестанской бригады, основавшим в Душанбе ипподром и конезаводы, мне стало известно гораздо позже..
А пока…, как только состоялось моё появление перед начальником цеха, он сразу же закрепил за мной, никем ещё не поломанный, токарный станок К-62. Проверил мои навыки крутить рукоятки подач правой и левой руками одновременно, закреплять деталь в патроне, и способность выточить болт, нарезать на нём и гайке резьбу М-10.
Тут же мне выдали заготовки, чертежи деталей и я, не отходя от станка, начал свой «ударный труд « в борьбе за наше «светлое будущее».
Ещё до обеденного перерыва я, в своём рвении в стахановцы, умудрился благополучно сломать отрезной резец. Так как таких резцов в инструменталке не оказалось, мне пообещали выдать после обеда.
Чтобы не терять бездарно время я, без «экскурсовода» и поводыря, учинил познавательно-разведывательную прогулку по всей обширной территории завода и узнал, что он состоит из множества цехов; двух механических, инструментального, кузнечного, литейного, гальванического, механосборочного и ещё нескольких производств. А самое главное, для своей же пользы, нашёл, что, кроме заводской проходной, есть ещё несколько оптимально удобных выходов «в люди». Чем я уже вскоре активно пользовался. Например, через дыры в заборе за пять минут можно оказаться около здания МВД на улице Куйбышева, или на пересечении улиц Айни и Островского. Таким образом, я мог меньше чем за полчаса добежать до своего дома №19 на улице Лахути.
В обеденный перерыв в заводской столовой я обратил внимание на смуглого коренастого паренька в клетчатой рубашке- ковбойке и в чёрном берете.
Он белозубо улыбнулся и приветливо кивнул мне.
После перерыва я увидел его работающим на фрезерном станке; стоит, смотрит по сторонам, а станок сам по себе из заготовки деталь-шестерёнку выдалбливает. Вот, думаю, повезло этому «Че Геваре», а тут тебе не пёр@нуть, не вздохнуть и не разогнуться; патрон на шпинделе как бешеный вертится, стружка каленая из- под резца вьется и цепляется, только и гляди- глаза береги.
Спустя много лет, этот «Че Гевара», став моим пожизненным другом, оказывается даже с завистью смотрел, как патрон крутится в любую сторону на допустимой и даже недопустимой скорости, как деталь из ржавой заготовки серебристым болтом становится, разноцветная стружка, новогодним серпантином вьётся. На его взгляд со стороны, романтика,просто высший класс, а не трудовые будни.
На самом деле было всё не так просто. Как-то я, закрепив деталь, забыл из патрона вытащить зажимной ключ и врубил скорость. Ключ уперся в станину, патрон свинтился со шпинделя и с шумом, как снаряд, полетел по главному пролёту цеха. Это была, наверное, первая, и полагаю последняя, проба запуска «НЛО» с «космодрома «Таджиктекстильмаш» через механический цех в направлении «Созвездия Гончих Псов».
Меня чуть не пронесло, но напугало многих. Все свидетели этого происшествия , как результат сугубо разгильдяйского фактора, «хвалили» меня по-рабочему открыто, из души в душу дня три, до следующего ЧП в цехе.
Работе время - учебе вечер до утра.
Глава вторая.
Тут я должен вас, любознательный читатель, уведомить, что в те годы большинство предвоенной молодежи и послевоенных подростков, имеющих намерение «выйти в люди», работали, а вечерами учились в институтах или в вечерних школах рабочей молодежи.
Я оказался не исключением. В этот год я продолжил учёбу в 10-м классе двухсменной вечерней школы №11, в которую перевёлся из-за работы в разные смены.
Когда я первый раз зашёл в десятый класс, сразу же увидел моего заводского знакомца. В процессе проверки явки учеников, я узнал, что этот молодчик- Абиров Джахангир. После первого урока мы с ним познакомились. Так между мною и Джахангиром завязались приятельские отношения.
Работали мы с ним в одну и ту же смену, практически постоянно, если днем на работе, то вечером в школе, были рядом. Мы оба, как оказалось, были безотцовщиной, « как два сапога. И оба левые» Его патронировал Холбобо, муж его сестры, а меня опекал дядюшка Миша, брат моей матери.
Не прошло и двух недель мы уже стали «не разлей вода». Как говорится «Рыбак рыбака…» .
Ну, кто теперь на нас с Джахангиром? Охотников не нашлось.. Вот и хорошо, добро, ладно.
Вскоре наша компания пополнилась ещё одним токарем–умельцем, Ерёминым Валерием. После работы в дневную смену, нам как обучающимся малолеткам, был установлен укороченный рабочий день на два часа. Поэтому после дневной смены с завода уходили в 15 часов. За это время надо было успеть выучить уроки, привести себя в приличное состояние, а к 19 часам успеть на первый урок. Уроки заканчивались около 23 часов.
Иногда после занятий в школе мы с Валеркой уезжали от вокзала на троллейбусе №1; я до Оперного театра, а Ерёмин до Водонасосной. Но чаще, мы с Джахом уходили из школы пешочком до Детского мира. Дойдя до перекрестка улиц Айни и Лахути, около Детского мира усаживались на закрытый лоток для продажи мороженого или газводы, и до полуночи, а то и дольше разговоры разговоривали, фантазировали о будущем. Джах, начитавшись Эдгара По, морочил мне голову об его участии в «поимке с поличным диверсантов, которые тут рядом, «спят и видят как пробраться в наш механосборочный цех и добыть тайну сборки ткацких станков». Я же его заманивал в морские глубины и рассказывал, что, может быть, буду командиром подводной лодки, как капитан Немо.
- Когда-то ещё тебя капитан Немо дождётся в своём подводном аппарате в песках Куракумских, а я уже сейчас секретное поручение выполняю, - на полном серьёзе вбивал мне в мозг свою живую фантазию Джахангир. Об этом мы при встречах часто теперь со смехом вспоминаем. Однако, эти байки сыграли не самую последнюю роль в определении нашей будущей специальности юристов в оперативно-следственной деятельности. Не будь в Мире фантазеров с детства, цивилизация человечества так и бегала бы с каменным топором. Однако же; стреляем,бегаем,летаем- с ума сойти и всё это теперь делается лёгким нажатием кнопочек цифрового управления машинами и людьми.
Однажды я, Джахангир и Валерка- «Ерёма», на месте нашей «тусовки» размечтались, что после армии купим машины и от Детского мира сделаем торжественный круг мимо музея, железнодорожного вокзала , а затем поедем в ресторан Вахш праздновать встречу через года.
Тогда ещё не было ни гостиницы Душанбе, ни здания Садбарга, да и троллейбусный-то маршрут был только номер ОДИН, до Северного. Только спустя годы троллейбусы стали ходить до Водонасосной и дальше до Цемзавода.
За этими ночными бдениями, пряталось наше не догулянное детско-отроческое,( по-азиатски – «арычное»), время , установленное родителями право гулять по лужам, плавать в грязных канавах- хаузах и являться в свинском виде домой за п@ люлями на сон грядущий.
Но раз «назвались груздями», утром чуть свет, к 8-00 или к 16 часам, «как штык», должны повесить свой жетон в цехе на доску «прибыл- убыл».
Как- то перед майскими праздниками завод взял встречный-поперечный план поставки ивановским ткачихам новой производственной линии ткацких станков. А вот силёнок, выполнить торжественное обещание директора завода, у «Таджиктекстильмаша» оказалось маловато. Ветераны- станочники с 6-ми разрядами запросили двойную-тройную оплату, а это ого-го по тем временам . Вот к нам и подкрался «ласковый» начальник цеха, начал нас посулами «заманивать рублём за угол». Всё правильно. Что для завода наш маленький рублик, а что длинный мастеров с высшими разрядами?
На эту агитацию повёлся я и уговорил; Ерёму, Джаха, Вовку Матвеева, чтобы они в ночную смену заманили ещё парней. Всего « охотников за двойным рублем» собралось человек десять. Ох, и «славная это была охота» в ту ночь. План мы выполнили и на десять рублей больше получили в получку. Обычно мы зарабатывали в месяц от 65 до 73 рублей, а в этот раз нам выдали «бешеные деньги».
Я себе купил вьетнамские ботинки и штаны болотного цвета от «дяди Хошемина».
Дирекция завода получила премии.
Начальнику цеха за инициативу выполнить план силами малолеток, да ещё в ночную смену, дали выговор.
По советским временам, отступление от правил Трудового кодекса о труде несовершеннолетних строго каралось.
Время тюльпанов
Глава третья
«Таджиктекстильмаш» это вам не Душанбинский Текстильный комбинат. Там в основном «незамужние ткачихи», а в нашем механическом цехе большинство мужчины и все похожи на роботов в одинаковых промасленных комбинезонах. Но так было до поры до времени.
На экраны кинотеатров в 1961 году, как специально для нас, «детей войны», вступавших в пору юности, «когда распускается Красный цветок» ,( вспомните мультфильм «Маугли») вышли кино «Алые паруса» и «Человек- амфибия». Мы начали оглядываться по сторонам и к нам в цехе тоже стали присматриваться одноклассницы и девушки из нашего цеха. Вот в такие моменты жизни сразу узнаёшь - «Who is Who», то есть- кто «из ху».
В школе ко мне подкрался одноклассник и на ухо язвительно пошептал: - А ты, Сашка, знаешь, все девчонки в классе говорят, что ты и «Человек-амфибию» одно лицо?
- Ну и что? Мне теперь что, жабры прорезать, плавники отрастить и на дно Комсомольского озера за жемчугами для них нырнуть?
Потом я узнал, что обратным ходом этот «приятель» продолжил нашёптывать и девчонкам, что у меня «жабры и плавники». Но им было не до нас с Джахангиром. Они заглядывались на тех, кто постарше и при денежках «на мороженое и кино».
Пока по Всесоюзному радио и телевидению по стране разносились вести с полей и рапорта к ХХ11 съезду КПСС о пришествии коммунизма,как только догоним США по мясу и шерсти, все и везде; в курилках цеха, на переменах в школе и даже в желто-голубом душанбинском троллейбусе единственного маршрута, дружно запели:
«…Будет шуметь вода,
Будут лететь года,
И в белых туманах скроются
Черные города…»
«…Эй, моряк, ты слишком долго плавал.
Я тебя успела позабыть.
Мне теперь морской по нраву дьявол.
Его хочу любить…»
В марте 1962 года Джахангир где-то раздобыл большой отрез модной-стиляжной ткани с изображениями человечков, ещё каких –то букашек и предложил пошить из неё рубашки. Мы поехали на улицу Омара Хайяма, где, «в кораблях» жил мой приятель Юра Чекмачёв. Тетя Шура, Юркина мать, хорошо шила брюки и рубашки. Так как ткани хватало на три рубашки с короткими рукавами, тётя Шура согласилась сшить рубашки нам и Юре. Когда рубашки были пошиты, Юрка пообещал нам, что на выходные он возьмёт машину, и мы съездим в Варзобское ущелье за тюльпанами.
Чекмачёв работал слесарем на станции техобслуживания легковых автомобилей, которая располагалась на улице Комсомольской, напротив театра имени Маяковского. Вот там-то Юра на выходные и выпросил на прокат «Москвич» и мы с ветерком прокатились в Варзоб. Там нарвали море горных цветущих тюльпанов, которыми одарили своих близких.
Когда я принёс целый ворох цветов и подарил их тёте Марусе и сестрёнке, восторгу сестрицы Наташи не было предела. Дядя Миша нас тут же сфотографировал, «и в фас и в профиль». Фотокарточка, лично мною сделанная, до сих пор напоминает мне и об этой нашей прогулке, и о рубашках из Джахангировской ткани.
Эта прогулка на «Москвиче» видать крепко засела в голове у Джахангира. Он почему-то до сих пор думал, что Юрка был в Душанбе первым обладателем «Москвича». Оказывается, не на ровном месте он завел разговор у Детского мира о том, как бы нам на виду у всего Душанбе когда-нибудь в сиянии фар и с блеском лакированных капотов прошелестеть покрышками по городу на своих личных авто.
«…Давай, дружок, по (городу) кружок!
Прокатимся по улицам родным!
Я здесь давно, когда то молодым,
Свой первый о любви сложил стишок!...»
( из песни группы «Сборная Союза»)
Но до своих автомашин нам пришлось долго-долго попотеть, ползком и пешком половину Азии ногами измерить; Джахангиру- пустыню Каракумы и безводный Учкудук, мне достались- горы Памирские, Мургабские пастбища, Пянджские тугаи с солончаками. Только в 2012 году Джахангир на своем авто меня с сыном Алексеем по всему Ташкенту прокатил. Ну, а я ему в 2014 году половину Вологодской области из окна своей машины показал.
О, спорт – это сила в движения вверх.
Глава четвертая.
Помимо работы, учебы и чтения Джахангир умудрялся выкроить время для занятий спортом; боксом и гимнастикой. Иногда он и меня привлекал к соучастию в его спортивных тренировках, когда активно осваивал технику арабского (бокового) сальто. На такие занятия, Джахангир, меня и ещё одного своего знакомого приводил в Пионерский парк, рядом со старым цирком. Там, мы на Джаха надевали широкий кожаный пояс и боковыми поводками на вертлюгах, и начинали отрабатывать упражнение. Мы с напарником вставали по бокам от гимнаста-«гладиатора» и по команде Джахангира, одновременно все вместе разбегались с большим ускорением. В определенной точке Джах, отталкиваясь ногой, высоко подпрыгивал вверх, и боком делал сальто. Это требовало отточенной синхронности. Я очень сильно ускорялся, а напарник отставал и оказывался за спиной у Джахангира.В момент прыжка Джахангира, парень умудрялся с размаху падать лицом в газон. Получалась не страховка Джахангира,а полное неудобство для него.
Мы повторяли всё снова и заново, но лишь усугубляя отработку навыка Джахангира чисто выполнить сальто. Потом догадались отработать бег с одинаковым ускорением по команде Джахангира. Дело пошло на лад. Джахангир начал прыгать высоко, боком, вперед и спиной назад, как «обезьянка с закрытыми глазами», а мы с напарником валялись по бокам от гимнаста-надомника,запутавшись в постромках.
Когда Джахангир окончательно проникся головой, он выполнил прыжок так красиво, что ему бы позавидовали гимнасты на арене цирка.
Я, выразив восторг, только и мог произнести: - Джах, ну,ты же чёрт, а не ребёнок !!!
Наряду с этим, Джахангир и Валера Ерёмин занимались боксом, но в разных группах. Как-то Валерка пригласил меня на соревнования по боксу и сказал, что между его другом Артошкой и Джахангиром состоится бой.
Я болел за Джахангира, а Валерка за Артура. Когда Джах вышел на ринг, даже зрители съежились, а Артур вообще был сам не свой. Джах ,сложенный из кубиков мыщц, на ринге был подобен Мухаммеду Али, чемпиону XVII Летних Олимпийских игр 1960 года
Потом Артур рассказывал, что,оробев, хотел сняться с соревнований.
Однако,бой начался. Первый раунд не выявил никакого преимущества бойцов, во втором раунде Джахангир сбавил темп, а третий раунд по очкам проиграл Артуру.
Я так активно болел, что чуть не подрался с Валеркой и даже предлагал Джаху продолжить разборку с Артошкой на улице, но был послан..., а не пошёл бы ты « на ху…тор бабочек ловить». Я понял и отошёл.
После боя Джахангир, смущаясь, придумал себе какое-то срочное дело и вообще по-тихому смылся из зала, где проходили соревнования. Я тогда уже хорошо понимал о чём умеет молчать Джахангир, или для чего и кому, рассуждая вслух, может сказать: - Это я так, мысли вслух.
Этот,один из первых боев, воодушевил его и взбодрил перед лицом проигрыша. Прошло несколько лет взросления и возмужания, Джахангир закалился в борьбе на ринге и в жизни, стал Мастером спорта СССР.
Надо отдать должное нашим дядюшкам, которые тоже уделяли внимание нашему физическому и культурному воспитанию. У дяди Миши была обширная библиотека Всемирной литературы, по выходным он брал меня, двоюродного брата и сестрёнку на рыбалки и в походы в горы за бояркой и диким виноградом.
А Холбобо, муж сестры Джахангира, таскал нас на водохранилище, показывал нам приемы борьбы, тренировал, бросая в воду как щенков.
***
Теперь мы друзья-товарищи- Одноклассники точка ру…
Глава пятая
«…Помню школьный звонок из прошлого
Словно я посмотрел кино
Вспоминается все хорошее
То, что было не так давно…»
В мае 1962 года всем нам - десятиклассникам, около десятка токарей- фрезеровщиков, дали отпуска для сдачи экзаменов. На следующий день после нашего ухода на экзамены, по механическому цеху как Мамай прошёл.
У станков остались только ветераны, которых чему-то учить -только портить.
Все мы успешно сдали выпускные экзамены. На выпускном вечере, который проходил в Клубе железнодорожников, где мы учились в дневные смены, нам аттестаты зрелости только показали, а приходить за ними предложили через день-два после выпускного вечера.
Кто-то, самый наглый из выпускников, поддерживая общий гул несогласия, стоя в «боевой» готовности у праздничного стола, осмелился спросить директора школы Чернозёмова:
-А почему Вы не хотите выдать нам аттестаты сейчас?
Директор, прищурив свой единственный, потерянный на войне, глаз, как Кутузов, внёс ясность в этот вопрос:
-А что вы, милейший, будете делать со своим государственным документом, если мы вам сейчас их выдадим на руки?
- Как за столом сидеть будете?
-Куда денете, когда на Комсомольском озере освежаться к утру вздумаете?
-Каждый год спасатели на озере по десятку возбужденных выпускников вылавливают, и штук по «ять-осемь» размокших аттестатов на берегу просушивают.
- Если нет вопросов, то всех вас, товарищи, прошу к столу.
Праздник с взаимными поздравлениями, со слезами радости и школьными песнями продолжался до полуночи. Потом мы всем классом, пошли по ночному Душанбе. По пути к нам присоединялись выпускники из других школ. Первая наша остановка была у фонтана около Театра оперы и балета, потом мы, стайками, ближе к утру, оказались у Комсомольского озера.
Было удивительно, но в огромной толпе выпускников, мы умудрялись по голосам издалека узнавать своих одноклассников из других школ. Я встретил Юрку Фомина, Вадима Прянишникова с табачной фабрики, Таню Криворучко с завода «Трактородеталь» и ещё кого-то из 5-й вечерней школы, но при этом в толпе потерял Валерку и Джахангира. С ними мы уже встретились днем, когда с Юркой Фоминым приехали на Варзобское озеро.
***
Через несколько дней с аттестатами в руках мы пришли в кадры завода с заявлениями об увольнении, в связи с поступлением в Вузы.
Знали бы вы, как нас умоляли в кадрах, от имени директора, не покидать стены родного завода, остаться в рядах лучших токарей-фрезеровщиков. Обещали каждому по Почетной грамоте и «досрачное» повышенные разрядов.
И только с учётом нашего твёрдого оправдания, что мы рады бы, но нам ни жить, ни быть надобно уже с первого сентября стать претендентами на должности инженеров, морских волков-офицеров высоких рангов, а у кого есть папы юристы, то хотя бы, на должности простых дипломатов или скрипачей- артистов.
Из моих друзей, поступил университет только Юрка Фомин. Я в военкомате не прошёл медицинскую комиссию по зрению. Так разбились мои морские мечты о дверь военкомата. На юридический факультет документы не приняли, так как возрастом не дорос. Фомин предложил мне вместе с ним поступать на геологический факультет, но я благополучно завалил экзамен по физике и был отпущен на свободу.
Джахангир планировал учиться в политехническом институте, но так как у ворот в Храм науки выступил в роли Д'артаньяна, вступившись за честь абитуриентки, был вынужден откланяться и отбыть из Душанбе на вечное поселение в Узбекистан. Как в песне поётся , «…не сложилось у песни начало…», а на поверку для нас с Джахангиром оказались наши судьбы как песня, «в единую слиты».
Валерий Ерёмин, ушёл работать на номерной завод, потом переехал работать в Денау, но в результате вернулся в Душанбе, окончил политехнический институт, женился, у него родилась дочь. У Валерия у первого появилась машина «Запорожец». В 1972 году я встретился ним в Душанбе, и он меня прокатил на своем «ушастом» аппарате.
***
В конце июля 1962 года заболела моя мать, я вынужден был срочно уехать на родину в Вологодскую область.
22 июля 1962 года на душанбинский железнодорожный вокзал провожать меня пришли Юрка Фомин со своей сестрой Аллой и Джахангир. Алла плакала, Юрке мой отъезд был по фигу, Джахангир пребывал а полной печали. Мы с ним прощались, по-братски обнимаясь, а когда поезд тронулся, Джахангир бежал рядом с вагоном и махал-махал руками, что-то кричал. Он так бы и бежал до самой Москвы, но жаль, перрон закончился.
«Мы все спешим за чудесами». Ищем синицу за далёкими морями, а находим рядом, в своей деревне. Возвратившись в родные вологодские края, в ноябре 1962 года я встретил свою суженую судьбой «Гутиеру для «человека-амфибии».
В августе1969 году мы с Риммой Васильевной стали супругами, а в августе 2019 года в Москве мы в компании Джахангира, его жены Матлюбы и их внука Имрона отметили золотой юбилей нашей совместной жизни.
С сентября 1962 года с Джахом продолжалась дружеская переписка. До моего призыва в армию он писал мне в деревню, потом мы переписывались во время службы в армии. Я уволился в сентябре 1966 года, а он ещё продолжал служить под Самаркандом. Я написал ему о времени, когда буду проезжать через Самарканд, и мы с ним встретились на вокзале, пять минут общались и радовались встрече. Эта дружеская встреча на вокзале и сейчас слезится от песка с его гимнастерки и солдатской панамы. Он был такой же, как и тогда, на Душанбинском вокзале, почему-то грустный.
Всё это нас сближало и роднило. Мы с Джахангиром фактически побратались, наша дружба стала для нас понятием пожизненно круглосуточным.
В 1967-1975 годах мы с Джахангиром встречались неоднократно в Душанбе. Весной 1969 года, при очередной встрече в Душанбе, он проводил меня в душанбинском аэропорту на Памир к месту моей службы.
Спустя несколько лет мы встретились с ним уже в моей в квартире на улице Айни, в доме, где, в 1962 году,он тоже проживал своей сестры и её мужа Холбобо Шариповича.
В годы разрушения СССР и гражданской смуты в азиатских республиках, на какое – то время мы утратили письменную связь друг с другом, но не дружбу.
Дружат между собой не государства,а люди,не зависимо от национальности и места жительства. А государства должны поддерживать добрососедские отношения и тесные экономические и культурные связи, чем способствовать дружбе между людьми и народами. Тогда народам этих стран не придется бросать свои дома и становиться беженцами и переселенцами или "гастарбайтерами".
Встретиться вновь нам помогло время и вера в то, что мы живы и помним друг о друге.
Если человек чего-то сильно захочет, то никто ему не в силах будет помешать в свершении задуманного.
В сентябре 2010 года я, мой сын Алексей и мать его Римма Васильевна поехали в гости Таджикистан. Во время одной из поездок по Душанбе я познакомился с таксистом Дододжаном, который ранее работал в МВД Республики.
Постоянно пытался найти затерявшийся след Джахангира. Я спинным мозгом чувствовал, что он жив. У Дододжана я спросил, знает ли он известного в Таджикистане Холбобо Шарипова. Дододжан пояснил, что знал хола и его жену, но они умерли, а вот их дочь жива и здорова.
В полном волнении я спросил его, а не известно ли что-либо ему о судьбе моего друга Джахангира.
Ответ Дододжана разлился бальзамом по душе: - Джахангир жив, здоров, уважаемый человек в Узбекистане, полковник, живет в Ташкенте.
-Как мне его найти?
Додождан пообещал узнать телефон через племянницу Джахангира.
Уже вечером того же дня он мне позвонил и дал телефон Гульчехры.
Связаться с ней пор телефону мне удалось только после возвращения из Душанбе, 24 сентября 2010 года.
Она мне сразу же дала телефон Джахангира, а через две минуты я услышал его бодрый, энергичный командирский голос.
Джахаангир от моего неожиданного звонка ошалел:
–«Это ты. Сашка!? Ну, ты и молодчик…, три миллиона мать! Это были его коронные выражения нашей заводской поры.
Вот так мы опять нашлись друг для друга, а с осени 2012 года регулярно встречаемся в Ташкенте, в Вологде, в Москве. Наши жены- Матлюба и Римма и сыновья подружились и все мы общаемся и радуемся , что судьба нам преподнесла такой бесценный дар. Я очень рад тому , что рядом с Джахангиром многие годы находится его друг и соратник Николай Степанович, с которым я познакомился и подружился в 2012 году. Николай – энциклопедист и умница, любознательный и искренний человек, с добрым сердцем и открытой для друзей душой, поэтому я спокоен за Джахангира.
Нас с Джахангиром связывало всегда то, что мы в молодости жили и искренне дружили.
Мы с ним были совсем не белыми и пушистыми, но пройдя через все, отмеренные нам службой и жизнью, испытания, чести своей не замарали, дружеских чувств друг к другу не утратили и сейчас живём, а не «доживаем».
Дойдя свой жизненный путь почти до горизонта, мы с Джахангиром, став полковниками, осознали, что пока живы, смерти нет, а когда она нам улыбнётся, тогда не будет нас. Идущие за нами сыграют нам марш «Прощание славянки».
Английский писатель Бернард Шоу, до 94 лет сохранивший бодрость духа и чувство юмора, мудро сказал :
- «Нет старости для людей с живой душой и разумом, вбирающих жизнь всеми пятью чувствами.»
А если, вы узнать о нас побольше захотите , то найдете на сайте Проза.ру в сборнике «Песком времени наш путь земной пылит»
http://www.proza.ru/avtor/ahgutov&book=8#8
Александр Жгутов.
Вологда-Москва-Вологда.
август 2019- 7 января 2020 года.