В трудных ситуациях познаются не только люди, но и вещи нас окружающие, являя неожиданные, а порой весьма остроумные способы пользования ими. Мудрец. «О скрытой природе вещей»
- Ты это куда собралась? - окрик кузнеца настигнул дочку у самой двери, так что Элька подпрыгнула от неожиданности.
-К бабушке Берте, - честно ответила девушка, - я ей обещалась с огородом помочь.
-Помыслы похвальные, да только… ни ногой со двора. Поняла?
-Почему? Это опасно для меня, или для всех прочих? - попыталась отшутиться Элька.
-Для всех! - прикрикнул кузнец.
Вообще-то, голос он повышал крайне редко. И теперь его крик не столько напугал дочь, как озадачил. С одной стороны, если её уже выбрали, так чего теперь бояться-то выходить на улицу? А с другой стороны, если дело ещё не решенное, то отец прав. На глаза деревенским не попадёшься- может, и не вспомнят лишний раз. Большинство сплетен рождалось и передавалось в спину.
-Значит, вопрос обо мне ещё не решен? - в упор спросила девушка, заглядывая отцу в глаза снизу-вверх.
Тот отшатнулся, крякнул, мотнув бронзовой гривой волос, коих на висках коснулось серебро. Вообще-то, седина у отца появилась давно. Берта говорила, что после смерти её матери.
-Не бойся за меня, отец. Я знаю, что в драконовы невесты меня выберут всё равно. Я смотрела. А вот кто станет второй- не знаю. Да только, подавится мной этот дракон. Живой я останусь. Не смотри на меня так: я с ума не сошла. И не утешаю, не обманываю тебя. Я это знаю. Хоть и нельзя этого делать, да не удержалась, заглянув в будущее. Это только вечером придет стража и заберёт меня. Придут двое. А на третий день я вернусь живой, а
дракон сдохнет. Верь мне. Так и будет.
Повисла тишина. Стало слышно, как пользуясь удобным моментом, вспрыгнул на лавку вороватый кот и зашарил лапой по столу, в надежде стащить с мисок что-то вкусное.
А ведь мясной похлебки она налила ворюге целую плошку!
-Дочка, я даже не знаю, что тебе сказать, - Дарн озадаченно глянул на девушку, в очередной раз понимая, что … что не перестает удивляться на неё. Её поведению. Её образу мыслей. Да найдется ли ещё хоть одна девка, что не стала бы рыдать на постели? Не побежала бы прятаться в погреб? А эта вот так просто наметила на сегодня ряд дел, которые нужно успеть. Надо же.
-Хорошо, раз боишься отпускать- пошли со мной. Берта старенькая уже, а весна выдалась жаркая, земля быстро сохнет. Если сегодня не вскопаю, да грядок не посажу- влага уйдет, и после поливать, носить воду придётся.
- Я сам вскопаю да полью, коли всё обойдется, - вздохнул кузнец, притянув к себе дочь и гладя по голове, - может, в горы уйдёшь через лаз?
-Могу. Да только возвращаться как потом? Как людям в глаза смотреть? Да и дракон жив точно тогда останется.
-Дочка, да что ты против него? Былиночка!
-Не я, а со мной. А без меня с ним не справятся.
-Да кому справляться? Тану молодому? И сам голову сложит, и дракона разозлит!
-Так с молодым таном маг приедет. Вот с ним вдвоем-то мы и сможем, а один он не справится!
И, конечно, Серебристый. Вот на кого она возлагает свои главные и глупые надежды. Вот в помощь кого верит. Может, и напрасно совершенно.
-Ох, Элька, не знаю, что и сказать тебе…
-Отец, да разве ж я тебя часто обманываю?
-Нет, не часто, а только тогда, когда к оркам своим бегаешь…
Тут уже настала очередь девушки отшатнуться, да мотнуть головой.
Вот, там за скалой дорога поворачивает, и… уже слышны голоса людей, разбирающих каменный завал. Как недавно это произошло, и как многое уже изменилось.
Отец, ты был рассудителен и справедлив, как истинный правитель. Но ты ушёл, ничего не совершив выдающегося. Потомки скоро забудут о тебе. Нет громких побед. Нет геройских поступков. Про тебя не сложат и не споют баллад. А вот он, юный, теперь уже тан Тиорен Дарний, избавит свой народ от прожорливого чудовища.
И поможет в этом молодой маг. Правда, сейчас вид у него жалок и измучен: видно, что никудышный наездник. Но, нужно отдать должное этому мэтру. Не жалуется и не стонет, хоть и трясёт его в седле немилосердно. Знай, только шепчет себе под нос. Может молитвы. Может заклинания повторяет. Что б не забыть. А может, дорогу ругает. Его право. Лишь бы помог, да не стал никчемным грузом! Вот, поворот… завал большой. Не разобрали и половины. Ну да проехать уже можно.
Народ кланяется, приветствует. Молодой тан отвечает кивком головы, останавливает коня, слушает доклады и что-то отвечает. Нет, место впереди
ещё опасно. Всадникам пришлось спешиться, обмотать пугливым коням
морды и провести их по узенькой тропочке. Гнедого храпящего конягу мага ведут отдельно. Отдельно тащат самого упирающегося волшебника: видно, бедняга боится высоты. Что ж с них взять, с изнеженных жителей равнины? Куда им до отважных горцев? У них из деревни любой малец прошёл бы по краю пропасти, и не оступился.
Что ж это за маг, что не может справиться со своим страхом?
Осенённый этой мыслью, Тиорен останавливается. Что ж, сейчас и проверим способности этого волшебника.
-Досточтимый метр Идвариус. Не могли бы вы оказать помощь моим людям. В расчистке этого завала?
-В расчистке завала? Ох, - похоже, маг ещё не отдышался после переправы, и толи плохо слышит, толи туго соображает.
-Да. В расчистке этого завала. Я премного наслышан о ваших магических талантах. Посему прошу у вас помощи. Моим людям скоро не справиться. А сейчас весна. Время дорого…
-Кажется, высокородный тан, мы уговаривались только на дракона, ежели мне, конечно, не изменяет память, - Идвариус приосанился, тут же приняв степенный и значимый вид.
-Если дело только за оплатой, досточтимый метр. Назовите цену.
-Цену, гм, - маг задумался, поскреб ногтями плохо побритый подбородок, а затем взглянул на молодого рыцаря честными голубыми глазами, - дело в том, высокородный тан, что чародейская сила- есть строго лимитированный отрезок на данном этапе, и, конечно, ежели учесть, что на отрезке прямой, восходящей в бесконечность- то прямая так прямой и останется, а бесконечность – бесконечностью. Но вот, ежели данный отрезок поделить на двое- то он уменьшиться ровно на половину. Другими словами, сосуд, вместилище моей силы, уже не будет полным к столь скорому времени, как встреча с драконом. А посему решать вам. Но, ежели, вас, высокородный тан, терзают сомнения, или собравшийся народ жаждет узреть чудо… что ж, я готов предъявить вам оное!
Молодой тан задумался, и кивнул.
Ишь ты, молокосос, проверку мне решить устроил. Уж я тебе покажу!
Идвариус принял гордый вид и подошёл к пропасти, заглянув вниз… Нет, конечно, скинуть всю эту массу камней, перегородившую дорогу ему не под силу. Но вот, поднять один камешек и скинуть вниз. Очень простой фокус. В трактирах он и стулья дубовые в ревнивых мужей кидал. И миски с горячим варевом на головы оппонентам переворачивал.
Да не такое ещё бывало! Так, вспоминаем заклинание левитации предметов, сиречь, не живых объектов. Ага, помню. Теперь выбрать камешек поменьше… ай уж нет, на зло вот взять тот, что побольше, да поднять вверх. Что бы впредь по пустякам не дёргали! Итак, осталось выбрать камешек…
Вокруг разлито преизрядное количество силы. Мы её зачерпываем… а что это там внизу такое поблескивает? Итак, не отвлекаться… квадриус гемме ... что- то блестит…
ДиАволун всех побери! Я снова перепутал формулы верха и низа! Спокойно! Принять глубокомысленный вид и тянуть… тяжело- то как! Тянуть, не смотреть что, но тянуть до конца! Пусть все решат, что так и задумано! Тянуть! Вскинуть руки в, отрепетированном ещё в юности, красивом жесте и тянуть!
Скажи кто-нибудь Идвариусу раньше, что у того получится поднять из пропасти тело всадника, да ещё вместе с конем… нет, коня было поднимать совсем не обязательно, и тело погибшего не зацепилось за стремя. Просто, так получилось. И всё тут. А отделять одно от другого он так и не научился.
И вот, на глазах изумленной и замершей толпы крестьян. Стражников, потерявших свою прежнюю невозмутимость, и юного наследника, покрытый потом маг, застыв на краю пропасти, поднимал тело их погибшего тана. Тело поднималось медленно, то плавно скользя вверх, а то продвигаясь рывками. Следом за телом почему-то выплывал мёртвый конь.
В наступившей тишине навряд ли кто-то дышал. И вот, маг повернул кисти рук в сторону и вниз, тело достигло уровня тропы, поднялось вверх, замерло. Затем его подтолкнула догнавшая туша коня. Всё повисело в воздухе, затем стало медленно опускаться, и наконец рухнуло на тропу.
Идвариуса ощутимо качнуло назад.
Слава всем Богам, что не в перёд!
Всё! Всё! Он смог!
Маг без сил свалился на тропу, хватая ртом воздух. Вокруг загомонили, восторженно закричали: как всё же мало надо тупой и примитивной толпе! Кто-то поднес к губам флягу с водой. К ДиАволуну воду! Пусть у вся запасенная жидкость превратиться в вино! Нет, фокус конечно, простой, но сил на него сейчас не хватит. Ага, что-то дошло: этот молокосос самолично поднял его голову и подал флягу с вином. Не плохое, как это ни странно.
Хорошо-то как так лежать! Дармовая сила восторга этих дикарей так и течёт, так и течёт внутрь! Как много тут разлито силы! Настоящей, свободно текущей силы гор. Нет уж, до утра здесь остановимся. Так, стоп, нужно как-то выходить из положения с тушей коня… да запросто выйдем, впервой ли нам?
Маг открыл глаза, и увидел взволнованное лицо молодого тана. Ещё б тому не волноваться!
-Как себя чувствуете, многоуважаемый метр?
А голосок то с хрипотцой, разволновался. А ещё бы ему не волноваться!
И, значит уже не досточтимый, а многоуважаемый. Преотлично. А вот вопросик- то глупейший, да что взять с этого молокососа?
-Ох, - Идвариус приоткрыл и вновь закатил глаза, - прескверно. Прошу прощения, что я не смел этот завал. Но я подумал, что достойные похороны
вашего отца важнее… да, ещё… главное. Этот мертвый конь- не простой
конь. Ваш отец очень любил его и холил. В ответ душа этого благородного животного пожелала стать хранителем этого отрезка пути. Посему, нужно найти подходящее место, и похоронить благородное животное. Вы сами видели, как сильна связь их и после смерти. Ох, а теперь мне нужно отдохнуть и отоспаться. До вечера.
-Конечно- конечно, многоуважаемый мэтр, вас устроят со всеми возможными удобствами.
А как иначе? Устроите. Никуда не денетесь.
За день старостиха мужу все уши прожужжала про кознецову дочку, доказывая чуждость и редкостную злобность оной. К тому же, с непонятным для всех прочим поведением. А всё непонятное- опасно вдвойне, если не в тройне. Да не одна она видела, как эта злая девка с охоты возвращалась. Да добыча-то вся у неё крупная да завидная: то лань, то козел горный, а то и вовсе- шкуру волчью в скатке несёт. Да разве ж простой девке такое под силу? Да ведь вот, стерва такая: всё живой она домой возвертается. Без единой царапины! Нормально ли это? А сколько народу в опасных горах сгинуло? Уж не за её ли колдовскую удачу они своими жизнями расплачиваются?
Староста только посмеивался да отмалчивался. Но к вечеру стало хуже: на двор, перепугав разлетевшихся кур, ввалила толпа народу. Человек сорок. Всё с тем же требованием: отдать этого выродка, якобы дочку кузнеца, в драконовы невесты. В основном бабы. Но были среди них и их мужья. Деревенские, понятно, спасали этим своих родных дочек. К тому же так просто найти виновника всех бед. Вернее, виновницу.
В неистовом лае зашёлся дворовый пёс. За бесился на привязи, чувствуя злость пришедших. Теперь староста уже не посмеивался, а слушал их распалённые гневные выкрики и всё больше хмурился. Конечно, оставалась последняя надежда: задержать толпу, подождать, пока не спадет накал страстей, да и только тогда повести всех к дому кузнеца. А зная характер Дарна… уж наверняка его грозный вид, да меч в руке поможет успокоиться самым рьяным. Но на деле вышло всё гораздо хуже: из-за угла дома вышел хмурый Вирт, постоял раздумывая, заложив большие пальцы рук за поясной ремень, а затем выдернул кол из забора, да и повёл толпу за собой. Одним словом, он самый, полный пи…
И ведь пошли. И вразумительные крики старосты потонули в шуме. А бежать за ними да останавливать, теряя остатки влияния и уважение, староста не стал.
Толпа вывалилась со двора. Осталась стоять только бедно одетая женщина: та самая, что подходила к жене старосты у колодца. Она стояла и переминалась в нерешительности, теребя край передника, да выжидательно поглядывая на разозленного старосту.
-Ну, чего тебе? - рявкнул тот.
- Мэт Мунк. Мне бы это… муж –то не возвернулся, сынок мал ещё, и пяти годков нету, Рула слабенькая, вона, - женщина кивнула на давешнюю девчушку, подметавшую двор, а теперь испуганно жавшуюся к забору, - её и в поле работать-то не берут. Не поднять мне одной всех деток!
-А от меня чего надо? Нашла время на жалость давить!
-Старшенькую… Леку, кто ж бесприданницу возьмет? - женщина всхлипнула, - только … дракон.
-Дура баба, - староста сплюнул под ноги, - как есть дура….
-Так, ить, тан-то молодой. Добрый да справедливый в отца: одна кровь. Уж неужто не выкупит, да не заплатит, как за рабу? Вот и… перебьёмся как-нибудь.
-Ладно, - он почесал пятернёй бороду, глянув на замершую у забора девчушку, прижавшую худенькие кулачки к груди, и слышавшую всё до последнего слова, - мабудь, и так оно. Иди.
- Мэт Мунк, так как же оно?
-Сказал, иди! Получишь свои деньги. Иди!
Женщина всхлипнула, поклонилась до земли и попятилась прочь. Потом повернулась и побежала.
-А ты чего уставилась? Работай давай! - рявкнул староста на девчонку. Та отлепилась от изгороди и схватилась за метёлку, принялась истово скрести прутьями и без того чистый двор.
Из дверей выглянула старостиха, стрельнула внимательным взглядом на мужа.
-Правильно, правильно, пущай отрабатывает! А то похлебки-то цельную миску слопала, совсем оголодавшая, а толку чуть. Пущай отрабатывает!
-Э-э-х, дура ты баба, дура…
Эльке все же удалось добиться своего. Мало того, что сама выбралась к мэте Берте, так ещё отец не отпустил одну. Пошел с ней.
Старая Берта, маленькая сухонькая старушка с мудрыми и глубокими глазами, выцветшими от старости, лишь всплеснула руками.
-Уж думала, что удивить меня жизни нечем. Ан нет. Удивила!
-То ли ещё впереди, - буркнул кузнец, уважительно кланяясь старушке, - эвон, сама в невесты драконовы собралась. Знает, что изберут, да бежать в горы отказывается.
- Отказываюсь, - кивнула девушка, - да только сейчас мы пришли помочь вам, мэта, с огородом.
- Всё успеем, девонька, и новости обсудить, и огород посадить. Всё успеем.
И правда, успели всё. Старушка пригласила гостей в своё одинокое жилище: маленький домик с большой печкой, лежанкой возле, застеленной
овечьими шкурами, да стол с лавкой. Всё свободное пространство под
потолком занимали пучки сухих трав, и не только трав: попадались и высушенные крылья летучих мышей, пестрые перья хищных птиц.
В углах прятались лисьи и волчьи хвосты. По углам лежали горки рогов горных козлов. Была ещё у старушки одна книга, замусоленная да старенькая, рассказывающая о необыкновенном и сказочном морском путешествии, с парой гравюр, изображавших глубинных чудищ. По ней-то она и обучила грамоте прилежную и способную ученицу.
Малая толика трав была уже поменяна на летошние, свежие, но и прошлогодние пучки не выбрасывались: старушка всегда заготовляла трав в избытке. В красном углу- грубоватая статуэтка богини плодородия из белого оникса: наверное, самое дорогая вещь в доме, стоящая в неизменной чаше с козьим молоком. А из подсобного хозяйства, она держала только пёструю трехцветную кошку да козу. Сено на рогатую кормилицу ей неизменно помогали заготовлять излеченные соседи. В благодарность. Да ещё небольшой огородик был подспорьем, управляться с которым становилось из года в год всё труднее.
Тут опять помогали благодарные сельчане. Земля ведь в горах совсем не то, что на равнине. Сама собой рождает каждую весну богатый урожай мелких камней и настоящих булыжников, которых и нужно сначала вытащить с участка. Однако, недостатка в муке и сотовом мёде, куриных яйцах и орехах, рыбе и козьем сыре, сушеных яблоках и ягодах, старушка не испытывала. Благодарные жители несли всё, чем были богаты. Мясо же она совсем не ела, и лишь когда приболела этой зимой, Эльке удалось уговорить её попить крепкого куриного бульона.
Кузнец скупо рассказал о злобных словах Вирта на вече, и о том, как неожиданно они нашли поддержку у остальных старейшин. У Эльки же хватило ума не рассказывать о Серебристом, представив свою уверенность, как некий чудесный и вещий сон. Мета Берта поохала, поахала, напоила травяным вкусным чаем с медовыми лепешками, попутно погадала на девушку, кинув руны. Удивилась, погадала во второй раз на терновых косточках, и только руками всплеснула:
- Ну, девонька! Такого я ещё не видывала! Сколь лет уж живу, а не видала: вон, одна сила, что спешит к тебе на помощь, вон вторая, что охраняет тебя, а вон, и рыцарь, что переменит судьбу твою. А в конце пути-то свадьба скорая.
-Ну я же говорила… как свадьба? - изумилась и смутилась девушка, которая и в мечтах не могла и представить Серебристого своим суженым.
-Вижу, есть на примете кто-то, - лукаво улыбнулась старушка.
-Да ну, нет, - девушка вконец озадачилась и задумалась, ибо связать судьбу свою с некой непонятной силищей… сгоришь молодой. Да и дети могут не родиться от такого союза.
Кузнец лишь усмехался в бороду, зная строгий норов своей дочери, гнавшей от себя воздыхателей. Пытавших счастье со временем убавлялось: кому ж охота терпеть насмешки неприступной девки, неизменно отказывающей в женских ласках? Даже уговоры матерей, которые прочили мифические сокровища кузнеца в наследство дочери, не помогали…
А потом девушка трудилась в огороде, засевая пряные и лекарственные травы, а также семена овощей, а отец поправлял завалившуюся оградку, чинил оторвавшийся ставень, колол дрова да ломал хворост на растопку.
Да мало ли работы в доме одинокой старушки?
Домой возвращались ближе к вечеру, решив сократить путь и пройти за возделанными огородами. Дальше был луг, с пасущимися козами, и начинался еловый мрачный лес. Лес тянулся до самых гор, да и там не сдавался, и упрямые и корявые деревца упорно карабкались вверх, цепляясь корешками за скалистые выступы. До самых снегов, где весна наступит много позже, и где находиться великое множество глубоких пещер.
А выше таяли в облачной дымке вершины Двух Сестер- самых высоких горных пиков, что видны из долины. В лесу можно было добыть куропатку, зайца. Подстрелить белку или лисицу, по осени- набрать грибов, накопать целебного золотого корня, а вот более крупную дичь уже давно повыбили. Редко ранней весной забредали оголодавшие, и потому опасные волки. Но и только. Деревенские мальчишки бегали сюда ставить силки на мелкую дичь, били из легких луков птицу, ревностно поделив и охраняя свои владения. Поэтому охотиться здесь девушка не любила: слишком уж многолюдно.
Старая Берта жила на окраине деревни за вишневыми садами, теперь утопавшими в белой пене. Шум и треволнения деревенской жизни обошли её как-то мимо. Стороной. И потому заслышав гул голосов у своего дома, дочь и отец переглянулись, и не сговариваясь прибавили шагу.
А всё же у большинства деревенских жителей хватило здравого смысла не идти к дому кузнеца. Ведь не простит. Ещё чего обидится, и уйдет: давно его переманивали заезжие купцы переехать вниз на бескрайние просторы равнины. И к кому тогда идти за новым ножом? Кто скует острый топорик или серп? Поправит ножницы? А изделие привозное покупать… ох и дорого обойдётся. Не каждому по карману. Потому во дворе у двери жилища его толпились чуть больше десятка самых отчаянных. Или скорее всего, безмозглых представителей обоего пола, которых и возглавлял хорошо подвыпивший Вирт. Прибывшие стучали в дверь, переговаривались, выкрикивали ругательства, распаляя сами себя. Вновь стучали, всё же не решаясь войти внутрь. По рукам ходил ополовиненный жбан с чем-то сильно хмельным, что и прибавляло смелости.
-Не открывають, не иначе, золотишко в подпол прячуть, - сделала вывод красноносая баба, славившаяся крайне склочным характером и любовью к спиртному.
-А громче стучите: дома токма кот, а он туговат на ухо! - внушительным басом посоветовал подошедший кузнец.
Собравшиеся обернулись на голос: кто с растерянностью, а кто и со злорадством, видя рядом с Дарном его дочку. Вирт, приведший толпу и взбаламутивший всех, угрюмо молчал набычившись. Пауза затягивалась.
- Дарн, дочку твою выбрали…-несмело начал вороватый мужичонка, которого не раз ловили на горячем и побивали за разорённые чужие силки и рыболовные сети... Попадался он и кузнецовой дочке.
- Выбрали- уйдет в замок. А вам тут делать не чего. Ну, ежели токмо, чего дельного не скажешь.
-Ах, ты ж! - вдруг медведем взревел Вирт, кидаясь с деревянным длинным колом на кузнеца. А тот сделал шаг вперёд и в сторону, уходя от удара. Перехватил палку, легко выкрутил её из рук нападавшего. Да и отбросил в сторону. В другую полетел брат старосты: чувствовалась выучка старого воина, некогда ходившего в отряде тана.
-А ведь я тебе верил, - бросил Дарн в лицо побежденному, сидящему в пыли.
-А я думаешь, нет? Думаешь, я не верил?!- вновь взревел бывший помощник, вскакивая на ноги.
- Так что изменилось? За что возненавидел?
-За всё! За всё! И тебя, и отродье это! - Вирт вновь кинулся на кузнеца, с голыми руками, но опять был пойман железным захватом за вывернутую руку, и отброшен в сторону.
-Вирт, уймись! - присоветовал кто-то осторожный.
-Не-ет, пусть послушает! Все-де боятся, уважают его! Все! А мне он в душу
плюнул! В самую душу!
-Чем же? - с интересом спросил Дарн.
-А-а, издеваешься! Ну, так получи за это! - Вит выхватил из ножен длинный кинжал, что получил когда-то в день своего рождения в кузне, и железо хищно и радостно блеснуло, ловя лучи заходящего солнца.
- Вирт, одумайся! - крикнул уже староста, вбегающий во двор вместе с двумя вооруженными стражниками, - Вирт!
Но бывший помощник кузнеца уже кинулся вновь на Дарна. А кузнец не пожелал обнажать свой клинок, так и оставшийся висеть на наборном поясе. Стоял и ждал. Безоружный. Только в прищуренных глазах вспыхнуло холодное и льдистое пламя. Он ушёл из-под удара единым слитным и текучим движением. Обхватил кисть противника с зажатым кинжалом, шагнул к нему боком, надавливая на локоть и поворачивая на себя руку.
Неловкое движение.
Мгновенная растерянность и вскрик Вирта.
Враз побледневшее и перекошенное лицо.
Дарн отступил в сторону отпуская его руку, что загнала сама в живот хозяина хорошо отточенную сталь. Почти по самую рукоятку. Замершая толпа ещё ничего не поняла, а в наступившей тишине медленно сгибался и заваливался на бок бывший помощник кузнеца, на боку которого распускалось кровавым цветом пятно.
-Брат! Брат! - взревел староста, кинулся было к Вирту, и остановился…
-Уби-и-ли! - взвыла какая-то баба, но на неё тут же шикнули.
Та ойкнула и испуганно заткнулась.
Староста медленно подошел к Вирту, нашедшему свою скорую смерть, и неожиданно с немалым облегчением выдохнул, вытер мгновенную испарину с наморщенного лба:
-Ну-у, вот и всё.
- Он мертв … он мертв, - зашептали в толпе, но открыто обвинять в смерти кузнеца не рискнул никто: видели, что тот даже не обнажил своего оружия, а только защищался.
-Эй, Пурт, Берн, возьмите, отнесите в мой дом. Похороним. Глаза ему закрой. Да не дергай! Не дергай нож- то резко: окровавишься весь, - принялся буднично распоряжаться староста, - все брысь- ка, вон отседа! Дарн, я тут к тебе … такое дело…
На полголовы ниже кузнеца, староста неловко переминался с ноги на ногу, и смотрелся жалко и неуверенно.
-Пришли за моей дочерью? - в лоб спросил кузнец.
-Да, Дарн, - староста, избегая взгляда угнулся, - не моя в том вина… а твое право… Эх, да что говорить! Была б моя воля!
-Я готова, отец, - просто сказала девушка, выступая вперёд. Она подошла к отцу, судорожно её обнявшему за плечи и наклонившемуся к самому лицу. Что-то прошептала, поцеловав в щеку. Поспешно обернулась, и отошла. Слишком поспешно. Всё же волнуется…
-Как? Кузнец не станет за неё драться? - разочарованно протянула та самая красноносая баба, что выйти то вышла с остальными со двора, но так и осталась стоять за изгородью забора. Вместе со всеми. В надежде на скорое и бесплатное представление. На слезы и истерику девушки. Может быть, короткую схватку, где двое стражников непременно должны были победить и проучить надменного кузнеца. Ан нет. Всё как-то скучно и обыденно.
Не так, как должно быть.
Не понятно. И черноволосая девка только застыла лицом. Ни слезиночки в потемневших змеиных глазищах.
Вот и всё.
Уходит, высоко держа голову и не оборачиваясь дочь. За ней топают двое вооруженных стражников. Семенит прочь староста, изрядно растерявший свою власть и уважение деревенских жителей. Расходятся любопытные, так недавно рвавшиеся в их двор. Уносят мёртвого зачинщика…
И только кузнец стоит, опустив сильные руки.
Пусто, и невозможно вернуться. Войти в свой одинокий дом, где больше никто не затеплит очага к его приходу. Никто не встретит…
Полосатый пушистый кот соскакивает с забора, вальяжно подходит и начинает тереться выгнутой спинкой о ногу хозяина:
-Мр- рау, она вернется, хозяин, мр –рау, вер-рь мне…
И всё же любопытных ждало впереди представление во дворе пропавшего зимой охотника, где собирали старшую дочку- Леку. Вот уж кто не постеснялся показать своих слез! Не поскупился на злые выкрики в адрес окружающих! Вот уж кого протащили, сопротивляющуюся и орущую, на радость окружающим по улице. Да, такое проявления чувств было понятным и простым, а злые проклятия, сыпавшиеся с её языка, вызывали только сочувствие.
Вот уж кого было жаль: красивую и живую, свою в доску. Их девку. Такую понятную в своей бессильной злости и в беспросветном горе, а вовсе не застывшую холодным ледяным изваянием дочь кузнеца. Вот над кем сегодня можно было и посмеяться, а после рассказать и всплакнуть, жалеючи. Вот кого можно было проводить до самого замка, где ту оденут и подготовят в драконовы невесты.