1.
Амелия стремительно пролетела пять пролётов по лестнице вниз и закрылась в дамской комнате. Ей было странно... не плохо, не страшно — именно странно. Она не понимала, чем была вызвана подобная реакция Олега по отношению к ней.
Она росла весёлым и жизнерадостным ребёнком, редко огорчалась и плакала, даже из-за разбитых коленок или сломанной игрушки. Стоит ли печалиться по такому пустяку, если в жизни столько интересного? Надо спешить как можно больше всего узнать и увидеть, чтобы снова радоваться, смеяться до ломоты в скулах, и пусть каждая следующая твоя улыбка, легкой волной набегает и набегает одна на другую и не будет этому конца.
Родители не то, чтобы как-то особенно любили или баловали младшую дочь... Но разве можно всерьёз сердиться или ругаться на эту непоседливую озорницу за какой-либо проступок, когда её глазки так доверчиво и восторженно распахнуты тебе навстречу, а радостный щебет мгновенно умиротворяет и, даже уже готовый сорваться с губ сердитый окрик, при одном звуке серебристого колокольчика- смеха девчушки мгновенно превращается в улыбку, а морщинка нахмуренных в воспитательных целях бровях — неожиданного для тебя самого переходит в смешливые лучики в уголках глаз? И её никогда не наказывали. Сказать по правде, Амелию и наказывать-то было не за что. Случайно разбитая ваза — ерунда: дело житейское. Испачканное мороженным платье — ну, что у нас стиральный порошок что ли по талонам? Потерянные, выданные на неделю деньги — последние, что ли? Нет, конечно её любили. Да и как можно не любить этого жизнерадостного человечка? Но, потому ли, что Амелька никогда не болела, ни на что не жаловалась и ничего не просила - родительская любовь к ней не переросла в болезненную привязанность, которой, порой неосознанно, окружают заботливые папа с мамой хилого, нервного и даже капризного ребёнка.
Когда на втором курсе института, куда Амелия поступила также легко, словно бы играючи (что в общем-то было для неё, считай, закономерностью), она заявила, что выходит замуж и переезжает к мужу — домашние конечно удивились, но не особенно расстроились. Пытались сначала отговаривать: подождите — молодые ещё, так повстречайтесь... Будто она когда кого слушала.
Но что удивительно, когда Амелия уехала из родительского дома — домашние, жившие раньше, как говорят, душа в душу и никогда (ни разу!) не ссорившиеся друг с другом, вдруг неожиданно стали ругаться по поводу и без, раздражаться на разные мелочи и даже, что называется «качать права».
В один тоскливый осенний вечер в родительский дом неожиданно нагрянули дочь с мужем. Отец как раз выговаривал супруге за неразумно истраченный семейный бюджет, и тут... Все очень обрадовались дорогим гостям, быстро собрали на стол и говорили, говорили, говорили почти до ночи, пока молодые, извинившись не откланялись, отправившись восвояси.
Проводив дочь, отец задумчиво посмотрел на жену, поцеловал её в лоб и в раздумье произнёс:
«Такое чувство, что с уходом Амелии из нашей жизни исчезла вся радость... Что ты об этом думаешь, дорогая?»
2.
Жили молодожёны дружно и, хоть материальной составляющей их бюджета порой недоставало даже на самое необходимое — никогда не унывали, знали, что всё у них впереди: и денег заработают, и дома настроят, и деревья насажают ещё. Супруг относился к Амелии тепло и уважительно, но вот, любил ли по-настоящему? - нет-нет, да и задавала себе вопрос девушка. С другой стороны — она ведь не набивалась ему в жёны... Ну, учились вместе, дружили, она помогала ему с физикой, а он ей с английским. Им было хорошо вместе. Разве этого недостаточно?
Летом ребята решили поехать после сдачи экзаменов вместе в стройотряд. Намереваясь совместить малосовместимое или, как они шутили, приятное с необременительным: физическую работу на свежем воздухе в солнечных районах страны и отдых с предполагающейся небольшой последующей компенсацией. Активное лето пролетело быстро и вот уже постройневшая, загоревшая пара на пару в институте. Студенческая жизнь снова захватила молодых в свой головокружительный водоворот, и Амелия не сразу заметила, а заметив, удивилась... Почему она вдруг почувствовала пустоту? В том центре, где раньше светло и мощно чувствовала только лёгкость и радость.
Девушка стояла в кабинке студенческого туалета, и неудержимые слёзы катились и катились у неё из глаз. За что, за что Олег на неё накричал? Раньше с ней такого не происходило никогда. т. е. вообще НИКОГДА. Ни родители, ни сверстники, ни учителя в школе не то, что не повышали на Амелию голоса... Даже недовольных интонаций она не слышала в свой адрес за всю жизнь. А тут. Ни с того, ни с сего. Ну, подумаешь, зачётки дома оставила (и свою, и мужа). Она ведь не нарочно. Да и извинилась уже раз сто.
Безусловно, Амелия от природы наделена была бесценным потенциалом: здорова, физически вынослива, приятной наружности, всегда бодра и энергична, с весёлым нравом да ещё любую полезную информацию «схватывает» буквально на лету. Возможно оттого ей всегда легко жилось, училось и дружилось. И она никогда ни о чём не переживала и ни за кого не беспокоилась. О чём переживать: сыта-обута-одета-в тепле и покое? О ком беспокоиться: все твои живы-здоровы и с тобой? Наверное, лишь сейчас девушка по-настоящему задумалась. Какие качества ценили в ней окружающие? А она? По какому принципу выбирала себе друзей?
К вечеру Олег нашёл жену в гардеробе. Она уже не плакала, но в её лице не было ни кровинки. Оно напомнило ему... застывшую маску скорби из театра Кабуки. Такой он её не видел ни разу. Испугавшись за Амелию, он сам повинился в чём был и не был виноватым, и, помирившиеся супруги мирно поехали домой. Жизнь вновь вошла в своё, пусть не самое спокойное - тем не менее, радостно-шебутное русло, но девушка не то чтобы сникла или затаилась... Наверное, правильнее всего будет сказать, была теперь всегда настороже.
Прошло несколько лет. Ребята успешно закончили институт и по распределению разъехались в разные города. Что-то случилось или? Выходя из поезда на дальней, будто затерявшейся во времени станции, Амелия вдруг почувствовала себя на вдохновенно-приподнятой волне. Она словно плыла, плыла над землёй, и приятный вечерний ветерок мягко овевал её радостное, открытое навстречу всем и всему новому, лицо.
Друзей она нашла сразу (это ей всегда было легко и привычно), и понеслись весёлые денёчки в тяжёлой монотонной работе по наладке цехов и приятные вечера то в шумной компании, то в тихой домашней обстановке. И так ей снова было хорошо, так радостно! Складывалось ощущение, что она ненадолго куда-то уезжала и вот теперь, наконец, вернулась домой.
3.
По окончании отработки, к Олегу она возвращаться не захотела. Он не настаивал: уважал её решение или и сам уже не был заинтересован в сохранении их треснувшего брака. Молодые. Столько ещё впереди. По сути — вся жизнь.
Вернувшись в отчий дом, Амелия была удивлена погрустневшему облику родителей и, словно потускневшему виду родного жилища. Но уныние не было её любимым из многотомного перечня «грехов» человечьих, и девушка с энтузиазмом стала наводить «лоск». Сначала в своей комнате, потом на кухне, гостиной и так далее со всеми... Накупила цветов: срезанных и горшечных, натаскала откуда-то всевозможных осветительных приборов и миленьких эстампов. Приволокла какого-то заморыша кошачьего племени. Ей показалось или и правда, морщинки в уголках маминых глаз начали разглаживаться, а в из-под папиных усов нет-нет да и стала проскальзывать сначала ухмылка, а вскоре... Вскоре он снова начал насвистывать, как во времена её золотого детства, бравурные марши. Старшие брат и сестра вслед за скоропостижным замужеством Амелии также покинули родное гнездо, и родители были несказанно рады неожиданному возвращению младшенькой. О времени её «вынужденного» отсутствия под родной крышей по обоюдному умолчанию старались не упоминать. Они вместе шутили и смеялись, как в былые годы, а приободрившийся отец всё чаще с лаской во взгляде поглядывал на супругу, звонко чмокая в щёку при каждом удобном и не очень случае.
Они вернули с детства памятную девушке традицию обсуждений событий дня за размеренным вечерним чаепитием в кругу семьи. Отец, казалось, помолодел; мама будто изнутри светилась; а Барсук, как гордо поименовали распушившееся и отъевшееся создание, важно и вальяжно передвигался по квартире, зачастую на руках своей любимицы, спасшей когда-то бесприютный и несчастный комочек шерсти и страха от голодной смерти, а может и чего похуже.
Но... «свято место пусто не бывает» и через некоторое время в их жизни появился Павел. Сосед. Он начал захаживать к ним на огонёк то за спичками, то за дрелью и на поступившее однажды предложение матери остаться на ужин откликнулся с энтузиазмом. Становилось понятным, что у жильца из квартиры справа не просто полностью отсутствуют необходимые в быту аксессуары и навыки работы с оборудованием. Что-то ещё неудержимо влечёт Павлушу к хлебосольным соседям. И однажды отца осенило: Амелия! Молодой человек похоже всерьёз увлёкся их дочерью, но, по-видимому, по присущей ему скромности, не решался поговорить с девушкой открыто. Поначалу родители обрадовались: сколько можно их красавице одной-то? Но Амелия не торопилась. Было непонятно: ей не нравится скромный видный парень атлетического телосложения или... Возможно она просто опасается второй раз обжечься.
4.
Амелия размышляла. Нравится ей Павел или нет? А она... Она ему зачем? Если вправду прикипел — почему не скажет прямо? Быть может, одинокому юноше, лишённому материнской опеки, просто уютно в доме её родителей. И потому как очевидного ответа не обнаруживалась, девушка попросту отмахнулась от данной «неувязочки». «А, само решится как-то».
Павел продолжал ходить к ним на чай и отмалчиваться, но этими посещениями круг общения повзрослевшей и весьма похорошевшей высокой, статной длинно- и густоволосой шатенки с бесенятами в глазах, лёгким характером и весёлым нравом, которую стала являть собой ещё более расцветшая в тепле и ласке родительского дома Амелия — ограничиваться резко перестал. Девушка начала чуть не ежедневно ловить на себе заинтересованные мужские взгляды, от приглашений в гости и на встречи у неё не было отбоя, а шеф... однажды прозрачно намекнул, что на таких длинных стройных, как у неё ножках неплохо бы смотрелись французские сапожки, особенно при дефилировании по парижской брусчатке под ручку с этаким импозантным щеголеватым джентльменом: с явным отсылом к себе... Пришлось срочно сменить работу, а заодно и номер мобильного.
Вдруг ни с того ни с сего с настойчивой регулярностью начал звонить Олег. В его новой жизни что-то пошло не так, и он часами нудел в трубку своей бывшей о проблемах взаимоотношений полов и прочей разной лабуде. Амелия терпеливо выслушивала и сочувственно поддакивала, но давать советы тактично воздерживалась.
За всеми этими назойливыми звонками, приставаниями и разного рода предложениями, девушка неожиданно стала ощущать себя, если не царицей бала — «гвоздём» программы жизни, несомненно... Было такое чувство, что раньше она жила лишь вполсилы, как бы в полусне, а теперь — проснулась и начала ПРОЖИВАТЬ любой день на полную мощь, буквально наслаждаясь каждым отпущенным ей прекрасным в своей неповторимости мгновением бытия.
Амелия летела в присущей ей новой манере, не чувствуя под собой ног, словно между небом и землёй, на встречу с одноклассницей, с которой не виделась с окончания школы. Вика неожиданно (как теперь, собственно, у неё и случалось) позвонила девушке и предложила повидаться, аргументируя своё предложение острым желанием увидеть свою дорогую Амочку (она улыбнулась, вспомнив своё детское прозвище). Окрылённая воспоминаниями юности в предвкушении радости от встречи с подругой, девушка не заметила, как оказалась...
Сперва она заметила крыши. Они были немного странноватыми, что ли... словно не совсем в её старом мире. Нет, они конечно всё ещё оставались прежними и всё же немного иными: новенькими и какими-то игрушечными что ли. Чистыми, будто только что прошёл дождь и напрочь смыл с улиц всю пыль и грязь.. Но никакого дождя не было в помине — напротив, ослепительно сияло солнце, отражаясь не только в витринах и окнах — казалось в каждом звуке. И сами звуки вдруг стали другими: весёлыми, приветливыми — яркими. Мир ПРИВЕТСТВОВАЛ всё вокруг, радуясь вместе с Амелией каждому проявлению. Чего? Этого она не знала... Но как такое может быть? Девушка обернулась. Показалось, будто её окликнули.
5.
Позади стоял ещё более странноватого, чем привлекшие её внимание крыши, вида мужчина и улыбался ей. Откуда он взялся? Амелии казалось, что в переулке никого, кроме самой девушки не было. Его необыкновенные, сияющие каким-то удивительным ясным лучистым заревом глаза почудились отдалённо знакомыми или кого-то ей напоминали... но сам мужчина был незнаком.
- Золушка, не Вы потеряли? - в руке окликнувшего её что-то блеснуло, а улыбка стала шире.
- Простите? - Амелия была несколько сбита с толку.
- Понимаю, конечно, что по облакам можно лететь и босиком, однако... - в его протянутой руке девушка увидела каблук, неведомым для неё образом, кажется обломившейся, именно с её серебристой «лодочки». Сейчас она действительно чувствовала некоторый дискомфорт в левой лодыжке.
- Я гонюсь за Вами уже пару кварталов, - улыбка мужчины стала обезоруживающей, и Амелия ощутила некоторое смущение, поскольку её визави выглядел довольно-таки запыхавшимся.
- О, спасибо, извините, - скороговоркой начала она и сделала шаг навстречу, точнее... попыталась сделать шаг, потому как боль в лодыжке усилилась. Амелия тихонько охнула, не закончив движения, и начала оседать на тротуар. Мужчина не позволил девушке упасть, бережно подхватив под локоть и озабоченно заглянул в её побледневшее лицо:
- Всё в порядке? - заботливо спросил уже без тени улыбки: К доктору или... в обувную мастерскую? - нет, всё-таки в его даже сочувственном взгляде сквозила не так глубоко запрятанная улыбка. Казалось, дай лишь хозяин повод, и широкое благодушие вновь зазияет на лице её неожиданного собеседника «изо всех щелей». Амелия тоже невольно улыбнулась в ответ и попробовала аккуратно наступить на так некстати «забарахлившую» ножку.
- Жить буду, - уже в своей лёгкой манере не брать досадные мелочи в голову попыталась пошутить она. «Держатель» сломанного атрибута продолжал придерживать под руку и девушку.
- Тогда, наверное, сначала в ремонт обуви? - полуспросил-полу-утвердил мужчина. Амелия растерянно оглянулась по сторонам в поисках близлежащей мастерской. Верно истолковав растерянность девушки, держатель (и самой девушки, и всё ещё сломанного каблука) произнёс:
- Я хорошо знаю эти места. Тут за углом буквально в двух шагах киоск по ремонту. Приличный (добавил, словно уловив её сомнение). Вы сможете идти?
- Кажется, да...
- Тогда вперёд! - и он, продолжая мягко поддерживать, увлек неожиданную свою подопечную в означенный проулок.
6.
Проснувшись на следующее утро, Амелия первым делом попробовала пошевелить левой щиколоткой и, убедившись, что боль в ней отсутствует, а нога двигается, отбросила одеяло и придирчиво осмотрела сустав. Всё на месте: кости целы, «шкурка» не поцарапана. И удовлетворённо вздохнув, девушка повернулась (благо — сегодня выходной) на другой бок, не отказав себе в удовольствии ещё немного понежиться в постели.
Вспоминалось вчерашнее псевдо-приключение, хотя... Почему псевдо? Самое настоящее приключение с поисками затерявшейся в межвременных и пространственных аномалиях мастерской, которую удалось-таки найти в результате длительных блужданий по закоулкам... будто других (параллельных?) реальностей на новом уровне мировосприятия. И похоже не только для неё — Амелии. Как сказал её новый знакомый (Артур, кажется?). «Не король ли?» ещё пошутила она, на что он как-то странновато глянул на девушку из-под полуопущенных ресниц и быстро отвёл взгляд. Неужели смутился? Ну, да Бог с ним. На свидание с подругой, порядком припозднившаяся Амелия, всё ж успела. И Вика даже не стала сердиться на опоздание, выслушав до нелепости прозаическую (как ей самой казалось) отмазку о поломанном каблуке, подвернутой лодыжке и блужданием по запутанным «лабиринтам» известно-неизвестного города на пару с новым чудаковатого вида знакомцем...
И, как бы самой Амелии не казалась вся эта история нелепой или притянутой за уши — Вика похоже была ни капли не удивлена и спокойно приняла объяснения подруги, удовлетворившись её кратким пересказом. Чего нельзя было сказать о самой Амелии. Девушка чувствовала себя не то, чтобы заинтересованной — скорее жутко заинтригованной всем произошедшим с ней вчера. И нелепой (словно нарочно подстроенной кем-то) цепочки случайностией, и изумлением от собственного изменнёного восприятия причинно-следственной зависимости, и общей абсурдностью всей ситуации в целом. А... более всего персоной Артура. Особенно, его странноватым, если не сказать — вопиюще странным поведением. Как он обменивался многозначительными взглядами с мастером по ремонту обуви. Как тот расплылся в широкой понимающей улыбке, когда её «спаситель» что-то сказал ему в полголоса (девушка не расслышала, что именно) и наотрез отказался брать деньги за починку каблука. Как Артур потом что-то скороговоркой «пошаманил» над всё ещё подхрамывающей ногой Амелии, и (о, чудо!) боль начисто «убралась» из её ощущений себя. Как торопливо исчез после свершённого «благодеяния», величественным мановением руки отметая её неловкие, но искренние попытки выразить благодарность, кинув на прощание лишь: «До скорого, Амулет!».
Какой там, до скорого? Ни номера телефона, ни даже имени девушки «шаман» спросить не соизволил. Или... ему это без надобности, потому как... Да кто он такой в самом деле?
7.
На самом деле Артур не настолько увлёк её как мужчина, чтобы всерьёз огорчиться его исчезновению или (упаси Боже) самой желать новой встречи — но на границе её сознания, нет-нет да и всплывала мысль: «Какое всё-таки неожиданное и загадочное случилось это знакомство».
Жизнь Амелии продолжила «бить ключом» и фонтанировать удивительными и яркими событиями и встречами. Казалось, что она стала каким-то магнетическим центром притяжения окружающих, буквально всех без исключения... Всё чаще и чаще девушка начала слышать в свой адрес слова не только восхищения, но и благодарности... за то что, одному и другому, и третьему весь день сопутствовала удача после встречи с ней.
Сначала удивила соседка: «Дорогуша», - сказала она как-то утром девушке: «От твоих сердечных пожеланий доброго утра и хорошего дня... всегда как-то легко и радостно становится, сама летаешь потом весь день, аки пчёлка!», - и она широко и сердечно улыбнулась Амелии. Девушка смутилась от такой неожиданной тирады и быстро пробормотав что-то, типа, «спасибо, тронута» — поспешила ретироваться. Но на душе и у неё словно расцвело и потеплело.
Дальше — больше. На работе сотрудники стали улыбаться ей теплей и открытее. Похоже, что её щедрое, идущее от сердца пожелание всего Доброго — и тут «сработало». Коллеги только при одном появлении Амелии радостно кидались ей навстречу, желая приобнять или хотя бы просто прикоснуться к сияющему искренней радостью от встречи с ними работнику в её лице, являющемуся ни свет ни заря на своё рабочее место бодрым и вдохновенным, несмотря ни на погодно-климатические условия, ни на дорожно-транспортные. И в обеденный перерыв чуть ни каждый старался «подобраться» поближе к её неунывающему и, похоже вообще неугасимому, огоньку лёгкой иронии и доброжелательного юморка. Словно рядом с ней им становилось теплей.
Амелия не заморачивалась с оценкой происходящего, пока... «Ну, здравствуй, Амулет!», - однажды не услышала.
Артур поджидал её у выхода из офиса в конце рабочего дня. Показалось, или он и вправду завороженно смотрел на её легкую танцующую, почти парящую походку, когда Амелия сбегала вниз по лестнице?
«Вот мы снова и свиделись».
8.
Он также загадочно, как и тогда смотрел на девушку, но в глубине его глаз Амелия почувствовала (угадала?) ещё б0льшую теплоту. Девушка и сама страшно обрадовалась новому появлению Артура. Она прислушалась к себе: так и есть — сердце бьётся в предвкушении... чего? Да кто бы знал. Чего-то нового и удивительного — несомненно. Нет, действительно всё её существо преисполнилось радости и предвосхищения чего-то невероятного! А мир, совсем как тогда, показался ей новым, игрушечным - невсамделишным будто. Чистым. Абсолютно светлым. Бесконечно счастливым. Складывалось ощущение, что так теперь будет ВСЕГДА.
- Ты торопишься? - спросил.
- Не сегодня: до пятницы я совершенно свободна, - улыбнулась Амелия.
- Не шути так, - вроде нахмурился, но лучики морщинок его сказочных глаз светятся улыбкой и похоже такой же детской непосредственной радостью, как у неё: А то украду тебя неизвестно до которой ещё пятницы. Кстати, время — понятие не то что относительное... Сугубо безотносительное.
И кажется она поняла, о чём он хотел ей сказать.
- Пойдём, - он взял девушку за руку, и она почувствовала себя в полной, даже не так: в ПОЛНЕЙШЕЙ безопасности и гармонии — с собой? с ним? миром?... вот бы знать, а впрочем, разве это существенно? Ей было не то чтобы не особо важно, скорей вовсе безразлично, кто он и откуда. А просто хорошо и легко рядом.
Они потом долго гуляли, затем где-то сидели и снова гуляли и говорили обо всём и ни о чём конкретном.
- Почему Амулет? - между делом спросила.
- А ты будто и не знаешь? - в его глазах снова прыгали лукавые «зайчики».
- Вообще-то, похоже, догадываюсь... но почему так?
- Почему ты, да? - переспросил:
- А почему Солнце восходит на востоке, а садится на западе? Реки текут к морям, а морские приливы реагируют на фазы Луны? Иначе быть не может... просто по законам жанра.
Так неспешно беседуя о чём-то своём, по-детски открыто и бесшабашно смеясь всему и надо всем, две залитые солнцем (невзирая на поздний вечер, неожиданно накрывший город) лучистые фигурки уходили всё дальше и дальше... Говорят, время ничего не значит — для этих двоих, наверное, уже ничто н и ч е г о не значило.