Наперегонки

               

  Говорили, что на набережной появилось новое лицо: дама с собачкой…

  В нашей же истории было не совсем по-чеховски. Во-первых, никто не говорил, что на набережной появилось новое лицо – одним из первых его увидел я. Во-вторых, новым лицом  была не дама, а мужчина, лет пятидесяти, довольно высокого роста, немного сутуловатый, с бородой «а ля респектабельный мерзавец» и с пробивающейся лысиной, уже оккупировавшей макушку. А в остальном все было, как в книге: набережная и собачка – довольно ухоженный пудель, очень добродушный и любопытный.

  Я вначале на мужчину не обратил никого внимания – мало ли людей, желающих по вечерам ногами и палками мерить набережную? Но новое лицо, а  мужчина однозначно был новым лицом  и по поведению, и по манере шагать, и по манере переставлять палки,  явно выделялся на фоне  уже сложившейся нашей братии – любителей скандинавской ходьбы.

   Так получилось, что мы с ним на набережную спускались всегда почти одновременно: после работы, уже под вечер.  Однажды, то ли во время пятой, то ли шестой совместной тренировки  мы познакомились. Это произошло случайно.  Просто я заметил, что мужчина, шедший впереди меня,  окликнул собаку, которая резвилась, гоняясь за галками,  и вдруг присел на скамью, сразу же уронив голову.
  – Вам плохо? – спросил я.
  Незнакомец медленно поднял голову. Даже отблеск предзакатного солнца был бессилен  заглушить тусклость его взгляда.
  - Вам плохо? – переспросил я. – Могу я вам чем-нибудь помочь?
  – Спасибо, – тихо промолвил он и неожиданно, даже не вставая с места, протянул руку, – будем знакомы: Борис.
  Я тоже протянул руку:
  – Борис.
  Мужчина ласково потрепал по холке собачку.
  – Значит, мы с вами тезки… Это хорошо!

  Почему это было хорошо, я так и не понял – ни тогда, ни позже, когда мы познакомились ближе.

  Я Бориса всегда обгонял. Он иногда убыстрял шаги, чтобы попевать за мной, потом вдруг, вроде ни с того, ни с сего, сбрасывали скорость, а иногда вообще останавливался и, облокачиваясь на перила,  подолгу смотрел на Волгу.       

  Как-то мы разговорились, усевшись под ветлой  неподалеку от городского пляжа. Хотя на пляже играла музыка, но она ничуть нам не мешала.

  – Я ведь скандинавской ходьбой стал заниматься, можно сказать, случайно, – неожиданно начал свою исповедь Борис.
  Он вдруг  замолчал, посидел, глядя куда-то вдаль, потом зачем-то  пальцем прочертил круг на песке и  выдохнул, тяжко, словно вытаскивая  признание из бездонья  души:
  – Меня жена бросила.
  – Как это…бросила? – растерялся я.
  - Долго рассказывать…Да и ни к чему.
   – И ты…и вы?
  Ажурная тень ветлы  наползла на нас.
  – Совершенно верно. Надо было отвлечься от тяжких мыслей. Пить? Это не для меня. Вот я и решил заняться скандинавской ходьбой. Коллега посоветовал.
  – Ну, и как? Помогает?
  – Как сказать? Вначале было тяжело: ноги – как чугунные, сердце колотилось, сейчас вроде бы легче. Но все равно тебя догнать не могу.
  – Не расстраивайся, – попытался я утешить Бориса. – Все образуется.

  Лето уже проходило, а после нашего разговора Бориса я видел на набережной всего два раза – без палок, зато с пуделем и с женщиной, которую мне так и не удалось хорошенько рассмотреть.

  Борис появился только в середине сентября – в разгар бабьего лета. Он теперь всегда обгонял меня. Не потому,  что был более натренированным, чем я – просто я стал медленнее  ходить.

   Снег припорошил набережную. Закрылся пляж. Перестала звучать музыка. Мы с Борисом снова летели по знакомому маршруту. Рядом с нами, иногда путаясь под ногами, всегда весело бежала  собачка. Теперь Борис уже не мог обгонять меня, хотя шагал очень быстро – просто мы с тобой сумели преодолеть кризис в наших взаимоотношениях.