Он поправил воротник своего пальто, поёжившись от порыва холодного ветра. С грустным взглядом он посмотрел на обманчиво яркое солнце сентября, почти переставшее греть. От мыслей о южных странах его отвлекла трамвайная трель, сгоняющая нервными сигналами заехавший на рельсы мерседес.
Погрузившись в полупустой вагон, он надвинул капюшон розового худи на самые глаза, прислонился головой к стылому стеклу и погрузился в хрупкую, чуткую дрёму о родных вечнозелёных полях, с высокими изумрудными травами, обласканными золотым солнцем, с нежными шёлковыми ветрами, щедро распространяющими повсюду запах полевых цветов, и с бесконечными просторами, которые так приятно было покорять четвёркой сильных, быстрых ног, выбивая обсидиановыми копытами по земле бравый марш, гимн скорости и свободе.
- Предъявляем за проезд, молодой человек!
Басовитый голос женщины бесцеремонно вылил ведро мутно-серой реальности на акварельный пейзаж ностальгии. Пока аппарат из чёрного пластика в руке контролёра считывал информацию с проездного, она буравила неодобрительным взглядом пассажира. Пассажир смотрел в ответ, но в его глазах не было ни капли раздражения или неприязни. Он смотрел на женщину предпенсионного возраста, но видел десятилетнюю девочку. С неровной косичкой, озорным взглядом и ногами, покрытыми ссадинами и синяками от игры в дворовый футбол. Видел её смеющееся лицо, а поверх, словно полупрозрачная маска - другое лицо, залитое слезами обиды от чувства несправедливости. Ещё одно - отрешённое и безразличное, с потухшим взглядом. Пассажир видел тысячи таких масок, верхняя из которых буркнула “Счастливого пути”. Он протянул руку к своему проездному, но вдруг замер и посмотрел ей в глаза. В те, настоящие, сквозь тысячу масок.
- Хочешь вернуться обратно? Во двор, к мячу и воротам, где школа осталась в мае, а впереди - целое лето футбола, купания в карьере и самого вкусного в мире мороженого в вафельном стаканчике?
Женщина отпрянула, с ужасом уставившись на пассажира, а тот внезапно вскочил, ухватив её за всё ещё протянутую к нему руку с проездным, и девочку за тысячью масок почти обожгло солнечным ветром, который вдруг поднялся вокруг них. Проездной выпал из руки, был подхвачен этим тёплым ветром, наполненным пряным запахом лета и тяжёлым ароматом жирной, прогретой земли, и закружился в залихватском танце вокруг странной парочки.
- Там нет младшего брата, там ты не занимаешься домом, там всё ещё жива мама…
Он говорил, с каждым шагом приближаясь всё ближе, пока не оказался лицом в лицу с девочкой под ворохом масок. Под его горячим взором девочка медленно, с трудом кивнула, словно её шея вдруг разучилась двигаться.
Трамвай внезапно выдал визгливую трель, но разбить наваждение оказался не в силах. Салон трамвая быстро угасал под напором ветра, взбудораженных детских голосов и гулких звуков удара по мячу. Пространство вокруг подёрнулось рябью, расплылось, и контролёр с пассажиром начали проваливаться сквозь пространство и время. С каждой секундой маски таяли, одна за одной, и вместе с ними изменялась женщина, превращаясь из усталой и циничной женщины в полную жизни и сил зрелую даму, которая уступила место молодой девушке с обаятельной улыбкой на устах, на смену которой пришла юная леди с дерзко вздёрнутым подбородком, пока перед пассажиром не осталась десятилетняя девочка в испачканных травой и песком шортах с футбольным мячом в руках.
Угасающий сентябрь заката жизни уступил место цветущей, неудержимой весне детства.
- Катька! Ты где там? Давай быстрее!
Девочка обернулась на группу своих друзей, мальчишек и пацанок, которые замерли посреди футбольного поля. Все - ещё свежие, полные сил и жадно вцепившиеся взглядами к заветному мячу в её руках. Девочка посмотрела на пассажира, который уже не держал её за руку, да и рук у него уже не осталось. Вместо молодого человека в розовом худи перед девочкой стоял величественный перламутровый единорог с глянцево-чёрной, словно обсидиан, гривой, которая струилась до середины его грациозных ног.
- Но… как? Что произошло?
- Объяснять долго. Лучше беги, поиграй как следует. Через час трамвай заберёт тебя прямо с футбольного поля. Наслаждайся, пока ты здесь.
Удивляясь самой себе, она согласно кивнула, вдохнула полные лёгкие сладкого, прогретого солнцем воздуха детства и со всех ног побежала к ребятам, которые встретили её дружными радостными возгласами. Мяч поскакал по полю, вокруг него резвилась ребятня, а со стороны за ними наблюдал единорог. Он поднял голову и принюхался к ветру, раздувая ноздри и прядя ушами. Он заржал и поднялся на задние ноги, замолотив передними в воздухе, когда до него донеслись запахи изумрудных трав. Он рванул вперёд, с места набрав большую скорость. Его траектория лежала прямо в играющую детвору, но они его словно не замечали, увлечённо пиная мяч от ворот, где секунду назад чуть не случился гол. Единорог мчался во весь опор. Казалось, вот-вот они врежутся друг в друга, но перламутровое тело сказочного скакуна прошло сквозь них. Точнее, оно прошло в их мечтания. У пегасов и единорогов только одна дорога в родные края: через детские мечты. Воспоминания о детских мечтах, как оказалось, тоже вполне подходили.
На этот раз никакая действительность не могла нарушить сладкого бега единорога по изумрудному полю под золотым солнцем, наперегонки с шёлковым ветром. Он обязательно вернётся в мир людей, когда наберётся сил, и будет подпитывать творцов своим присутствием, о котором они даже не будут знать, но сейчас была Грёза, простор и галоп.