Драги, дражный флот являлся, если так можно выразиться, базисом золотодобычи на прииске. Помимо двух драг с большим объемом ковша (210 литров) за годы добычи металла там было построено несколько малообъемных «гномиков». Кроме того, в разных местах работали гидравлики, в основном этот способ использовали старательские артели. Остальная инфраструктура прииска служила и служит для обеспечения нормальной работы драг. Сюда относятся такие подразделения, как электростанция, механические мастерские, транспорт, связь, служба материально-технического снабжения и прочее.
Чтобы драги нормально работали весь сезон, для них готовили полигоны: расчищали пространство, где они могли развернуться во всю мощь. Им для работы нужна вода, поэтому работают они по ключам и речушкам. В Прежние годы драга, перемещаясь в забое, черпала не только золотосодержащий грунт, но и огромное количество «пустой» породы. Оттого старые отвалы были велики по размерам. Помню, как одна из драг выворачивали и выбрасывала в отвалы большое количество беловатой глины. Все жители собирали её и использовали для побелки квартир – настоящей извести негде было купить. Сейчас землеройной техники стало гораздо больше и она помощнее, чем в былые годы. Зачистку полигонов ведут мощные бульдозеры японского и отечественного производства. Промывочные механизмы драг в таких случаях не перегружаются глиной, торфом, и добыча золота заметно возрастает. Драги работают, пока есть вода и не слишком промерз грунт. У нас на прииске по маршруту движения частенько попадалась вечная мерзлота. Тогда приходили на помощь взрывники. Пробурив скважины и заложив взрывчатку, они дробили твердую породу и вновь драги продолжали свое движение, свою работу.
Отец Трофимова Юрия, Петр Ананьевич, работал главным инженером прииска. Юрий вспоминает: «А вот некоторые, некогда секретные, данные о добыче золота. По драге № 98: за 10 дней июля 1946 года снято 1921 гр., за 10 дней августа – 4866 гр. По драге № 99: за 10 дней июля того же годы снято 6230 гр., за 10 дней августа – 8391 гр. Как видно, количество снятого золота в разных драгах и в разное время очень разнятся. Это зависит от количества его в земле на разных полигонах, от состава грунта, его тяжести (песчаные или глинистые) и от других причин.»
На 1982 год план добычи драгоценного металла был в пределах 300-350 кг. Со слов тогдашнего директора прииска Толи Еремина, они уже вавгусте были близки к его выполнению, а впереди еще несколько месяцев работы. (Примечание – максимальная добыча золота за сезон составила 1722 кг золота в 1979 году. В это время на прииске работало 8 драг и 6 гидравлик, и за сутки снимали до 18 кг драгоценного металла – А.Щ.)
Мне нравилось слушать шум работающих в отдалении драг летними вечерами, когда поселок успокаивается и затихает. Нагретый за день воздух остывает, прохлада спускается на землю. И тогда резкие звуки, издаваемые драгой, приглушенные расстоянием, слышаться явственнее, но мягче. Какофония их начинает представляться голосами огромного оркестра, ведущего какую-то могучую, трудную и напряженную мелодию. Сливаются воедино скрежет ковшей-черпаков, грохот тяжело вращающегося барабана, скрип натянутых, как струны, тросов, мягкий, упругий шум и плеск воды, сбегающей по лоткам, шелест транспортера, уносящего в отвал пустую породу. Порой слышны глухие раскатистые удары. Чувствуется большая сила и мощь механизмов, активная жизнь огромной машины.
Тысячи тонн земли переворачиваются, перемещаются из глубины на поверхность, промываются тысячами кубометров воды, сотни людей заняты своим трудоемким делом для того, чтобы получить пригоршню золотого песка. Как же велики себестоимость и цена этого «вечного металла».
Что же получает земля, отдавшая свое богатство, замен? Она получает искромсанный отвала и котлованами ландшафт с вырубленной тайгой, которая уже больше никогда не возродится. Она получает уничтоженные ручьи и речки, в которых вместо хрустально-чистой, как слеза. Воды, течет жидкость бурого цвета. Она получает гибель всего живого в такой воде, гибель нерестилищ, в которых до недавнего времени рождались миллионы мальков ценных пород рыб. Сопоставимы ли такие приобретения и такие утраты? Приобретения «вечного металла», а утраты значительной части вечно живой природы.
В детсаде я видел не раз, как в нашей речке Херпучинке, в верховьях которой работа драга, во время нереста шла вверх горбуша. В грязной воде рыбин не видно, лишь плавники рассекают воды. Бери её на перекатах хоть вилами, хоть руками, многие так и делали. Могучий инстинкт гнал рыбу туда, где родились её предки, но она, если бы не была поймана, вскоре все равно бы сдохла – жабры плотно забивались илом. Херпучинка и сегодня течет, но увы» - рыбы в ней нет.
Кое что на прииске пытаются сделать для охраны природы, даже в штате есть инженер-эколог – специалист по этим вопросам. Это и создание котлованов – отстойников, и сооружение щебеночно-песчаных фильтров на руслах загрязненных речек, и прорытие отводного канала, чтобы грязная вода не попала в нерестовую речку Сомню, и еще кое-какие мелочи. Но все это капля в море. Проблему надежной и стопроцентной охраны природы, как сейчас говорят – окружающей среды, - на приисках, подобных Херпучинскому, не решить. А что же драги? До тех пор, пока человеку нужно будет золото, драги будут работать, будут уродовать землю-матушку. Больше золота – больше изуродованной земли. Пусть страдает природа!
Примечание: Эти воспоминания моего земляка Виктора Глотова написаны в те годы, когда еще функционировал Херпучинский прииск, самый крупный в Хабаровском крае. Но пройдет совсем немного времени, и золото никому не станет нужно. Нет, потребность в нем сохранялась, но только не для правительства России в 90-е годы, когда его возглавлял Егор Гайдар и его младореформаторы. За добытое таким тяжелым трудом золото перестали расплачиваться полноценным рублем. А давали вместо денег расчески и пластмассовые тазики. Я не утрирую, так и было. И прииск перестал функционировать. Вначале остановились драги, которые растащили на металлолом, гидравлики, народ стал уезжать туда, где можно было заработать на хлеб насущный. Стали гнить дома, покинутые жителями, разбираться на дрова, и поселок, в котором родился я и многие мои земляки, постепенно умирает. А вот природа, наоборот, оживает. Не знаю, вернулась ли красная рыба в нашу Херпучинку, но вот тайга уже подступила к поселку. Отвалы камней заросли деревьями, голая гора Каланча в центре поселка тоже заросла деревьями. Все это прекрасно видно на многочисленных фотографиях, которые я получаю от земляков или которые они выставляют в социальных сетях. Нет, природа оказывается сильнее человека, но далеко не всегда и везде. И это не просто огорчает, а удручает. – А.Щ.