В обмен на предательство

…На скользкой от промозглого дождя автодороге «жигулёнок» Ивана Даниловича вёл себя неуверенно. Словно чужая рука управляла машиной, которую то и дело едва не сносило с трассы. Спина водителя покрылась испариной, когда пасмурный день и вовсе сошёл на нет, а сумерки, накрывшие асфальтовое полотно, сделали поездку совсем экстремальной. За рулём Иван Данилович давно. Больше тридцати лет на разных дорогах и машинах: начальников возил, бетон на стройки, на «дальнобое» трудился…По окончании вуза начальником автоколонны, автомехаником – словом, опытный человек. Но…выскочивший из-за поворота на «встречку» микроавтобус не спрашивал водительский стаж хозяина «жигулей»…Удар был страшной силы. «Жигуль» выбросило в кювет, он дважды перевернулся и врезался в дерево на обочине…Больше всех повезло водителю (что случается нередко) – Иван Данилович был прижат рулевой колонкой к сиденью, но дышал и чувствовал, что рёбра целы, ноги свободны…Жена Наталья, предусмотрительно пристегнувшаяся ремнём безопасности, сидела рядом на переднем сиденье, была в сознании, хотя из носа хлестала кровь, а под глазом образовалась большая гематома…Хуже всех пришлось их сыну, находившемуся на заднем сиденье: двадцатилетнего Виталия выбросило через разбившееся лобовое окно. Он лежал в нескольких метрах от машины без признаков жизни…
Виталия спасли. Но травма головы была слишком серьёзной, чтобы говорить о возвращении к полноценной жизни. Виталию дали инвалидность. Он был прикован к коляске и шансов когда-либо встать из неё было мало.
Узнав окончательный вердикт врачей, Иван Данилович рассудил примерно так: «Ну, вот. Сын калека. Надежды на поддержку в старости ждать неоткуда. Тащить нездоровую жену и сына инвалида? А самому что, пропасть вместе с ними?» Поразмыслив так, одним вечером пошёл дядя Ваня (как называла его местная парикмахерша Соня) как бы постричься. Ну, и после задушевной беседы «под сто грамм» заночевал у давней знакомой: Соня быстро смекнула, что неспроста зашёл к ней мужчина в позднее время на работу. «А что, мужиков в селе раз-два и обчёлся, а этот не дурак, работящий, без «обременения» (калека-сын и немолодая супруга не в счёт). Надо брать.» Тридцать пять было Соне, дяде Ване под полтинник. Самое то. Но в селе же не получится вместе жить: могут и палками забить невзначай, когда узнают про такую Ванькину подлость, всё же бросить семью в такое трудное время – известное скотство. Не поймут односельчане такого поворота. Не примут. Уехали ни много ни мало в Москву. Наслушались баек про высоченные столичные зарплаты и бескрайний рынок труда. На имевшиеся деньги сняли комнатку в коммуналке (где на шестандцать человек жильцов – один унитаз и два рукомойника, вдобавок пара алкашей и один наркодилер. Прекрасное место, чтобы «счастливо зажить» в любви и радости…)
Иллюзии относительно «рая в шалаше» рассеялись быстро. Соня кое-как устроилась в салоне неподалёку (пока мыла полы, подметала за другими мастерицами, ожидая очереди встать за кресло самой). Но хоть какая-то копейка. Хуже было Ивану Даниловичу: кому, скажите, в Москве нужен пятидесятилетний приезжий «водила»? Без прописки, без категории «на троллейбус или автобус» (там ещё как-то можно было бы попробовать), без машины в конце концов, чтобы попытаться «таксовать»…В гараж механиком? Ага, сейчас! Ещё начальником автоколонны может? «Встань, я сяду!» – как раз про Москву… Короче, шатался днями по окрестностям, прокатывал на метро последние гроши, уже начал у Сони из кошелька таскать мелочь, пока та не заметила и устроила выволочку «старому идиоту».
А в это время Наталья стоически боролась за своего сына: ходила в храм, молилась за спасение, к бабкам возила, травами отпаивала, массажи делала, сколько сил хватало…За два года подняла с коляски! Пошёл Виталий её! Потихоньку возвращались простые функции, а с его личным желанием вернуться к нормальной жизни не было проблем – после Чечни хуже было, поднялся же! Словом, Виталика мать выходила, а потом ещё и женила на соседской девушке. Неплохо у них «срослось», так что вскоре появились и внучата: девочка и мальчик. Молодец, Наталья! Истинный пример русской самоотверженицы!
А что наши «москвичи»? Соне надоел дядя Ваня, который не смог оправдать надежд: вообще-то, неудивительно. Ну, дурой быть, чтобы поверить в саму возможность начать новую жизнь при таких-то раскладах! Поэтому, не долго думая, выгнала Ивана из комнаты. В одночасье выставила чемодан за дверь и забрала ключ. Баста!
…Таким образом, через пять лет совместных с парикмахершей скитаний по московским квартирам и случайных заработков на сезонных дорожных работах, а то и вовсе безо всякого дохода, сильно похудевший и постаревший Иван Данилович вернулся в своё село. Несостоявшийся «москвич» с видом «побитой собаки» предстал пред очи Натальи.
– Здравствуй, Наташа! Я вернулся. Примешь? – Иван стоял с чемоданом, небритый, в помятом и кое-как зашитом пиджаке. В том самом пиджаке, который Наталья купила ему ещё на сорок лет…В глазах его были слёзы.
– Нет, Ваня. Не могу я простить тебе всё это. Не могу. Уходи.
– А что Виталька, живой?
– Живой. Женился. Детки у него.
– Во как…А я думал…
– Не думал ты, Ваня. Не вспоминал его. И меня не вспоминал. Не ври ты, Христа ради. Иди себе.
– А куда идти-то, Наташа? У меня ж тут, кроме вас, никого нету. Куда идти?
Не нашла Наталья слов. От природы добрая душа, терпеливая и, как нынче немодно говорить, богобоязненная женщина, не смогла она нагрубить или отрезать жёстко, а только молча прикрыла дверь, а когда Иван вышел прочь, перекрестила стоявшего за ней невидимого бывшего мужа. «Помилуй его, Господи, прости его душу грешную…» Невидимого? Так сразу и не скажешь. Вроде жили долго вместе, трудились, строили семью, как могли и понимали…А случилась беда – открылся человек таким, какой он есть. Струсил, предал, сбежал…Сделался невидимым.
Идти из села, где родился и вырос, Ивану Даниловичу и впрямь было некуда. Пошёл к главе села, рассказал о своих мытарствах, ничего не скрывая. Выложил всё, как на духу. Сели, выпили, погоревали об этой неустроенной и тяжёлой жизни. Глава тот (громко сказано – «глава»!) сам простой мужик, из трактористов (кем раньше и Иван значился, ещё в колхозе тогдашнем), так что проникся… Присоветовал пойти к бабе Дусе: у неё пристройка какая-то к сараю пустует. Там вроде раньше скотину держали, а нынче тётка старая стала , не до животноводства.
– Пойди к ней, спроси. Ежели возьмёт, так до зимы ещё и утеплиться успеешь. Как-то проживёшь.
…Обустроился в том сарае Иван, получил кое-какую работу в соседнем селе: доверили «старому коню» поломанный трактор. Данилыч починил его, как мог и стал худо-бедно жить. С Натальей почти не встречались, хотя и в одном селе жили, в одну лавку за хлебом ходили. Но и встречи специальной никто из них не искал.
Годы шли. Не складывалась жизнь и у Виталия: начиналось неплохо с Верой, детки родились, да что-то не заладилось. Старая травма начинала давать о себе знать – стал болеть, а после – пить. Бросила его Вера. Что-то поняв и маленько подлечившись, женился во второй раз, по дурному примеру отца и сам уехал в Москву, там промыкался, вернулся обратно…Одно слово, кутерьма да карусель. Играют с судьбой, как пьяницы в карты. Без смысла и совести. Дай в руки хоть «туза», а хоть «шестёрки» или вовсе забудь сунуть в пальцы злополучные прямоугольники с какими-то изображениями: какая разница? Безнадёга…Ну, да и конец такой же будет.
Недолго длилась канитель Ивана Даниловича (а по-другому всё и не назовёшь: это ж разве жизнь?) Семью бросил в тяжкое время, жену предал, совесть потерял, позора на свою голову вывалил, как тот старый конь на дороге справился… Мерзость, а не человек! И в сарае своём дух испустил-таки, будучи пьяным в стельку. Баба Дуся пару дней подождала, что не выходит, а после позвала «главу» села вместе с участковым. Пришли, освидетельствовали, стали интересоваться – кому хоронить. Баба Дуся за неимением других вариантов, указала на Наталью: «Жена же была, как никак…»
…По-христиански подошла к решению вопроса Наталья Ивановна. Трудно было принять его, решение такое: всё же боль и обида были велики, почти безмерны. Взяла верх простая мысль: «Бог дал, Бог взял. А мне только руки подставить. Людям в глаза не стыдно будет смотреть…Да и что мне люди-то? Самой дальше жить.»…
На деревенском кладбище было тихо в погожий сентябрьский день. Небо было ясное, ни облачка. Пришёл Виталий, жена его бывшая, детки их подросшие. Подошёл к ним, тронул Веру за руку. Та не отняла ладонь… Смерть многих мирит, смиряет с судьбой…
Солнышко грело, будто вовсе и не грешника ужасного предавали земле, а хорошего доброго человека. А что…Любовь Божия не имеет границ. Вот только достойны ли мы Его любви? Это каждый сам решает.
 А за Ивана Даниловича Наталья решила. Вот такая простая до боли история.

В.Дегтярский