Black the bleeding heart…
– Уважаемый Магистр, менады давно пропели Последнюю Песню!
– И о чём же?
– Всё о том же. Орфей и Эвридика.
– Чёрт бы вас побрал! Это неправильная Последняя Песня. Переиначать!
«Разряд!»
Снова лопнуло в сердце. Снова, чёрт подери.
– Магистр Клаус, это невозможно!
Высокий человек в мантии поднял говорившего за шиворот.
– Да мне плевать, пусть полвселенной разойдётся по швам в пространственно-временных конвульсиях! У нас тут судьба всей вселенной целиком гибнет, – висевший лепетал без умолку, но не произнёс внятно ни единого слова. Видимо, потому и был возвращён к земле.
– Какие у нас варианты?
– Всё тот же.
– Я сказал варианты, тот же не годится. Она не погибнет сегодня.
– Резюмирую для протокола, Господин Магистр, – сказал только что вошедший, державшийся смело. – Мы в треклятых попытках переиначать историю бьёмся рыбой об лёд, это бессмысленно. Учитывая, что её смерть бесконечна как явление, нам поможет одно.
– Выкладывай!
– Необходимо разбудить в ней Чёрный Огонь.
Присутствующие остолбенели.
– Ты понимаешь, о чём говоришь? Подобная сила человеческого сердца в последний раз ввергла мир в Первую Ядерную Войну.
Предложивший выждал паузу.
– Господин Магистр, – отчеканил он. – Просчитано порядка десяти триллионов вариантов событий. Считать больше не нужно, так как в процессе расследования выявлены безотлагательные для материи-времени закономерности, пусть и бездоказательные. Пока.
Я не предлагаю. Скажу яснее: иных путей у мира нет. Не было. И не будет. Взгляните в мой ментальный храм в поиске доказательства и деталей расчётов.
Взгляд высокого в мантии затянулся странным бельмом. Через мгновение проверка закончилась.
– Собрать Зал в 3:13. Необходимо присутствие Всех. Я буду прощаться.
***
– Господа, я вас собрал более для того, чтобы однажды сие событие, которое грядёт, не показалось людям будущего вероломством. Я должен, соблюдая формальность, в присутствии каждого запросить вашего одобрения на то, о чем вы все получили весть.
В мысленном пространстве «прозвучало» единогласное одобрение. Закон был соблюдён.
– Грядёт предсказанное тысячи лет назад. Я говорю о том, что получило имя – Черта Времени.
Мы не знаем, что случится после неё, как знали прежде обо всех событиях заранее. Психонаука не дала, и, очевидно, не даст нам объяснений этому до того, как время перейдёт черту. Вы знаете, что в бесчисленных попытках стало ясно – Черта незыблема, путь времени не может обминуть её по непонятным нам причинам.
Итак, недавно стало доподлинно ясно – мы стоим перед выбором: дать человечеству погибнуть или спровоцировать Чёрный Огонь.
Спикер выждал паузу.
– Предрекая гибель целой вселенной без человечества, зная о безнадёжной бесперспективности любой другой формы разумной жизни во вселенной для её будущего и предсказывая их бесповоротное самоуничтожение, обрекающее мир на бессмысленное остывание мы принимаем единственно возможное решение сегодня.
Магистр снова выждал.
– В недрах её сознания я умру. Чёрный Огонь поглотит меня. Никто не скажет наверняка, частью чего я стану после, если моё существование хотя бы в какой-то форме продолжился вообще. Однако доподлинно известно одно – тот, кем я являюсь ныне, прекратит существование.
Я иду на это с верой в свободу разума и силу жизни.
– Прощайте же, и храните самое святое в Человеке также и за Чертой, за которую мне не суждено заглянуть – Свободу и Любовь. Да будет Жизнь!
***
– Магистр Клаус, вы знаете, что я должен вам напомнить очевидное прежде, чем погрузить Лимб – согласно законам психонауки, ваша память, будучи там, сохранит малую долю знаний. Её память уже и вовсе перекрутило в самые причудливые формы, так что вам предстоит нелёгкий трип.
Так вот, возможно, ваше мышление переформатируется странным образом, однако Совет Всех хорошо поработал над вашей ментальностью, так что структура действий, мыслей и побуждений сохранится такой, какая нужна, чтобы сделать необходимое. Так что сейчас мы «шлифанём» память крайний… то есть последний раз…
***
Океан бушевал. Грозовой вал накрыл добрую половину горизонта. Штормовые волны смачно плевали в каменистое лицо берега.
– Я никогда не любил здешний октябрь, – подумал про себя он, ответив брошенной галькой на изрядные солёные брызги.
– Дерьмовая погодка! – сказала изниоткуда возникшая незнакомка.
Она курила. На ней глупо смотрелся пушистый плед, в который она куталась, ёжась. От её глаз веяло странным холодком.
– Вам бы не ходить босиком в такую «холодрыгу».
– Там, откуда я родом, не ходят в обуви на пляже.
Она затянулась.
– Идёмте, выпьем виски. Угощаю.
– Как-то неудобно, – ответил он, но последовал за ней.
Пришли в пляжный домик.
Девушка нарезала лайм и подала с начатой бутылкой Джека и двумя тамблерами.
– Угощайтесь.
«Художницы странно бесцеремонны», – подумал он, глядя на писанные маслом картины, расставленные тут и там.
– У вас не найдётся соли? Там, откуда я родом, лайм к алкоголю непременно требует соли.
– Сегодня мой день рождения, – сказала она, глядя в окно в забытьи. «Солёный вопрос» остался без ответа.
– Будьте здоровы! – он поднял тамблер за неё, и продолжил: – Как вас звать?
– Нелли.
– А по батюшке?
– Я не люблю русских традиций, – решительно ответила она. – Но моего отца звали Бертран. Он – ветеран восстания, – гордо заявила она, и прорезюмировала: – погиб в бою. Мне достался его флайк*.
– Выходит, Нелли Бертовна, я буду звать вас именем.
– А вас?
Он заколебался.
– Зовите Николаем. Или Клаусом, если на ваш манер.
Она вздрогнула. Подала соль. Присела.
– Прелесть! Моя мама говаривала: «Без соли стол кривой». Забавно, но стол у нас был и так кривой, сам по себе.
– А моя мама говаривала: «Свободные – соль земли». Забавно, но её звали Liberty – свобода.
– Дела! – задумчиво протянул Клаус.
Собутыльники «опрокинули» ещё.
– Знаете, я вспоминаю, как во время Эпидемии корпы* привозили много водки. Кажется, так усыпляли народ. Я тогда была ребёнком. Абсурд, но с тех пор я это помню и пью только бурбон. Кроме того вечера, когда…
Она задумалась, и пристально взглянула на него.
– Простите, а вы – здешний?
– Я-то? Нет, я проездом.
Она встала, зашагала нервно по комнате.
– Святые небеса, что за место?! Странное, да? Мне всё здесь чуждо, так чуждо…
– Барышня! – он подошёл к ней, взял за плечи, и зачитал:
– Я обнял эти плечи и взглянул
на то, что оказалось за спиною,
и увидал, что выдвинутый стул
сливался с освещенною стеною…
– Я не люблю стихов.
– Я бы вам спел, но русские давно не поют за выпивкой. К тому же, у меня дурной голос.
Нелли улыбнулась.
– Я не терплю стихов, но обожаю прозу. Расскажите сказку! Я сто лет не слышала сказок!
– Господь с вами, у меня никогда не было детей, а мне лично не читали…
Девушка с сожалением поджала губу.
– Знаете, один мой знакомый недавно затащил меня на представление…
Она снова присела, заинтересованно подперев ладонью щеку.
– Так вот, странный сюжет: живая девушка, совершенно сломленная, и обреченный на ликвидацию модификат встретились у «поставщиков» в притоне, ну вы знаете…
– Знаю.
– Ага. Ну а там – новая технология, требующая проверки... В общем, поймали их в ловушку, себе на подопытный материал…
– Ага.
– И приключилось странное – они стали одним человеком.
– То есть как?
– А вот так – два разума в одном теле.
– Знаете, я припоминаю…
– Нет-нет, не перебивайте, у меня худо с памятью! Так, о чем я… Ну да! Плюс ко всему, их, его и её, закинуло к чёрту на кулички! В неведомый мир, то ли на далёкую планету, то ли в параллельную вселенную…
– Чёрт!
– Ну и жили они там, как говорится, поживали…
– Этого не может быть!
– Отчего же?
– Мне точно такую же сказку на ночь, только в простых словах, читала мама!
Нелли выкатила глаза, повисла пауза. Клаус отпил вискаря, пристально глядя на неё.
– Кажется, сейчас модно переиначивать старые истории.
Нелли снова стала у окна, «словив» ступор. За окном, на далёком пляже, жгли костёр.
– Здесь никогда не жгли костры, насколько я помню… Не люблю костров, в Эпидемию наш район часто горел.
– Я хотел бы вас спасти…
Она, кажется, не заметила слов.
– Они вернулись…
– А?
– Люди в одном теле из той басни, они вернулись на Землю, но были навеки объединены, и назвались Свободой. Они влюбились…
– Да, я помню… Мика, а как они вернулись?
– У меня совсем вылетело из головы… Да, память совсем рыбья!
Грянул гром. Близко, прямо тут же, у дома, да так, что Клауса сильно оглушило, а Нелли рухнула на пол.
– Моя хорошая! – подошёл он. Погладил по спине. – Это только треклятая молния! Коли у вас тут есть громоотвод, нечего бояться!
– Ах, ужасно глупо! – она встала, смеясь. – Говорите тише, вас оглушило, и, видимо, куда сильнее меня. – Глядите!
Она показала за окно – там из песка вздымался чудной дымящийся столб.
– Да это фульгурит, редкость! Песок спёкся при ударе, теперь вот накрапывает, и он «дымит» па;ром. Красиво!
– Глядите, там уже целый купальский костёр! И это при дожде! Он как будто тёмный… Ник, мы никогда не встречались? Мне кажется, что я вас знаю…
– Не говорите «Ник», умаляю, я это не люблю больше, чем вы – стихи.
Нелли закурила, лениво рухнула на диван.
– Вам повезло знать своих родителей. Знаете, Нелли, я своих почти не знал…
– Вы ничерта не знаете, и разве вам есть дело? Всю жизнь меня окружали смерти, одни смерти!
Она в момент стала лить слёзы.
Её картины ожили – масло задвигалось, поплыло. Дом ходил ходуном, скрипел и дрожал.
– Прости…
– Какое ты имеешь право… – она подбежала и колотила в его грудь.
Вдруг она осеклась, вспомнив что-то.
– Нелли…
Она убежала под дождь.
– Нелли!
Клаус бежал за ней, его тормозил встречный ветер.
– Чёрт, Нелли!
Она бежала, и вдоль берега загорались огни, полыхающие чёрным смольным пламенем. Везде стал непроглядный дым, будто обрушились грозовые тучи. Клаус бежал почти вслепую.
Вдруг он выбежал к пустому пятну.
– Чёртов ублюдок.
Нелли повернулась. Её глаза затянуло чёрным бельмом. Песок под ногами плавился.
– Ты даже не существуешь.
– Я люблю тебя. Но…
Вдруг все остановилось: в воздухе повисли капли дождя, огни еле расплывались в воздухе.
– Но ты умерла.
Всё взорвалось.
***
Прошло время.
***
Там прошла бесконечность апокалипсиса.
***
– Как такое могло произойти?
– Что ты имеешь ввиду?
– Грянул Чёрный Огонь, мир перешёл Черту Времени – и ничерта не происходит! Наши психотехники ничего не регистрируют!
– Иногда главное событие – отсутствие события.
– И?
– И ещё: ты полагаешь, наша технология безупречна?
– Это вне сомнений.
– Тогда ты забыл главное правило соглядатая – границ нет.
– Да, я всё это прекрасно помню, но что это за объяснение?
– Это очевидно: раз психотехники, основанные на базовых законах «тонкой» вселенной, безупречность которых бесспорна, не работают – а ничего не произойти не могло – значит, базовые законы вселенной поменялись.
– Это какая-то дьявольщина!
– Это старушка логика – по крайней мере мир не настолько сошёл с осей, чтобы её отменять.
– И всё равно, я в недоумении. Последний раз, когда случилось это, мир рухнул в бездну. Нечто должно грянуть.
– Ну, полагаю, Иктоми ещё только сплёл паутину… У меня есть теория, но она разве только порвёт твои шаблоны по швам.
– Валяй, я уже ничего не соображаю.
– Мы контролируем ход событий, удерживая вселенную на определенных рельсах, так?
– Так.
– Вдруг вселенная этого не желает?
– Как живая?
– Именно так.
– У нас были подозрения на этот счёт, но чтобы всерьёз…
– Ну, это всего-навсего мысль, так, идея…
***
Тело лежало в проржавевшем мусорном контейнере. Шёл снег.
Нелли ожила.