И дольше века длится путь

И дольше века длится путь

Эта невероятная история случилась в старинном белорусском городе Гродно относительно недавно, в самом конце двадцатого века. Многие гродненцы, прежде всего историки, краеведы и коллекционеры, сегодня уверяют, что слышали об этих событиях, каким-то косвенным образом участвовали в них и даже знали героев сей повести лично. По меньшей мере, человек двадцать или даже тридцать готовы поклясться, что эта история от начала и до конца правдивая. Что ж, придется поверить им на слово. Мне, старому журналисту, все же пришлось немало потрудиться, чтобы опросить гродненских старожилов и собрать воедино гуляющие по городу обрывки фактов, авторитетных мнений и сложить их в единую мозаичную фреску. Впрочем, в этой картине и сейчас не достает как малых фрагментов, так достаточно больших, связующих, кусков, но это уже неважно. Однако довелось изрядно попотеть, чтобы отделить правду от плевел: несостоятельных слухов, отсебятины и всяческих прикрас. Но даже после этого я не могу поручиться, что именно так все и было. Впрочем, судите сами…

I. В клубе коллекционеров

Олег жил где-то за Неманом, в собственном доме, расположенном рядом с Францисканским костелом. Во всяком случае, на воскресные собрания в Гродненский клуб коллекционеров он приезжал на «тройке», и выходил из этого автобуса на улице Ожешко, у православного Покровского собора, как раз напротив гарнизонного Дома офицеров, в фойе которого по утрам собирались любители старины. Фамилия его была то ли Колупайлович, то ли Конопасевич. Как-то странно, что ее все забыли, запомнили лишь его прозвище – Часовщик. Об отчестве Часовщика и вспоминать не приходится… Впрочем, гродненские коллекционеры – а именно такой благородной страстью болел Олег, – предпочитают называть друг друга по именам, а за глаза – по прозвищам, или, в лучшем случае, по фамилиям, но только если они короткие, прикольные и запоминающиеся.
Это был довольно пожилой уже человек, с виду обычный, неприметный, ростом около метр семьдесят или чуть ниже. На его осторожном лице каким-то особым блеском выделялись серо-голубые глаза, волосы у него были редкие и тёмно-русые. Одевался он как-то старомодно и просто. Но, учитывая, что Олег был закоренелый холостяк, не всегда бритый и ухоженный, и с небольшой козлиной бородкой, его наряд выглядел весьма органично и натурально. Он приходил в клуб довольно поздно, перед закрытием, и предлагал приобрести или обменять на что-нибудь интересное старинные часы, иконы или небольшие картины кисти давно позабытых гродненских мастеров, царские ордена и медали, монеты, статуэтки, колокольчики и другие предметы быта минувших эпох, а также настоящие фотографии известных гродненцев. Говорили, что у него была богатейшая коллекция карманных, настенных и каминных часов.
– Скупил их по дешевке в послевоенные годы, что-то обменял, что-то даже досталось в наследство от деда, который был часовщиком, – так объяснял происхождение своей коллекции Олег. – Вот это – швейцарский «Брегет» 1886 года выпуска, отличный «сохран», – продолжал Часовщик, но в клубе в часах разбирались немногие, и его рассказ постепенно сходил на нет. Олег скупал у людей старинные ассигнации Российской империи, причем платил за некоторые из них довольно дорого, чем на какое-то время взвинтил цены на банкноты не только в Гродно, но и во всей, к тому времени уже суверенной Беларуси. Предприимчивые люди пачками везли их в областной центр Принеманья из Бреста, Гомеля и Минска, где также сильны были традиции коллекционирования. Впрочем, частенько они оказывались разочарованными, а их «бизнес» прогорал на корню.
– С такими сериями банкноты не беру, – парировал многочисленные предложения Часовщик, появляясь в клубе к самому его закрытию, когда заинтересованная толпа уже и не надеялась его дождаться. – Это «поздние» банкноты, периода революции, а мне нужны «бумаги» до Первой мировой, а лучше – конца ХIХ века, с подписью управляющего Эдуарда Плеске.
Банкноты столетней давности, 1880-х - 1890-х годов, попадались Олегу не часто, и он всегда искренне радовался удачному приобретению.
– Где ты ходишь, почему опять явился так поздно! Поспать любишь! – подначивали его приятели.
– Я был на рынке, – уверенно отвечал Олег, хотя там его видели редко.
– Собираете банкноты? – спросил у Часовщика энергичный двадцатипятилетний парень Сергей, худощавый и долговязый шатен. Он был аспирантом исторического факультета местного госуниверситета имени Янки Купалы, энтузиастом гродненской истории и неисправимым романтиком. В клубе Сергей интересовался старыми фотографиями с видами Гродно или студийными снимками местных довоенных фотомастерских, а также раритетными книгами и интересными документами минувших эпох, касающимися истории Принеманья. Но покупал коллекционный материал он довольно редко,  ведь, как у всякого «студента», с «наличкой» у него частенько бывали серьезные проблемы.
– Я собираю старинные часы! – тогда ответил Сергею Олег. – Банкноты, это так… Нужны для одного дела, и только царской России, да и то не все. В общем, меняю старые часы на редкие ассигнации у одного своего коллеги не из нашего города.
– Понятно…, – пробурчал Сергей и перевел разговор в другое русло. У него был свой интерес к часовщику. Олег очень интересно рассказывал о прошлом города Гродно, знал информацию о многих его жителях, причем с такими подробностями, как будто знал этих людей лично. Часовщик поведал ему, что в свое время в поисках раритетных часов он обошел весь город и его окрестности, беседовал со многими старожилами и вынес из этих разговоров уйму ценной краеведческой информации. Сергей не раз пробовал последовать его примеру – с блокнотом и фотоаппаратом бродил по старинному центру и Новому Свету, беседовал со стариками, но вынес из этого далеко не так много пользы. Старики часто путались в датах, рассказывали небылицы и городские легенды, коих всегда много рождалось в городе Гродно, но которые были так же далеки от реальной действительности, как и миражи в пустыне. Что-то реальное и интересное об истории города можно было найти в гродненских архивах, но это было скучное и нудное занятие, похожее на работу старателя на скудных золотых приисках. Чтобы найти крупицу золота в бюрократических напластованиях минувших эпох, нужно было перелопатить тонны пустой породы. Часовщик же практически всегда сообщал Сергею довольно любопытную и ценную информацию, на основе которой тот написал не одну краеведческую статью.
Сергей всегда с нетерпением ожидал в клубе прихода Часовщика, чтобы задать ему очередные вопросы исторической тематики: – «Когда в городе Гродно открылась та или иная фотомастерская, сколько стоило сделать снимок, где и за сколько можно было купить фотоальбом?», и так далее, в том же духе. Часовщик отвечал со знанием дела. Иногда он брал тайм-аут, «чтобы покопаться в своих записях», но ответ всегда давал, причем такой, который можно было «накопать» лишь за долгие дни работы с оригинальными старыми документами или специальной литературой. Часовщик любил поболтать о прошлом родного города, казалось, он живет и дышит его историей.
– Вам следовало стать историком! – Не раз уверенно утверждал, благодаря Олега за ценные материалы, аспирант.
– Ну что ты, я всего лишь сторож, который от скуки много читает, – отвечал на это Олег, впрочем, весьма довольный лестной оценкой.
Помимо Сергея, Часовщика знали многие другие историки, в том числе преподаватели купаловского истфака, которые при случае охотно вступали с ним в разговор. Иногда Олега видели на старых гродненских кладбищах, где он ухаживал за заброшенными могилами вековой давности. Впрочем, до этого никому не было никакого дела. Так, своим чередом, проходили дни, недели и месяцы, пока не случилось это…

2. Гродненские подземелья

На очередное собрание клуба коллекционеров Сергей прибежал возбужденным. В руках у него была старинная фотография, которую, впрочем, он никому не показывал. Парень нервно поглядывая на часы, ходил вдоль столов со старыми вещами, которые предлагали приобрести завсегдатаи клуба. Чтобы скоротать время, он, как обычно, рассматривал весь разложенный на столах старый хлам: значки, медали, марки, «копанину», пожелтевшие от времени снимки, открытки и даже советских оловянных солдатиков.
Сергей буквально метнулся к дверям, когда увидел в них запыхавшегося Часовщика, который уже сам не верил, что вовремя успеет в тот день попасть в клуб. К тому времени там висел густой дух ветхозаветной прабабушкиной пыли и плесени от старых вещей, к которому прибавлялся хорошо уловимый запах перегара, ибо под занавес собрания отдельные «горе-коллекционеры» по углам успели организовать небольшие междусобойчики и «злоупотребить».
– Смотрите, что я нашел! – обратился к Часовщику, едва не сбив его с ног, Сергей.
– Это фотография гродненского Сенного рынка, конец ХIХ века… – отмахнулся от него Олег. – Я видел похожие.
– А посмотрите вот сюда! – не унимался аспирант, тыкая пальцем в один из углов достаточно качественного и резкого снимка, на свету отливающего серебром. –  Странно, но это – вы на фото, я уверен.
– А ну-ка покажи, – как-то сразу изменился в лице Олег. – Да это же мой дедушка! Продай фотографию, дам 10 долларов!
Сергей оживился, но вдруг подумал и раритет продавать не стал, ни за десять долларов, ни за двадцать, ни даже за двести. Напротив, он стал сосредоточенно изучать снимок, и даже вышел с ним на улицу, к свету. Вслед за парнем последовал, насупившись, побледневший Олег.
– Вы же говорили, что ваш дедушка был часовщиком! А здесь он – за прилавком, торгует фруктами и еще невесть чем. Да и одеты вы сейчас, как будто только что сошли с этого фото. Что-то вы не договариваете! – начал наступать на Олега Сергей. Ему вдруг многое показалось подозрительным: и рассказы Часовщика, и его поведение, и многие другие мелочи.
– Признавайтесь, где прячете машину времени!
– Машины времени не существует! – сказал, как отрезал, Олег. – Вернее, весь наш город – одна такая большая машина времени, – загадочно, по-философски улыбнулся он и задумался. Отчаявшись выкупить неожиданно всплывшую улику, он выступил с очередным предложением:
– Поехали ко мне в гости, там все и узнаешь…
Путь к дому Часовщика был недолгим, всего несколько автобусных остановок. Мужчины вошли в калитку густо засаженного деревьями и кустарником двора, затерявшегося на склоне верхней террасы реки Неман, зашли в небольшой домик из старого красного кирпича, где за чашкой чая, вернее, за оригинальными и весьма ценными фарфоровыми приборами, продолжили прерванную беседу.
– Я давно мечтал о помощнике, – неожиданно произнес Часовщик. – Устал один хранить эту тайну. Да и скоро могу помереть, годы берут свое, а ты молодой, и продолжишь мое дело!
– Какое такое дело? – Спросил Сергей, с интересом разглядывая полки и стены, заставленные и увешанные ценными экспонатами, которым мог позавидовать любой музей.
– Не буду рассказывать, все равно не поверишь. Сейчас все увидишь своими глазами, –  сказал Олег.
– Иди за мной, – добавил он, сунув в руку Сергею фонарик.
Спутники спустились в подвал под домом. Там Олег снял со стены край старого ковра и открыл потайную дверь, за которой открылся зияющий темнотой проход. Он включил фонарик и шагнул в черноту неизвестности. Запахло сквозняком и сыростью. Новоявленные диггеры шли довольно долго вдоль старых и узких кирпичных и каменных стен, по коридору с низким сводчатым потолком. Где-то над головой вдруг послышался шум воды. Затем они оказались на перекрестке в каком-то большом подвале, из которого выходило уже несколько коридоров. Часовщик уверенно шагнул в одному ему известный проход. Путешественники еще долго петляли по каким-то ходам и переходам, большим и маленьким подвалам.
Сергей с ужасом смотрел на кости, лежащие тут и там на полу, мощеному большими квадратными кирпичами.
– Скорее всего, человеческие, – подумал он, но когда приятели напоролись на кучу черепов с зияющими глазницами, его несмелая догадка обрела свой истинный и зловещий смысл. Также встречались довольно глубокие лужи, ныряющие во тьму крысы, битый кирпич, камни, в том числе куски каких-то старых надгробий с письменами, ржавое железо и прочий хлам. О запахах этого подземелья затем и вспоминать было тошно.
– Все, пришли, – вдруг доложил Олег, и пара исследователей стала подыматься по крутым ступенькам из огромного сводчатого подвала, похожего на мини-футбольное поле, куда-то вверх.
– Смотри под ноги, не оступись, – предусмотрительно направлял своего коллегу Часовщик, светя фонариком куда-то вверх. Он уже сунул довольно увесистый ключ в замочную скважину какой-то старой и большой, обитой железом двери…

3. Добро пожаловать в 1898 год!

Дверь со скрипом отворилась, и спутники вошли в небольшую полуподвальную комнату, из которой поднялись на первый этаж небольшого каменного строения.
– Это мой второй дом, в нем я провожу примерно половину жизни, – представил свое тайное жилище Олег.
Там было на что поглядеть молодому историку: абсолютно все, без исключения, начиная от отделки дома, заканчивая мебелью и всеми предметами домашнего обихода, соответствовало эпохе конца ХIХ века. В узеньком, но уютном доме, зажатом между соседними постройками, было два этажа, в которых размещались гостиная и несколько других комнат: спальни, рабочий кабинет, кухня, прихожая, чуланы и тому подобное. Обстановка особняка была достаточно богатой, а все помещения были аккуратно прибраны. Олег объяснил, что несколько раз в неделю к нему приходит домработница, она же, по совместительству – и кухарка, которая за скромную плату делает свое дело.
Глаза у Сергея, разглядывавшего содержимое дома Часовщика, становились все шире. В комоде стояли старые марочные вина с раритетными этикетками, французские коньяки и даже бутылка шампанского «Абрау-Дюрсо». Рядом лежало несколько коробок старых папирос, с «ятями» и прочими излишествами дореволюционного русского алфавита на этикетках. И еще было много всего такого, от чего у аспиранта-историка захватывало дух: например, старинные «Гродненские губернские ведомости», небрежно валявшиеся на этажерке, граммофон, пристроившийся там же, на верхней полке, с большой трубой и пластинками фирмы "Berliner’s Gramophone Company", основанной в 1895 году, а, главное, отличная библиотека, преимущественно состоящая из подлинников и прижизненных изданий русских и польских классиков. Впрочем, советских книг Сергею там найти, несмотря на все его старания, так и не удалось. Все томики были старыми, но выглядели, как новые –  без запаха грибка, сажи и плесени, к чему он давно привык. Напротив, некоторые из них пахли новой бумагой и свежей типографской краской, к немалому удивлению аспиранта. Он взял в руки томик повестей Елисаветы Оржешко (именно так имя знаменитой писательницы Элизы Ожешко было написано золотыми буквицами на богатой кожаной обложке), и весьма удивился, увидев на титульной странице автограф знаменитой гродненской писательницы.
– Книга подписана мне, – с гордостью произнес Часовщик. – На полке есть и другие ее книги, также с автографами. Раньше таких книг было больше, но несколько лет назад все сгорело синим пламенем. Еле дом отстроил.
– Как такое возможно? Сколько вам лет? – задыхался от вопросов Сергей. – А главное, зачем мы шли сюда всеми этими подземными ходами? В ваш дом, что же, нет двери с улицы? Я же видел, что она есть!
– А ты что, так ничего и не понял? – спросил Олег и махнул рукой в сторону окна. – А ну-ка, глянь-ка!
Сергей выглянул в окно и сердце его на мгновение остановилось. По улице, выложенной булыжником, гуляли дамы в изысканных шляпках, кавалеры в нарядах вековой давности с тросточками или зонтами. Вот мимо них проехала настоящая старинная пролетка с колоритным извозчиком на облучке, навстречу которой бежал гимназист в форменной фуражке. Чуть далее стоял натуральный старорежимный полицейский чин, который накручивал руками усы и пристально следил за порядком.
– Добро пожаловать в 1898 год! – произнес Часовщик. – Не знаю, как это все работает, но, пройдя подземным путем под Неманом, а также под старым центром города, я всегда попадаю на сто лет назад, в прошлое, точнее, на отрезок времени чуть больше ста лет. Если проделать обратный путь, вернешься в наше время. В нашем городе, видимо, особое информационное поле, насыщенное наслоениями веков…
– И давно вы так ходите? – спросил его Сергей.
– Не так давно, но лет, наверное, тридцать уже, - ответил Олег. - С тех пор как этот путь перед смертью показал мне один старый гродненец, мой дальний родственник. От него я унаследовал свои дома.
– Думаю, каким-то образом об этом свойстве нашего города знали его жители многие столетия назад, – продолжил Олег. – Недаром наша река Неман в древности называлась Крононом или Кронесом, в честь древнегреческого бога, персонифицирующего само время, Хронос. А этот ход под рекой построили, думаю, в начале ХVIII века. Странным образом, с конца ХVIII столетия и до 1909 года в Гродно не существовало моста через Неман, и отдельные личности пользовались этим ходом...
– Пойдем на улицу, прогуляемся? – предложил Сергей.
– В джинсах и кроссовках? – засмеялся Олег. – Посиди тут, а я сбегаю за подходящей одеждой. Какой у тебя рост?
Сняв все мерки, Олег достал из сейфа несколько царских денежных купюр, которые успел скупить в Гродненском клубе коллекционеров, вышел из дома и направился в знакомый ему магазин готовой одежды, а Олег, грызя засохший сто лет назад тульский пряник и запивая его вином разлива начала эпохи модерна, занялся изучением библиотеки Часовщика и старых, вернее, свежайших гродненских газет 1898 года. Газеты пестрели рекламой, которая приглашала испить минеральной воды «Торпеда», купить карманный браунинг или жениться на благородной воспитанной вдове тихого нрава, хорошо знающей рукоделия и домашнее хозяйство. Душа Сергея замирала от осознания открывающихся ему перспектив.

4. Прогулка по старому Гродно

Часа через полтора Часовщик вернулся, держа под мышкой свертки с одеждой и обувью. В целом одежда: суконные брюки с пиджаком и рубашка с бабочкой, а также крепкие кожаные шнурованные ботинки, неплохо подошла Сергею. Костюм увенчала фетровая шляпа с полями.
– Возьми мою трость, сейчас с ними ходят все модники, – предложил Олег. Но Сергей оставил трость в прихожей и с нетерпением выбежал на улицу вслед за Часовщиком.
– Мы на какой улице? – спросил он у Олега.
– На Соборной, бывшей Советской.
– Может, будущей?
– Нет, скорее, бывшей. – Когда вернемся назад, все станет как раз наоборот, – умничал Олег. – Зайдем в ресторан?
– Как вы можете в такую минуту думать о еде? – вскричал Сергей, радостно осматривая витрины и прохожих.
– Он уже узнал многие дома родной Советской улицы, но отныне он будет видеть их по-новому: мысленно добавлять на стены старинные вывески, несуществующие арочные проходы во дворы, убирать надстроенные в позднейшие эпохи этажи и новые пристройки.
Историк оглянулся. У начала улицы высилось огромное и величественное здание Софийского собора, с множеством сверкающих на солнце куполов. Это – незабываемое зрелище.
– Непременно нужно будет там побывать, – отметил про себя Сергей, – догоняя Часовщика.
Пробежав по Соборной, парочка путешественников во времени свернула на Муравьевскую (ныне – улица Ожешко) и неспешно прогулялась по ней до железнодорожного вокзала.
– Зайдем? – предложил Сергею Олег, когда они проходили мимо домика Элизы Ожешко на улице Муравьевской, 15 (сейчас дому присвоен номер 17). – Это моя старая знакомая, недавно помогла мне получить денежную помощь и отстроить дом, сгоревший в великом пожаре 1885 года.
– В другой раз, – испугался Сергей. – Мне нужно осмотреться, освоиться.
– Хорошо, но учти, что долго мы гулять не будем, скоро нам пора возвращаться.
Сергей с наслаждением вдохнул воздух старого города. Он был чист, как в раю. Запахи здесь были другие, не совсем привычные. Никаких выхлопных газов, никакой химии, только сладкий привкус дымка от печных труб, пьянящий аромат хороших дамских духов и свежих булочек, слегка щекочущий ноздри запах дегтевой смазки от колесных ступиц повозок и конского навоза. Звуки также были иными, не характерными для нынешнего города. Никакого скрежета тормозов, приглушенных звуков музыки из автомагнитол, ничего современного. Только цокот лошадиных подков по каменной мостовой, неспешная людская молва, колокольный звон, знакомый бой часов Фарного католического костела на Парадной, нынешней Советской, площади...
Там, где сейчас возвышается Свято-Покровский собор, виднелось какое-то большое деревянное здание.
- Гродненский цирк, - ввел историка в курс дела Олег.
У стен вокзала мимо наших путешественников прошла группа нижних чинов Русской императорской армии, явно отпущенных в увольнение.
– Дядя, угости папироской, – обратился один из них к Часовщику.
– Держи! – широким жестом протянул солдату открытый портсигар Олег. – «Дюшес», копейка штука!
Служилый взял две папиросы, одну из которых засунул себе за ухо, другую раскурил, сердечно поблагодарив Часовщика.
– Вы из какого полка? – спросил у солдата Сергей.
– Из Пермского пехотного! – с гордостью ответил солдат. – Сейчас стоим лагерем за Неманом, в Румлевке.
– Бывал! – ответил Сергей и пожелал своему новому знакомому хорошей службы.
В буфете вокзала спутники купили себе ватрушек и квасу, еще какой-то закуски, и, на скорую руку перекусив, отправились в обратный путь. Сергей обратил внимание на обширные строительные работы, которые проводились в городе.
– Старый Гродно почти весь выгорел в 1885 году, – пояснил Олег. – Вместо деревянного захолустного городка, каким он был несколько лет назад, сейчас строится большой каменный город. Деньги на это собирали по всей России.
Путники обратили внимание, что городской парк был огорожен, а за вход в него с гродненских жителей брали деньги.
– Умно! – подумал Сергей. – Там гуляет только приличная публика, да и парк не стал обузой для городского бюджета.
За деревянным забором виднелись пальмы в кадках и прочие экзотические растения, которые в теплый период выносили на воздух из теплицы-оранжереи. На месте мемориала советским воинам и партизанам высился довольно протяженный губернаторский дворец, рядом с которым дежурила полиция.
– Туда лишний раз лучше не соваться, но иногда и там приходится бывать, – пояснил Олег. – Ведь помимо губернатора во дворце размещаются разнообразные чиновники.
Свернув обратно на Соборную улицу, Сергей разглядел, что на территории нынешнего универмага расположилась целая вереница двух- и трехэтажных домов. От этого улица казалась гораздо длиннее, чем в наше время. И в каждом из строений размещался либо магазин, либо ресторан, а то и гостиница или фотоателье. Жизнь в городе кипела и бурлила. Каждый житель направлялся куда-то по своим делам, был полон энергии, планов и надежд. Все это «взрывало» мозг, ведь стоит вернуться в подземелье и подняться на поверхность, как бег времени обратится вспять, и нынешних обывателей можно будет встретить лишь навеки уснувшими, лежащими в своих могилах на кладбище.
– Не даром Часовщик частенько там прогуливается, – подумал Сергей.
Вскоре приятели вернулись в свои родные пенаты. На обратном пути историк, который уже переоделся в видавшие виды потертые джинсы, старался запомнить нужную дорогу в запутанных подземных лабиринтах, но тщетно.
– С первого раза вряд-ли получится, – сделал он неутешительный вывод, тем более что кругом стоял беспросветный мрак, тускло освещаемый лучами карманных фонариков.
– Никому ни слова! – потребовал от Сергея Часовщик, когда они вернулись в свои 1990-е.
– Разумеется! – ответил Сергей и задумался, как жить дальше. – Понадобится время, чтобы это все переварить!
– Отлично! – радостно подытожил часовщик. – Со мной не пропадешь, да еще и кое-какую копейку заработаешь, студент!
– Я не студент, а аспирант! – весело огрызнулся Сергей и отправился восвояси в свое общежитие. Новоиспеченные компаньоны договорились встретиться ранним утром в доме на берегу Немана ровно через неделю.

5. Новая вылазка в прошлое

Всю неделю Сергей размышлял над случившимся. Для историка это - настоящая кладезь знаний. Нужно только определиться с приоритетами.
- Буду ходить и наблюдать, и тайно все фотографировать, - планировал Сергей.
Но все эти планы твердо отмел Часовщик.
- Для начала - о правилах, - сказал он. - Никаких фотоаппаратов. Никаких лишних знакомств. Никаких любовных приключений. Никаких разговоров о политике или поисков своих предков. Все это к добру не приведет. Любыми делами нужно заниматься очень осторожно, чтобы не выделяться и не "спалиться".
От Часовщика Сергей узнал, что заниматься фотографированием в городе в конце ХIХ века можно было только с разрешения властей, которое получить было непросто. А фотографирование на улице требовало отдельного дозволения.
В тот день он отправился вместе с Олегом на рынок.
- Нужно зарабатывать деньги, чтобы содержать наше хозяйство! - заявил Олег и нагрузил своего молодого помощника сумками.
Спутники тащили на себе товар. Это были, преимущественно, продукты, которые пользовались спросом и не могли выдать время своего происхождения: южные фрукты (бананы, апельсины, мандарины и прочее), чай россыпью, кофе и другие "колониальные" товары. При себе у Олега были также спички россыпью без коробков, дешевые духи, разлитые в старинные флаконы без этикеток, и другая мелочь. Всем этим Олег торговал сам, либо поставлял перекупщикам и своим постоянным клиентам.
- Так вот почему он был так занят по воскресеньям! - подумал о Часовщике Сергей.
Рынок не представлял собой особого интереса. Люди, как и сегодня, ходили туда за покупками, глазели, трогали, выбирали товар. Пока Олег занимался делами, Сергей наблюдал за гродненцами. Там он впервые и увидел ее...
Девушка в элегантной шляпке, с благородной осанкой, казалось, не шла, а парила, словно чайка, над заводью местного повседневного бытия. Вокруг сновали какие-то люди, но Сергей видел только ее. Стройный стан, красивые черты лица, минимум косметики, нарядная, со вкусом подобранная одежда.
- Видимо, по последней парижской моде, - отметил про наряд незнакомки историк. Он подошел к девушке, поправил челку своих светло-русых волос и попытался с ней заговорить.
- Разрешите представиться! – Студент…
Тут молодой человек на секунду замялся, но быстро продолжил:
- Студент Варшавского университета Сергей Петровский.
Фамилию аспирант придумал на ходу, осталось вспомнить, чему учили в Варшаве в те годы. На помощь пришла биография ректора Варшавского университета гродненца Евфимия Карского, правда, он возглавил вуз чуть позже, в 1905 году, еще раньше, в 1902-м, стал деканом историко-филологического факультета, а пока работал там экстраординарным профессором на кафедре русского и церковнославянского языков.
- Наши люди есть везде, - с благодарностью отметил про себя Сергей и добавил уже вслух:
- Учусь на историко-филологическом факультете.
- Приятно познакомиться. Юлия Микулич, - смущенно представилась, чуть склонив голову, юная брюнетка с зелеными глазами. – Гимназистка Гродненской женской Мариинской гимназии.
Древние говорили Sapienti sat, для гродненского историка этой информации также было достаточно. Каждый из них отлично знает, что здание Гродненской женской гимназии располагалось на Муравьевской улице, в наше время это - старая часть главного корпуса госуниверситета имени Янки Купалы по улице Ожешко, 22.
- Мне пора, - скромно улыбнулась девушка и упорхнула вдаль.
- Не отвлекайся! – вдруг нарисовался Часовщик. - Держи корзины, на сегодня все...

6. О чем говорить с девушкой из прошлого века

Всю неделю Сергей был сам не свой. Юлия не выходила у него из головы. Он мечтал о новой встрече и, в то же время, переживал и нервничал. Захочет ли она его видеть и вновь с ним заговорить? И о чем с ней можно поговорить, на какие темы? Периодика конца ХХ века советовала в разговоре с девушкой избегать неловких пауз, прощупывать почву, правильно задавать вопросы, говорить о детстве, о путешествиях, фильмах и книгах, затрагивать глубокие темы. Также предлагалось беседовать о сексе и отношениях. Советское детство, с мультфильмами о Чебурашке, Винни-Пухе и героях из Простоквашино, с фильмами "Приключения Буратино" и "Гостья из будущего", с песнями Владимира Шаинского и музыкой Александры Пахмутовой, с электронными играми типа "Ну Погоди!" и кубиком Рубика, и, наконец, с пионерией, сбором металлолома и макулатуры, обсуждению не подлежало. Здесь уместно вспоминать лишь о поездках на деревню к бабушке. Все остальные темы также были под вопросом. Сергей вдруг почувствовал себя Штирлицем, который понял, что близок к провалу.
- Правильно задавать вопросы будет Мюллер в застенках Гестапо, и времени на неловкие паузы уже не останется... - шутил про себя историк. - Придется импровизировать.
Сергей решил разобраться, какие книги были популярны в конце ХIХ века, какие темы обсуждались в обществе, что было модным среди гродненской молодежи. Он осмелился предположить, что произведения авторов-женщин пользовались среди юных представительниц прекрасного пола высокой популярностью. Это, прежде всего, книги Лидии Чарской, Элизы Ожешко и Прасковьи Лачиновой. К городу Гродно имела косвенное отношение и романистка Мария Крестовская - дочь известного писателя Всеволода Крестовского, который в свое время служил здесь в Ямбургском уланском полку. Также нельзя было сбрасывать со счетов классиков: Тургенева, Толстого, Достоевского и Гончарова, а также Генрика Сенкевича и Адама Мицкевича.
Можно было рассказать девушке о кинематографе, о братьях Люмьер, но нельзя было пригласить ее на киносеанс, ведь первый гродненский кинозал под названием «Электро-Биограф» начал действовать только спустя десять лет, в 1908 году, также на Соборной улице, в соседнем доме Чертка.
Покопавшись в литературе, Сергей с удивлением узнал, что в конце ХIХ столетия модными в Гродно, как по всей Европе, были сеансы спиритизма, гадания, оккультизм и прочая мистика.
Девушку можно было пригласить в цирк, в театр или на гастроли заезжего популярного певца, благо, старинный Гродно пестрел разнообразными афишами. Но было ли принято гимназисток тех лет приглашать в подобные места, еще предстояло выяснить.
- Но, в конце концов, банальную прогулку в городском парке никто не запрещает, - подытожил свои исторические изыскания Сергей.
При случае парень поделился своими мыслями с Часовщиком, но то поднял его на смех:
- Гимназистка XIX века тебя за пояс заткнет со всеми твоими аспирантурами. Ты - неуч, знаешь французский, немецкий, английский, древнегреческий и латинский? В лучшем случае - английский, и то "со словарем". Об античной истории даже не начинай разговор, хотя ты и историк. Уровень гуманитарного образования в России был очень высоким, не чета нынешнему университетскому. К тому же она музицирует и поет, танцует, рисует... Читает, наконец. Ей просто некогда возиться с таким балбесом, как ты! Уже забыл о правилах! Никаких лишних знакомств, никаких любовных интрижек, иначе - забудь туда дорогу!
- Это пока мое единственное знакомство, - не сдавался Сергей. - К тому же, мы уже познакомились. Буду говорить с ней о погоде, о красоте природы, делать комплименты.
- Будь осторожен, девушки этого времени, особенно гимназистки - целомудренны, с хорошими, благородными манерами, у них развито чувство собственного достоинства. Все очень хорошо воспитаны, знают, что такое честь и этикет. Они, наши предки, могут учить нас цивилизации, а не мы их. Впрочем, так и должно быть...
Все оказалось проще и приятнее. Чтобы вновь повстречаться с Юлией, Сергей отправился в 1898-й среди недели, навязавшись в спутники Олегу. Он дежурил возле гимназии и с трудом смог найти свою знакомую среди нескольких сотен гимназисток, занимающихся в Мариинке. Скорее, это Юлия его заметила. Она была рада новой встрече, вела себя очень скромно и вежливо. Девушка тактично отказалась от всех развлекательных предложений Сергея, разрешив ему лишь проводить себя до дома. Юлия жила у тети на Купеческой улице. Как оказалось, ее родители не так давно умерли от туберкулеза - настоящего бича той эпохи. Гимназистка уже оканчивала учебу, на вид ей было около семнадцати или восемнадцати лет - настоящая цветущая роза. Они договорились встретиться воскресным утром у Александро-Невской церкви, которая находилась рядом с городским парком, неподалеку от здания гимназии.

Продолжение следует.