Неудивительно, что пуговицу эту нашла именно Маня. Дети лучше видят мелкое и яркое, так устроены. Старая, но ещё блестящая золотом. Спереди звезда, сзади ушко, чтобы пришивать. С хвастливой гордостью несла маме – пусть удивится и обзавидуется.
- Где нашла? – мама побледнела.
- За песочницей в траве.
- Это дедушкина, - мама Люба совсем растерялась.
- Как? – Маня не верила.
- Когда я была совсем маленькой, как ты примерно….
- Я большая.
- Большая, конечно. Так вот, тогда умер мой дедушка. В гробу он лежал в шинели с такими же пуговицами. Я не помню его лица, видела одни пуговицы. И одной не хватало, самой нижней.
- Ты думаешь, это она? – глаза у Мани стали ещё круглее.
- Нет. Но – это знак. Пора навестить могилу. Ему одиноко, наверное. Зовёт.
- Далеко?
- Полдня на поезде к северу.
***
Для Мани часы в поезде стали особым приключением. Люба устала.
Подавали невкусный чай, и подстаканники в звёздах. Древние, будто из того времени.
***
По приезде в городок, Люба купила обратные билеты – взрослый и детский. Сняла на сутки квартиру.
- Игнатовское? Там не хоронят давно. Заросло. Попробуйте, вдруг найдёте деда своего, - рассказала хозяйка квартиры. Ушла.
- Спокойной ночи, Солнышко! Высыпайся, завтра весь день на свежем воздухе.
***
Под цветущим кустом барбариса нашлась могила, а рядом и сам дед стоял в той шинели, только на ней все пуговицы были на месте.
- Дедушка, у тебя одной не хватало? – Люба показала на нижнюю.
Он опустил голову, проверяя, и опять, уже удивлённо смотрел на повзрослевшую внучку. Люба испугалась – вдруг пуговица после смерти потерялась, а дед и не знает, что умер. И сказать никак.
***
Утром Люба точно знала, где искать деда.
Кладбище действительно оказалось забытым. Ржавые кресты и памятники стояли вкривь, некоторые лежали. Нигде не было цветов. Дикая трава. Жёлтый куст барбариса неуместной яркостью торчал неподалёку.
- Мама, это твой дедушка?
- Да.
- Но тут только цифры?
- Стёрлись буквы.
Как ни пыталась, Люба не смогла вспомнить дат. Снова страшно. Ведь для деда они были самыми главными, а ей надо было лишь запомнить. Или хотя бы записать. Так просто.
Вырвали сорняки, покрасили крест, на табличке написали имя, оставили пластмассовые цветы. Поговорили с дедушкой – у Любы слёзы, для Мани – игра. Простились.
***
Отстучали колёса, откачался вагон. Дома, отыскав документы, Люба увидела там другие даты. Заплакала от досады на себя.
- Значит там кто-то другой? – догадалась Маня.
- Да. Тоже чей-то дедушка. А может, бабушка.
- Значит всё зря?
- Нет. Теперь и я не забуду, и ты знаешь о нём. Какая ж ты молодец, что заметила в траве эту пуговицу.
- Дедушкину?
- Конечно.