В этой главе мы кратко рассмотрим основные формальные вехи первого, дэнсяопиновского, этапа китайских реформ, потому что без такого рассмотрения многое в созданной политико-экономической системе Китая будет непонятным.
Как и следовало бы ожидать, дело началось с того, с чего оно и должно было начаться по логике, - с преодоления препятствий будущим планам. Таким препятствием, как уже говорилось, были политические позиции леваческой и центристской догматических групп, распространившиеся в политической среде.
Забегая вперёд, нельзя не сказать уже и сейчас, что дэнсяопиновская тактика довольно тонко разделяла это преодоление на этапы, умело объединяла на каждом из этапов те или иные, полезные именно на этом этапе, политические группировки.
В самом начале этих действий очень сильное политическое объединение хуагофэновцев, дэнсяопиновцев и ряда крупных, влиятельных военных, из которых выделялся маршал Е Цзянь-ин, быстро и жёстко убрало с пути так называемую «четвёрку» леваческих радикалов. После этого, в течение 1975 – 76 годов, в новом политическом руководстве шёл процесс укрепления власти с постепенным привлечением к её рычагам тех, кто по дэнсяопиновским расчётам понадобится для последующей ступени борьбы.
Так, в ходе, как это называлось, «исправления перегибов в культурной революции» были реабилитированы и возвращены к политической деятельности многие прежде отодвинутые политики, среди которых наиболее высоко были подняты Ху Яо-бан и Чжао Цзы-ян.
Как тот, так и другой страдали явным буржуазно-демократическим уклоном, однако их использование для противовеса упорному догматизму, видимо, посчитали полезным.
При сохранении Хуа Го-фэном двух постов – и главы партии (председатель КПК), и главы правительства (премьер госсовета) - дэнсяопиновская группа в опоре на реабилитированное большинство выдвинула Ху Яо-бана в 1977 году на пост руководителя орготдела ЦК, в 1978 ввела в Политбюро, сделав завотделом пропаганды, в 1980 он стал членом более узкого органа – Постоянного комитета Политбюро, а в 1981 был выдвинут главой КПК взамен отодвинутого Хуа Го-фэна.
Чжао Цзы-ян, при содействии дэнсяопиновской группы, был в 1979 году введён в Политбюро, а в 1980 назначен премьером госсовета (главой правительства) взамен опять-таки отодвинутого Хуа Го-фэна.
Идеологическое и организационное давление на группу Хуа Го-фэна и Ван Дун-сина нарастало постоянно по мере консолидации вокруг дэнсяопиновской группы реабилитированных политиков.
Идеологическое наступление началось с провозглашения довольно влиятельным Дэн Сяо-пином целой обоймы антидогматических лозунгов. «Практика – критерий истины», - говорил он, ссылаясь и на Маркса, и на Мао. «Необходимо раскрепощение сознания», - заявлял он, осуждая догматическое застывшее сознание. Его обращение к действительным условиям специфического китайского общества было довольно убедительным.
К необходимости учитывать специфику отсталого Китая склонялся в последние годы и Мао Цзэ-дун. И совсем не является случайным, что именно он не только сохранил Дэна в ходе культурной революции, но и способствовал вновь выдвижению его в высшее руководство.
Подготовив почву лозунгами об антидогматизме и о важности учитывать реалии китайского общества, Дэн Сяо-пин к концу 1978 года внёс важную конкретизацию в общую программу модернизации китайской экономики, - поставил вопрос о необходимости расширить хозрасчётные права предприятий, перейти к открытости для привлечения иностранного капитала, к организации в том числе предприятий, совместных с иностранным капиталом.
Обязательно нужно указать на то, что при этом вопрос о безусловном сохранении экономического и политического суверенитета Китая ставился китайским руководством с самого начала реформ в полную силу. Именно постановка этого условия во главу всей политической линии и следование ему на протяжении всего хода реформ и позволила Китаю сохранить таковой суверенитет, несмотря на громадные масштабы иностранных капиталовложений.
На пленуме ЦК 1979 года дэнсяопиновская группа, опираясь на достигнутое ею большинство, открыто выступила против политических установок центристской догматической группы. Положение группы Хуа Го-фэна и Ван Дун-сина очень заметно ослабло.
В конце 70-х годов в Китае была запущена очень широкая кампания «за демократию». То, как эта кампания протекала, говорит о буржуазном характере поощрявшейся демократизации. Непосредственным вдохновителем, организатором и руководителем этой кампании был очень активно взявшийся за дело Ху Яо-бан.
Сейчас, глядя с расстояния многих лет, можно с очень большой степенью вероятности высказать мысль, что эта кампания была со стороны дэнсяопиновцев частью тактики, позволившей окончательно подавить и отодвинуть упиравшихся догматиков во всей большой чиновничьей иерархии. Оживление буржуазно-демократических проявлений было нужно им до известного предела и до известного этапа, не как принимаемый ими фундаментальный принцип, а только как временное средство.
В экономической же сфере преобразования совершались очень постепенно и осторожно, с внимательной предварительной проверкой в малом масштабе. Такие, опирающиеся на опыт, новшества как семейный подряд на селе и установление особых экономических зон, льготных для иностранного капитала, сразу же стали давать очень заметный положительный результат и постепенно расширялись всё больше.
Сочетание растущей буржуазно-демократической волны с этими начальными успехами в экономике окончательно подорвали позиции «догматиков-центристов», и к началу 80-х и Хуа Го-фэн и Ван Дун-син утратили все свои посты. Как уже говорилось, пост премьера был предоставлен Чжао Цзы-яну, очень активному стороннику развёрнутой рыночности, а официальным главой партии стал Ху Яо-бан.
Как тот, так и другой были убеждёнными поборниками всё большей и большей экономической и политической децентрализации. Именно с этими двумя именами и связывается большой всплеск в части мирового «левого» движения острой критики китайских новаций и осуждения так называемого «китайского ревизионизма», «вводящего в страну капитализм», «поворачивающего китайскую революцию вспять».
Дословно эта критика звучала так: «Ренегаты после смерти товарища Мао Цзэ-дуна организовали переворот, захватили контроль над партией и переориентировали её на путь капиталистической реставрации… Эти правые силы вместо построения коммунизма повели страну по пути беспринципной «модернизации» через всемерное оживление рыночности. История же показывает, что там, где допускается усиление рыночных элементов, рано или поздно происходит реставрация капитализма».
- - - -
В это время в китайских политических верхах возникают две дискуссионные «развилки», о которых обязательно нужно сказать. Первая касалась характера демократизации и допустимой степени её расширения, вторая – тех пределов, до каких может быть допущено частное предпринимательство.
В верхних политических эшелонах были как люди, принципиально отвергающие буржуазную демократию и расширение частнособственничества, так и деятели, ратующие за их максимально широкое развитие. Но дело здесь не в тех или иных вкусах и склонностях, а в необходимости и в самом деле найти ту объективную грань, до которой дойти не только можно, но и нужно, но переходить которую нельзя.
По многим материалам видно, что если во внутренних распрях по поводу демократизации ясность позиции Дэн Сяо-пина установилась довольно быстро, то о второй теме этого сказать нельзя.
По мере того как догматические противники реформ вытеснялись из государственно-политической системы намеренное высвобождение буржуазно-демократических настроений стало вновь сменяться строгим режимом централизаторства. Чересчур разгулявшимся либеральствующим сторонникам классической буржуазной демократии строго и недвусмысленно дали понять, что демократия, во-первых, вводится в русло с довольно-таки жёсткими «гранитными» берегами, а во-вторых, само направление этого русла политически определено провозглашёнными четырьмя основополагающими принципами: «придерживаться перспективного социалистического пути; отстаивать интересы революционной диктатуры народа; основываться на теории марксизма-ленинизма и идеях Мао Цзэ-дуна; крепить руководящую роль компартии во всех сферах жизни».
Да, конечно, найдутся люди, которые заявят нам о будто бы пустой формальности этого провозглашения с фактическим постоянным нарушением его в практической политике. Я не хотел бы торопиться с выводами, - эта тема будет разобрана попозже. Пока же надо отметить, что такие политические принципы всё же были строго провозглашены и дозволенность неконтролируемого «половодья» буржуазной демократии была сурово прижата в начале 80-х годов именно на основании этих принципов.
Что же касается реформ в экономической сфере, то вопрос о допустимой границе дискутировался очень остро, и такая граница не была найдена сразу.
То, что необходимо оживить самостоятельную инициативу производственных единиц и возродить механизм автоматического материального стимулирования её, было понято быстро и легко, тем более что китайское общество имело подобный опыт в смешанном хозяйствовании 50-х. Но затем, как известно, такая хозяйственная самостоятельность предприятий была сильно урезана, и это привело к снижению хозяйственной инициативы производителей. Большинство в китайском руководстве соглашалось с тем, что в этом вопросе несколько поспешили и что следует опять сделать шажок назад – к материальному стимулированию относительной самостоятельности предприятий. Разногласия были лишь по вопросу того, как далеко можно позволить зайти этой относительной самостоятельности, и допустимо ли разрешение ещё и на полномерное, классическое приватное хозяйствование.
Лидером, выступавшим за допущение широкого частнособственнического хозяйствования и сгруппировавшим вокруг себя своих активных сторонников, был премьер Чжао Цзы-ян. Но значительная часть китайских руководителей, по меньшей мере, колебалась, а часть из них даже выступала категорически против такого, как они выражались, «возврата в прежнюю буржуазность».
Сам Дэн Сяо-пин сначала недостаточно определился в этом вопросе и поначалу, видимо, считал вполне достаточной относительно самостоятельную хозрасчётность государственных предприятий. Именно в это время, где-то в районе 1980 года, он сказал известные слова, которыми современные критики теперь тычут ему в лицо, прямо обвиняя в лицемерии. «Мы должны, - сказал он, - сохранять наш основополагающий социалистический строй. Это непоколебимо. Мы не допустим появления новой буржуазии.» Хотя чисто вспомогательно, в некоторых не особенно важных сферах, он всё же допускал и классическую частную инициативу, и в начале 80-х стали постепенно расти мелкие предприниматели на селе и в городе. «Некоторое сочетание плана и рынка, - как тогда говорили, - допустимо на этой стадии развития Китая».
Однако проблема не сводилась лишь к политическим спорам более радикальных рыночников и осторожничающих приверженцев централизованной плановости. Здесь в дело включился объективный фактор, о котором частью уже говорилось в предыдущих текстах, когда речь шла о позднесоветских реформах 60-х годов.
Суть проблемы в том (и «косыгинские» реформы это подтвердили), что оживление стимулируемой инициативности государственных предприятий является больше благим пожеланием, чем реально выполнимым делом. Этот стимулирующий механизм, эта инициативность могут проявлять себя как следует только в действительной частнособственнической рыночности, а не в полускованной пародии на неё. Чтобы этот механизм действовал успешно, необходима действительная частная собственность и действительный частнособственнический рынок со всеми своими жёсткими рычагами спроса-предложения, конкуренции, угрозы разорения, предпринимательского риска и предпринимательского выигрыша.
Нет, совсем не обязательно расприватизировать всё, целиком отказавшись от госсобственности, но оставшимся государственным предприятиям мало просто дать некоторые хозрасчётные права, - они ещё должны оказаться в окружающей их жёсткой конкурентной среде. В противном случае предоставленные права не действуют в полную силу, не дают ожидаемого эффекта и даже несколько ухудшают экономическую ситуацию. С этим столкнулись позднесоветские реформы 60-х. С этим столкнулись и реформаторы Китая.
Однако здесь обязательно нужно сказать, что позднесоветские, так называемые «косыгинские», реформы и китайские реформы 80-х – это принципиально разные процессы, и отождествлять или хотя бы уподоблять их друг другу неправильно. Это очень важно понимать.
Всё дело в разных уровнях советского и китайского обществ. Реформы позднего СССР – это и в самом деле движение вспять, от наработанного положительного опыта централизаторства к буржуазной децентрализации, причём в условиях, когда исторически сложились все объективные возможности наполнить, наконец, эту централизованную систему полноценной качественной социалистичностью. О причинах такого движения вспять, об истоках такой реставрационной политики позднесоветских власть имущих достаточно говорилось в прежних текстах.
В Китае же 80-х имел место переход от скопированной, но ещё не соответствующей действительному уровню развития того общества централизованной по внешности системы (которая по этой причине не была и не могла быть как следует эффективной) к системе, соответствующей условиям китайского общества на этом этапе и поэтому могущей дать эффективность гораздо более высокую.
Как видим, сходство кажущееся, случайное, непринципиальное. В принципиальном же плане эти два процесса могут даже рассматриваться как противоположные. Образно говоря, одно дело – реставрационное движение из института в пятый класс, и совсем другое – прогрессивное движение в тот же пятый класс из первого.
Итак, опыт первоначальных полумер самого начала 80-х годов показал, что в экономических реформах следует пойти дальше. В середине 80-х у китайских экономистов стали укрепляться идеи о, как они говорили, «необходимости понижения достигнутого ранее уровня обобществления производства до фактического соответствия уровню развития производительных сил». Другими словами, предлагалось вернуться к смешанной экономике, опробованной в 50-х, одновременно значительно усилив её всячески поощряемым притоком иностранных инвестиций. Руководствуясь этими идеями, в середине – второй половине 80-х годов Китай и открыл возможность довольно широкого частного предпринимательства.
Вслед за этим в китайской политической верхушке наметилось серьёзное противостояние, имеющее важное значение для понимания характера китайских реформ, но которое многими критиками этих реформ почему-то игнорируется.
Та часть китайского высшего руководства, которая была выдвинута, как мы видим, для политического преодоления сопротивления упиравшихся догматиков и для запуска новых преобразований, сыграла эту свою роль и её дальнейшие устремления стали заметно опасно противоречить названным ранее четырём основополагающим принципам.
Всё большее и большее расширение генсеком Ху Яо-баном элементов буржуазной демократии несмотря на предписания держать её в надлежащем русле вступало во всё большее противоречие с видением Дэн Сяо-пина. В конце концов, разнузданная самодеятельность буржуазных либералов и активизация прозападных настроений среди некоторых групп интеллигенции и студентов, которые не только не подавлялись Ху Яо-баном, но и подспудно поощрялись, довели конфликт Дэна с ним до предельной точки. Под давлением Дэн Сяо-пина в 1987 году Ху Яо-бан был снят с поста генсека и фактически поставлен в жёсткую опалу. Необходимость на этом этапе (как было уже сказано) продвигать реформы далее и противостоять вновь оживившимся (в ответ на активизацию буржуазных либералов) догматическим элементам в партии заставила Дэн Сяо-пина выдвинуть на пост генсека премьера Чжао Цзы-яна, хотя чрезмерная склонность его тоже к слишком широко понимаемой буржуазной демократии и частнособственничеству не была секретом. Но на этом посту Чжао Цзы-яну удалось пробыть не долго, - лишь в качестве временно вынужденной фигуры. В 1989 году умирает опальный Ху Яо-бан, и его смерть, как всем известно, была использована либеральствующей прозападной частью общества как повод для широкого выступления. События лета 1989 года на площади Тяньаньмэнь известны всем. Поскольку генсек Чжао Цзы-ян занял позицию фактически прямой поддержки протестующих, он был немедленно смещён со своего поста и заключён под арест, где находился вплоть до своей смерти.
Предположение о тактическом характере использования фигур Ху Яо-бана и Чжао Цзы-яна, - во всяком случае в последние годы этого периода, - кажется ещё более правдоподобным, если учесть, что одновременно Дэн Сяо-пином подготавливалась и усиливалась группа людей, не страдающих догматизмом, но и довольно сурово относящихся к либеральному разгулу в политике и экономике. Среди этих людей выделялись фигуры Цзян Цзэ-миня (выдвинутого с середины 80-х на пост мэра Шанхая и одновременно - на пост главы шанхайского комитета КПК), Ли Пэна (выдвинутого с середины 80-х в заместители премьера для уравновешивания чрезмерных буржуазных размахов Чжао Цзы-яна) и Ху Цзинь-тао (возглавлявшего в середине 80-х китайский Комсомол, а затем направленного партийным секретарём в ответственный район – в Тибет).
В ходе известных событий на площади Тяньаньмэнь летом 1989 года Цзян Цзэ-минь оказал мощную политическую поддержку против протестов буржуазных либералов, Ли Пэн (ставший с 1987 года уже премьером) лично возглавил крайне жёсткое подавление протестующих, Ху Цзинь-тао же проявил себя ещё раньше, в самом начале 1989 года, не менее жёстко подавив подобные же, но ещё более широкие протесты в Тибете.
Таким образом, к концу 80-х – началу 90-х Дэн располагал сильной группой преемников, и не случайно после снятия и ареста Чжао Цзы-яна генсеком был назначен шанхаец Цзяо Цзэ-минь, который в паре с премьером Ли Пэном составлял надёжную опору тому курсу реформ, который предполагал в своих дальнейших планах Дэн Сяо-пин.
В начале 90-х из Тибета был переведён в центральное руководство Ху Цзинь-тао и постепенно, явно и открыто, заранее стал подготавливаться на будущую смену Цзян Цзэ-миню, который должен был, согласно уставу, после двух сроков оставить пост генсека. Забегая вперёд, скажем, что точно так же, явно и открыто, во время генсека Ху Цзинь-тао ему на смену постепенно готовился сегодняшний глава КПК Си Цзинь-пин.
В начале 90-х ситуация была несколько сложной. Расширение частнособственнической среды и пока недостаточно умелое налаживание правильных отношений госсектора с нею создавало определённые экономические и политические проблемы. Опасность того, что движение к расширенному рыночному механизму вызовет усиление и новое выступление либеральной буржуазии, была немалая. Дэн вновь заговорил о четырёх основополагающих принципах. «Реформы нужны, - говорил он, - надо только вести воспитательную работу среди населения… Отступление назад вызовет опять экономический спад, а он недопустим.» Цзяо Цзэ-минь и Ли Пэн поначалу очень осторожничали. Была развёрнута пропагандистская кампания против снятого Чжао Цзы-яна, который именовался « представителем отечественных и зарубежных контрреволюционных сил». Стали усиленно выдвигаться лозунги «борьбы с духовным загрязнением». Реформы в некоторой степени притормозились, и это сказалось на экономике. Если за два года с 1986 по 1988 ВВП вырос на 35%, то в 1989 – 1991 годах – лишь на 18%. Дэн Сяо-пин усиленно искал разумный баланс между реформированием экономики и «четырьмя основополагающими принципами», - искал, но пока не находил.
Над тем же работало новое руководство страны. К 1992 году базовые принципы такого баланса, казалось, были найдены. Рубежным в этом отношении был 14 съезд КПК в 1992 году. После этого съезда дело реформ опять заметно активизировалось, одновременно росли и капиталовложения извне. В 1991 – 1995 годах рост ВВП составил более 78%, то есть в среднем по 12% в год.
Когда в 1997 году умер уже официально ушедший на пенсию Дэн Сяо-пин, отдавая ему дань, генсек Цзяо Цзэ-минь сказал: «Если бы не товарищ Дэн Сяопин, то не было бы у китайского народа нынешней новой жизни, не было бы у Китая сегодняшней новой обстановки реформ и открытости, прекрасных перспектив социалистической модернизации. Товарищ Дэн Сяопин — признанный всей нашей партией, армией и народами нашей страны выдающийся руководитель с высочайшим авторитетом, великий марксист, великий пролетарский революционер, политический и военный деятель, дипломат, закалённый борец за дело коммунизма, главный архитектор социалистических реформ, открытости и модернизации, создатель теории построения социализма с китайской спецификой.»
Вот таковы формальные вехи первого, дэнсяопиновского, этапа китайских реформ. Теперь нам предстоит непредвзято, в принципиальном плане, разобрать политэкономический, политический и идеологический характер этой новой созданной системы, о чём и пойдёт речь в следующих текстах.
(mvm88mvm@mail.ru)