Я много времени провела с бабушкой т.к. в детский садик не водили - сразу заболевала там. Потому многие словечки и высказывания бабули запомнились.
Жили в Белорусии. Ещё при барщине. Это родители бабушки. Барин молодой, лютый.
..."Кають, собак любил. Много было собак. Такие белые, с пятнами чёрными. Ростом с телка. Сам ездил на кауром жеребце с тростью в руке. Раз сука заболела и померла. Так он искал плакальщицу, каб отплакала его суку. Нашлась женщина, молодая ще, лет сорок. А он посулил деревню подарить, как хорошо отплачет. Ну она и постаралась. Вся деревня следом шла и плакала. Как по дочке рОдной кричала. И ведь отписал барин ей деревню в подарок! А она вдОвой была, так ещё и замуж вышла.
... По полям проезжал, смотрел, как девки работают. Каб не крали ничого. Как плохо пропалывает, (а траву в подол клали своему скоту унЕсти), подъедет и той палкой подол отвернёт, каб высыпать. И уже не даст ни травинки домой. И маме с татулей пришлось робить у його.
... Забижал работников, но не шибко. В праздники давал отдых.
Землю прирезАли на мальчиков, а у нас одни девки. Потому и голодовали, земли-то мало. Да сеяли рожь. Да не молотили. Вона с остьями в хлебе. Пока ешь, поколешь усё у роте.
... Потом пошли ходоки место искать лучшее. Долго ходили. Как пришли мне уж лет пять было, може четыре. Ну вот, сговорил людей: палку воткнёшь и растёт! Ну и потянулись люди лучшей жизни искать. С обозами, волами, узлами. Всё хламьё с собой. И куры и утки, коровы, собаки, дети. Я малАя была. Где пеши, где на узлах. Отдыхали у дороги.
Дошли в Сибир, за Уяр, у Малый Карлык. Земли, хошь ложкой ешь! Так ить тайга... Корчевать надо.
... Помаленьку обживались - дома, амбары строили. На полях робили. А тут революция ихняя началась. Опять горе людям.
Стали землю отбирать, налоги пошли.
... Меня мама в наймы отдавала, гусей пАсти. А боялась я тех гусей пуще огня. Гусак здоровый, крылья раскроет и бежит на меня, а я чуть боле того гусака. Да бьёт крыльями так больно.
... Потом в няньках была за одёжку да кормёшку. Как-то надо было кормиться. И не дай Бог дитёнок закричит середь ночи... Ещё и попадёт от хозяйки. И под порогом спала. Да и разве это сон ребёнку. Мне ведь и семи лет не было ще.
... Меня рано замуж отдали. С печки сняли. А что там, беднота!
Одни валенки на всех. Родители и рады лишний рот отдать.
Ваня-то у в одинадцатом годе родился. А жили со свекровкой. А там ещё два сына с семьями. Те-то невестки похитрее - усю тяжёлую работу на меня склали, а я и отказаться не смею. А уже понесла. Пока свою работу делаю, а они вже позавтракали и на телегу посели. Мне стыдно сказать, что щё не покушала. Так и еду на поля, голодом. А там обед, а я ж не досыпала и в тягости - спать охота. Упаду под куст и дремлю, пока все подымутся. Так сколько-то времени прошло, пока в обморок не упала. Тады свёкор наругал жену и меня стали дома оставлять. А дома-то тоже работы невпроворот.
... Муж не больно ласков был и не видел моей немощи. Потом стала говорить, каб отойти от родителей. Разделиться.
Вот нам кой-чего отдали из старья, да телушку. Сами начали строиться. Родился второй Ахрем (Ефрем) и вже яму было, наверно полгодика, а мужа забрали на Ерманскую войну.
... Всё писем ждала, а их не было. Потом пришло письмо казённое. А я ж грамоты не знаю! Прошу почтарку прочитать. Она - мне некогда, не могу. Да кой-как упросила. Она стала читать, как дошла до того места, что геройски погиб - я в обморок. И потом, сколько читала, я всё падала в обморок. Она уж взмолилась - не буду больше читать, тётка Марья! Ну, что ты из меня жилы тянешь?
... Вот так я и осталась вдОвой.
А двое детей! А скотина! А детки малые, одних не кинешь.
Потом стал ездить за три деревни мужчина. Всё сватал. А у него семеро и вдовый тож.
... И парень молодой сватал. А мне за парня стыдно как-то - я ж уже мужняя была. И за того боюсь - семьища-то...
... Соседи уж смеяться начали - а не гонял бы ты коников, Григорий, не пойдёт она за тебя. Но ведь это деревня! И хозяин нужен в доме. Стал пугать меня, что детки малые и река близко. А ну утОнут. А дома-то неколи сидеть, работать надо и на поле.
Вот так вот и уговорил. Пошла от беды за него, на семерых.
... Малые-то приняли и мамой звали, а старшие - в штыки. Помощи никакой.
помогайте! Вы ж за стол прихОдите!
А мы не за твой стол, за отцовский!
... И у пОдпол закрывали, и с топором налетали. А муж каб заступился... и в мыслях не было. Да я и не жалилась.
... А Лиза родилась, болела долго. Я на коленях рожала, так у ей пуповина короткая была, оторвалась вместе с кожей на животике. Бабка-то бабила, кой-как собрала, да завязала. ... ... Девочка плакала всё время и старшая дочь мужа решила её унести деду. (моему отцу) Унесла, да положила прямо в лужу коло забора. У клитки. Хорошо дед услышал, да поднял. А что я скажу? Они же старшие, как ёжики. Ой, всё было. Всего не перескажешь.
... И к отцу приходила, просилась назад. А татуля сказал - нет уж, пошла замуж и живи. Отрезаный ломоть.
... Потом Лиза беременна ходила, уже в Игарке с мужем жила, так я всё боялась, каб пупок не развязался".
Это малая толика, о чём бабуля рассказывала.
Бывало, сидит посередь хаты на скамеечке, чистит картошку, а сама всё вспоминает и говорит, говорит.
Солнце в окно ярое, пара козлят прыгает вокруг (чёрно-белые), пол чисто вымыт, а бабуля спокойно и размеренно вспоминает свою жизнь. Как бы между делом.
На всю жизнь у меня это осталось, как видение чистоты. И сама жила и так же вела себя с детьми. Что бы ни делала, а рот не закрывался, всё что-то им рассказывала.