Зима в этом году выдалась на редкость теплой.
Тонкая корка обледеневшего снега хрустела и проваливалась под обувью человека, медленно поднимающегося к вершине пологой горы. Стоящее в зените солнце нещадно палило и угрожало растопить единственные признаки зимы, сохранившиеся на горном кряже: в долине, насколько хватало глаз, раскинулось бескрайнее чёрное море растрескавшейся земли. Зрелище, ничем не отличное от летних месяцев, разве что пыль не вздымается от частых набегов бизонов, гонимых охотниками за многие сотни миль. Ни единого куста или засохшего дерева, лишь редкий кустарник с колючками у подошвы горы, дрожащий от резких порывов сухого ветра.
-- Пахнет морем, -- удовлетворенно прошептал человек, добравшийся до каменистой площадки на вершине горы, -- хороший ветер, северный. Принесёт много скальпов.
Путник закрыл глаза, принюхиваясь к суховею, как ищейки гнутся к земле, отыскав след. Несколько минут он стоял сгорбившись, неподвижно, словно огромный морщинистый камень. Полы одеяния трепетали на ветру, перья головного убора прижались к седой голове. Индеец что-то тихо напевал себе под нос, возясь с кремнем; наконец, сверкнула искра и огонь весело заплясал на груде хвороста. Особая древесина, от которой валил едкий густой дым, трещала как крошащийся лёд, и старика застиг врасплох уткнувшийся ему в спину ствол американского мушкета.
-- Стреляю без предупреждения, -- медленно проговорил на навахо высокий голос, -- руки за голову, лицом ко мне.
Старик послушался, пряча узловатые пальцы в космы волос, медленно развернулся и замер, подслеповатыми глазами силясь разглядеть лицо напавшего.
-- Монтенегро! -- дрожь узнавания пробежала по телу старика, он спокойно улыбнулся беззубым ртом, -- старый друг!
Напротив индейца, прямо в лучах яростного солнца, высилась фигура, облаченная в легкую кирасу серебристого цвета. Услышав своё имя, американец вздрогнул и заученным движением моментально взвел курок.
-- Ты не узнаешь меня? -- продолжал старик, не переставая дружелюбно улыбаться, в то же время, осторожно потянувшись левой ногой назад, -- это же я, Филин Большое Ухо!
-- Ф-Филин? -- изумленно проговорил Монтенегро, чуть приспустив мушкет, -- сними перья и покажи лоб! -- спустя секунду, стрелок вернул самообладание.
Старик послушно стянул головной убор, натужно кашляя, в это же время, левой ногой медленно двигая железную банку с мутной жидкостью ближе к костру.
Монтенегро, прищурившись, разглядел отчетливо чернеющие шрамы на красной коже индейца.
-- Как звали нашего пса, облезшего, с одним ухом? -- немного помолчав, спросил стрелок и убрал мушкет с груди краснокожего.
-- Динго, Монтенегро! -- широко улыбаясь, воскликнул старик, -- Динго!
И с последним метким пинком индейца, жестяная банка долетела до костра, опрокинувшись. Слова приветствия старому учителю американца и яростный вой индейца смешались в воздухе с огненным шаром, ринувшимся из прежде маленького и безопасного костерка. Площадка наверху горы на несколько мгновений пропала в чёрном облаке дыма, в котором, будто путеводная звезда, сияло серебро расколотой кирасы, а на земле дотлевали обгоревшие перья.
Когда дым рассеялся, густой пепел будто траурным контуром обложил тела двух людей. Старик всё ещё был жив: он медленно полз из последних сил к стрелку, зажав в зубах острый ритуальный клинок.
Остатки крупных хлопьев сажи медленно падали на тело лежащего чуть поодаль человека. “Как будто настоящая зима, -- подумал Монтенегро, смотря немигающими зрачками на небо, -- хоть раз и в Америке будет снег. Как красиво…”.
Сверкнуло на солнце лезвие клинка и ринулось в хищном замахе в незащищённое горло.
-- Стоп, снято! -- раздался оглушительный голос из рупора. Клинок оказался бутафорским, солнце -- погасшей яркой лампой на нарисованном небе.
-- На сегодня достаточно, -- на площадку горы поднялся белокожий режиссёр, подавая руку старику, -- бегом в гримерку, Хольф, а то так и останешься навсегда краснокожим!
-- Ну уж точно не индейцем, -- проворчал Хольф, ковыляя к спуску с площадки, -- с этой новой политикой национализма...
Откуда-то снизу раздался смех. На площадку поднимались люди, спешно убирая мусор.
***
-- Эти индейцы совсем как звери, -- раздался голос на соседнем ряду, -- кровожадные и жестокие.
-- Говорят, они никого не щадили, снимали скальп прямо с живых! -- вторил ему шепот девочки помладше.
“Стреляю без предупреждения!” -- раздался высокий голос из репродукторов кинотеатра.
-- Стреляй сразу, бей его, режь! -- послышались отовсюду разъярённые детские визги, -- проклятые туземцы!
Монтенегро заткнул уши и выскользнул из зала в фойе кинотеатра. Отдышавшись, он пригладил непослушные серые волосы за уши. Раскосые глаза чистокровного индейца из племени Навахо, затравленные за десяток лет жизни в крупных городах Америки, и поэтому, привыкшие смотреть лишь в пол, предательски слезились.
-- Мистер, а вы уже отвели вашего ребенка на обязательные сеансы детского просвещения и обучения? -- к нему со спины обратился служащий, -- следующий кинопоказ “Кровожадных индейцев” через… Мистер?
Но Монтенегро уже выбежал за дверь.