Нет, поначалу-то звали его Снежок. Маленький, пушистый, кипенно-белый кобелёк с забавной мордочкой и сомнительной родословной появился в доме случайно. Собирались купить кого-то посущественнее, для охраны – маламута или овчарку, но глянули из коробки любопытные глаза –бусинки и сразу очаровали маленькую Ёлочку и её маму Веру.
- Родословной нет, - предупредила суровая хозяйка, обмотанная, не смотря на жару, толстым платком. – Потому и отдаю задёшево, себе в убыток.
Ёлочка запрыгала на месте и захлопала в ладоши:
- Мама, купим?
Пёсика принесли домой и назвали Снежком.
Очень скоро выяснилось, что, не смотря на умилительный внешний вид, зубки у Снежка острые и проворные, и управляется он ими весьма ловко. Поэтому уже к концу дня мамин газовый шарф стал выглядеть, как рулон почтовых марок с перфорацией, чтобы было удобно отрывать марки.
На этом пёсик не остановился и добросовестно перфорировал занавеску, Ёлочкины сандалии, Верину дамскую сумочку и несколько папиных виниловых пластинок из коллекции.
На следующий день маме с папой нужно было на работу, а Ёлочке в школу, и Снежка оставили одного. Добросовестно трудясь, к вечеру Снежок перфорировал чехол от фотоаппарата, сам фотоаппарат, обивку кресла и все электрические провода, до которых смог дотянуться - хорошо ещё, что папе пришло в голову, уходя, обесточить квартиру, повернув рубильник на распределительном щитке.
Ко всеобщему удивлению, папа не рассердился, только кротко заметил Вере:
- Ты, кажется, говорила, надо новый дуршлаг купить. У нас же есть лишний половник, дай ему - будет тебе дуршлаг.
Снежок, соскучившийся за день в одиночестве, радостно вилял хвостом и ластился ко всем членам семьи, улыбаясь во всю зубастую пасть и поблёскивая своими бусинками-глазками.
На следующий день прежде, чем уйти на работу, Снежку надели намордник. Он очень обиделся, поджал хвост и ушёл печалиться под диван.
- Бедненький, - чуть не расплакалась расстроенная Ёлочка. – Теперь он будет дуться на нас.
Неизвестно, дулся ли Снежок, но когда хозяева вернулись, жестоко перфорированный намордник валялся на полу, а из-под дивана доносились хруст и чавканье.
Папа встал на колени, заглянул под диван, сунул туда руку, попыхтел и вытянул за закрученный хвостик покрытого пылью и паутиной Снежка с остатками пластмассового Ёлочкиного пенала в зубах.
Через некоторое время до Снежка дошло, что всевозможные вещи можно не только грызть, но и проглатывать. Сначала эта участь постигла Ёлочкины фишки для игры-бродилки, потом Верины бусы, наконец, пуговицы от папиного пиджака. Выгуливать Снежка стало захватывающе-интересно, хозяева держали пари, какая ещё пропавшая мелочь обнаружится во время прогулки.
Прятать неподходящие предметы не имело смысла: Снежок открывал ящики, забирался на полки серванта и, кажется, был даже вполне в состоянии отодвинуть комод, чтобы добраться до какой-нибудь несъедобной вкусняшки.
Расплата наступила на Рождество. Хозяева ставили ёлку – правда, ставили они её на стул, подальше от вездесущего Снежка, но недоглядели, и длинная нитка блестящей серебристой канители свесилась почти до пола. Улучив момент, когда останется в комнате один, Снежок подхватил кончик мишуры и стал потихоньку засасывать её, как спагетти. Прошу заметить, длина нитки была больше метра. Снежок заглотил её всю, без остатка, и в итоге, спустя время, необходимое на пассаж заглоченного по желудочно-кишечному тракту, оказался нанизан на серебристую канитель, как белая пушистая бусина. До конца дня он пытался освободиться от своего приобретения, но канитель, свисая с обоих концов несчастного пёсика, не поддавалась ни туда, ни сюда, и перевариваться тоже не хотела.
Вернувшись с работы, хозяева ахнули, подхватили Снежка на руки и потащили в ближайшую ветеринарную лечебницу.
Рождественское угощение оказалось коварным. Псу потребовалась полостная операция, чтобы достать проглоченное, а потом ещё длительное лечение уколами и капельницами.
Но если кто-то подумал, что это обстоятельство отвратило Снежка от употребления вовнутрь всего, чего ни попадя, то он сильно ошибётся.
Когда сняли швы, едва оправившийся пёсик встал, и побрёл, как сомнабул, шатаясь, на подгибающихся лапах грызть Ёлочкину школьную поделку.
- Нет это не Снежок! – не выдержал , наконец, папа, забирая из пасти питомца уже основательно перфорированный картон. – Это какой-то Жора-Обжора. Ты чего всё жрёшь? – строго спросил он, сгребая Снежка за шкирку.
- Осторожно, он же после операции! – вскрикнула Вера. Но папа, конечно, не собирался причинять Снежку боль – он только слегка потрепал его загривок, а потом почесал за ухом:
- Эх, Жорик ты, Жорик…
С тех пор Снежок оставался дома в металлическом наморднике и воротничке, пока не вырос и не перестал тянуть в рот всё, что можно и что нельзя. Но кличка Жорик за ним так и осталась – и никто уже не вспоминал, что когда-то в детстве его звали Снежком.