В начале 1990х меня угораздило попасть на музыковедческий факультет Петербургской консерватории. Надо сказать, что из всех существующих музыкальных специальностей, музыковеды - самые сублимирующие. Плотное общественное мнение неумолимо настаивает на том, что музыковеды должны знать и уметь все: играть на фоно - как пианисты, сочинять и писать партитуры ( от руки, разумеется, в те далекие времена до нас долетали только слухи о разных волшебных программах) - как композиторы, петь - как хоровики. При этом, нам полагалось владеть, как минимум одним, а лучше - двумя иностранных языка, на "ты" обращаться с литературой, историей культуры и искусства.
Список необходимых для выживания в стенах консы навыков можно продолжать до бесконечности. Всему виной был отец-основатель нашего факультета: Борис Асафьев. Он и еще ряд товарищей - особая порода ученых-энциклопедистов, блестящих наследников традиций века XIX, пришедших в музыку людьми взрослыми и состоявшимися, с университетскими дипломами и опытом научной работы. На нашу гордость и головную боль, они заложили безбрежные горизонты знаний и умений, к которым мы были призваны неустанно стремится, но все время выбивались из графика, не оправдывая ожиданий.
Надо сказать, что к концу XX века музыковедческая кафедра стремительно феминизировалась, и в мой период на каждом курсе 90% студентов носили или имели законное право носить юбки. Мальчиков было катастрофически мало и каждый был особенно любим и обласкан нашей профессурой. Нам, девочкам-музыковедам под давлением общественного мнения, полагалось обладать внешностью Софьи Перовской и преданностью науке Марии Кюри. Не знаю, по странному стечению обстоятельств или по велению звезд, но именно с нашим курсом консерватории не повезло по всем пунктам. Во-первых, мы никак не укладывались в амплуа "птичниц-отличниц с косами". Все девочки были, как на подбор, яркие. В пестрой консерваторской компании мы не раз слышали: "Вы с какого факультета? Вокалистки?". Несмотря на то, что параллельно на вокальном учились будущие дивы Аня Нетребко и Лара Луста, мы презрительно фыркали: "Ну вот еще...". Снобизм у музыковедов в крови. Видимо, неловкий мезальянс между "наследием великих умов" и собственной беспомощностью способен породить величие носа, но не ума. Слово "музыковед" напрочь лишало потенциальных поклонников налета фривольности и добавляло осанки нашим складным фигурам: каждая чувствовала себя минимум будущей Нобелевской лауреаткой).
Во-вторых, преданность науке, доведенная до фанатизма перед сдачей очередного экзамена по зарубежке, сочеталась с бесконечными экспериментами над своей внешностью, которые достигли своего апогея в разгар 3 курса.
Тон задала наша любимая однокурсница, будущая заслуженная артистка и зав кафедрой Маша Людько. Она явилась 1 сентября в образе Мэрилин Монро, что привело к полной бессоннице мужской части консерватории по вполне понятным физиологическим причинам, а женской - по психологическим. Маша открыла "ящик Пандоры", и в ближайшие месяцы те, кто имел косы - расстались с ними и принялись молниеносно менять цвета. В этот судьбоносный момент я снимала комнату у своей подруги и однокурсницы и все свободное время от лекций и бесконечных индивидуальных занятий, мы посвящали экспериментам с прическами, выстригая на головах друг друга то, что оставалось и крася это то, что осталось, во все цвета радуги. Долгое перестроечное время лишенные элементарных косметических средств, мы с азартом открывали для себя этот неведомый волнующий мир жидкостей и красок.
Незаметно пришел ноябрь - активное время научных конференций в консерватории. К тому времени, моя подруга успела превратится из шатенки в огненно-рыжую ведьмочку, потом - потемнеть с хной, а потом - стать платиновой блондинкой. Накануне конференции, где нам обеим предстояло выступить с серьезными докладами, она решила воспользоваться оттеночным средством, чтобы иметь шанс произвести впечатление не только яркостью музыковедческих трактовок. Я помыла ей голову, завернула в полотенце, и о ужас... через полчаса волосы на голове моей подруги приобрели нереальный морковный оттенок из серии "вырви глаз" и никакие наши дальнейшие действия не могли исправить ситуацию: цвет волос категорически не хотел меняться. Помучившись полночи, мы приняли решение украсить прическу оригинальным платком. В этом виде моя подруга и предстала перед взыскательной публикой на втором этаже конференц зала, где обычно проходили все научные мероприятия. Мы изо всех сил держали лицо и старались делать вид, что все так и задумано. Что в этот момент думали наши педагоги - одному богу известно, но после выступления к нам подошла зав теоретической кафедрой Елена Викторовна Титова и с легкой укоризной в голосе сказала: " Доклады отличны, девочки, но ваши головы - просто кошмар...".. Мы вздохнули с облегчением: хотя бы частично, но все-же мы оправдали возложенные на нас надежды....