Санька проснулся от ощущения тёплого счастья. Забежавшее в окно солнце усердно лизало его лицо. Открыв глаза, он сразу вспомнил, что вчера сосед Вовка пообещал взять его с собой на рыбалку. Вчера Вовка сделал ему настоящую удочку. Как это здорово! Он будет ловить рыбу на собственную удочку. Наловит много рыбы, принесёт её домой, положит на кухонный стол и солидно скажет бабушке: « А не сварить ли нам на ужин уху?»
Санька мигом выскочил из постели, надёрнул штаны и бросился во двор на свидание к одной из двух заветных деревянных кабинок, к которым, как любит говорить сосед дядя Юра, не зарастёт народная тропа.
Обратно Санька возвращался степенно, с чувством выполненного долга. Возле дровяных сараев он остановился. Сараи, построенные нынешней зимой из новых сосновых досок, чудно благоухали смолой. Санька вдруг представил себе, что сараи – это крепость, которую захватили фашисты. «Надо отбить её до завтрака», - решил он и бросился к забору, где между ним и поленницей дров был спрятан его автомат.
Повесив на грудь автомат и, крикнув воображаемым подчинённым: «Взвод, за мной!», Санька бросился на штурм. Через несколько минут он уже бежал по крыше сараев, непрерывно тарахтя вместо автомата. Конечно, фашисты в панике бросились бежать.
Крепость была взята, и можно было победно взирать на конюха, который в соседнем дворе медицинского училища запрягал в телегу лошадь. Вот конюх сел в телегу, крикнул: «Но!» и вскоре вместе с лошадью исчез за воротами. Санька скользнул взглядом по окнам училища и в одном из них увидел, как учительница распекает студентку. Девица, видимо, не выучила урока или, как говорит бабушка, сморозила глупость. Лицо учительницы было таким красным, что Саньке даже показалось, что от него валит пар. Она что-то кричала и махала руками. Бледная студентка что-то сосредоточенно рассматривала на полу.
«Сейчас заревёт», - подумал Санька и вдруг вздрогнул от громкого крика дяди Юры:
- Ты что, хочешь крышу проломить?! Сараи только что успели построить для людей, а ты?! А ну слазь! Живо!
Саньку с крыши как ветром сдуло. Он снова спрятал в заначку свой автомат и понёсся домой. На столе уже пофыркивал самовар, а бабушка, увидев внука, ласково сказала:
- Умывайся и садись завтракать.
Во время завтрака Санька умудрился пролить на стол чай, а бутерброд с маслом уронить на пол.
- Ты куда так торопишься? – осуждающе воскликнула бабушка. – На работу что ли? Каникулы только начались, набегаешься ещё досыта!
- Да мы же с Вовкой на рыбалку идём!
- Какая рыбалка? У тебя и удочки-то нет, да и мал ты ещё, по рыбалкам ходить.
- Мал, как же! – обиженно возразил Санька. – Уж в третий класс перешёл, а удочку мне ещё вчера Вовка сделал.
Санька выскочил из-за стола, чмокнул бабушку в щёку и, сказав: «Спасибо, бабуля!», юркнул в дверь.
- Ох, шельмец, - вздохнула бабушка и улыбнулась.
А Санька уже ворвался в квартиру к Вовке и радостно крикнул:
- Ну, как, идём на рыбалку?
Вовка, будущий семиклассник, солидно посмотрел на Саньку, поправил очки на носу и ответил:
- Конечно, вот только поем.
Вовка жил вдвоём с матерью. Переехали они в этот дом из барака совсем недавно. Она работала штукатуром-маляром днём на стройке, а вечерами и по выходным у владельцев частных домов. Домой она забегала в обед и вечером перед халтурой, но ночевать приходила всегда. Вовка привык к самостоятельной жизни. Вот и сейчас он сам уже сварил картошку. В трусах и майке он сидел за кухонным столом и с завидным аппетитом уплетал самое распространённое блюдо развитого социализма. Приправой к картошке служили ржаной хлеб и простокваша.
- Хочешь? – спросил Вовка, кивая на картошку.
- Нет, я только что поел, - сказал Санька, - но одну картошину съел бы.
- Бери и ешь, не стесняйся, - сказал Вовка, пододвигая к другому концу стола миску с картошкой и наливая в стакан простоквашу.
Санька подсел к столу и начал есть. Картошка и простокваша показались ему необыкновенно вкусными. Вдруг он увидел на другом краю стола небольшую миску с мелко покрошенной картошкой. В этой миске бойко орудовала стайка глянцевито чёрных усатых жуков.
- Вовка, смотри, у тебя в миске какие-то жуки картошку едят! Бей их!
- Ты что?! – возмутился Вовка. – Они ведь живые и тоже хотят есть. Это обыкновенный чёрный таракан.
- Да?! – удивился Санька. – А у тёти Фроси тараканы коричневые и тощие. Это потому, что она их не кормит, а только бьёт, да?
- Нет, это другой вид тараканов, а бьёт их тётя Фрося зря. Что они ей сделали? Подумаешь, крошки подбирают.
- А у нас совсем нет тараканов, ни чёрных, ни коричневых, - вздохнул Санька.
- Возьми несколько штук на развод, мне не жалко, - предложил Вовка.
- Нет, бабушка не разрешит.
- Они вас объедят, что ли?
- Бабушка не любит грязь, она у нас чистюля.
После завтрака ребята пошли в сарай, где Вовка держал свои рыболовные снасти. Здесь же стояла новенькая удочка, сделанная специально для Саньки. Небольшое удилище из ветки черёмухи было лёгким. Леска с поплавком, грузилом и крючком была аккуратно намотана на две скобки, сделанные из медной проволоки и примотанные изолентой к удилищу. Доставая Санькину удочку из сарая, Вовка вдруг вспомнил, что вчера он забыл проверить степень погружения поплавка, сделанного из гусиного пера.
Ребята прошли к бочке с водой, стоявшей под водостоком дома. Размотав леску с удилища, Вовка на глаз установил расстояние от поплавка до крючка меньше уровня воды в бочке. Он изменял количество свинца в грузиле до тех пор, пока верхняя половина длины поплавка не стала устойчиво стоять перпендикулярно поверхности воды. От удовольствия хорошо сделанной работы Вовка крякнул, замотал леску на медные скобки удилища, закрепил крючок на одной из скобок и протянул Саньке готовую снасть:
- Держи, дарю!
- Ой, спасибо!
Взяв удочки, котелок для будущей добычи и кусок ржаного хлеба для насадки, ребята вышли со двора, перешли дорогу, и вот она – речка! В её зеркальной глади купались голубоватое небо и жаркое солнце.
Сначала ребята отправились на переходы – так в народе называли временный мост через речку. Он был деревянный и строился только на летний период.
- Давай попробуем здесь, - сказал Вовка, когда они подошли по переходам к противоположному берегу реки. – Вода прозрачная, и неглубоко: будет видно, как рыба хватает крючок с наживкой.
Вовка размотал леску на Санькиной удочке, насадил на крючок, сделанный из хлебного мякиша, горошек. Затем он показал, как нужно устанавливать поплавок на заданную глубину и забрасывать снасть в речку. Короткая леска на удилище помогла Саньке быстро овладеть процедурой забрасывания снасти.
И вот уже Санька наблюдает, как крючок с насадкой бежит по течению возле песчаного дна, таща за собой зорьку-поплавок. Из ближайших зарослей рдеста и элодеи на него выплывает стайка шустрых уклеек. Рыбки яростно атакуют хлебный горошек. Они так плотно окружили его, что он исчез за вертящимися телами рыбок. Санька дёрнул удочку на себя, но вытащил из воды только пустой крючок. «Эх, сорвалась! – с обидой подумал Санька. – Ну, погоди, я всё равно тебя поймаю».
Сопя от неудачи и усердия при исполнении трудной работы, Санька нацепил на крючок новый горошек хлеба и забросил приманку прямо в стайку уклеек. Рыбки радостно бросались на неё. Санька решил выждать время, чтобы какая-нибудь особенно прожорливая уклейка заглотила кусочек хлеба вместе с крючком. Однако уклейки уже съели наживку и демонстративно уплыли от пустого крючка. Санька ещё несколько раз повторил выбранный им способ ловли, но так и не поймал ни одной рыбки. Он так обиделся на глупых уклеек, что готов был заплакать. Когда он узнал, что Вовка поймал уже три уклейки, в его глазах действительно заблестели слёзы.
- Санька, - сказал Вовка, увидев в его глазах надвигающуюся грозу и опуская очередную пойманную уклейку в котелок, - ты смотри на поплавок, а не на крючок.
В это время поплавок на Санькиной удочке резко пошёл под воду.
- Тащи! – сдавленно крикнул Вовка.
Санька дёрнул удочку на себя, и серебристая, тонкая уклейка, извиваясь и трепеща на крючке, была моментально перенесена из родной водной стихии в атмосферу солнца. Но рыбёшка вдруг сорвалась с крючка и упала на мост, Вовка бросился на колени и ладошками, как кузнечика, накрыл прыгающую по доскам уклейку.
- Держи! – сказал Вовка, подавая рыбку Саньке. – Это твоя первая добыча. Лиха беда начало – будет и другая.
Через час крупные особи уклеек из стайки были выловлены: Вовка поймал двенадцать штук, а Санька – четыре. Мелочь поймать было трудно. Она только объедала насадку и трепала рыбакам нервы.
- Пойдём, на плотик, где бабы бельё полощут, - предложил Вовка.
Плотик пустовал, что случалось редко, и ребята могли забрасывать свои удочки с любого места плотика. Речка в этом месте была глубже, а рыба крупнее и осмотрительнее. Эта рыба не хватала насадку второпях. Она степенно выжидала благоприятного момента. За четверть часа Вовка поймал только одну, хотя и довольно крупную, плотвицу. А Санька уже заскучал и стал надевать на крючок всё более крупные горошины хлеба. Вот он насадил на крючок такой кусок хлебного мякиша, что от его тяжести поплавок погрузился в воду по самую верхушку. Вдруг поплавок совсем скрылся под водой и резко пошёл в сторону, противоположную течению реки. Санька дёрнул удилище на себя и выбросил на плотик крупного щурёнка грамм на двести. Щурёнок сорвался с крючка и бешено запрыгал по мокрым доскам.
- Держи, уйдёт! – крикнул Вовка.
Но Санька уже бросил на плотик удочку и грудью плюхнулся на прыгающую рыбу.
Добыча вдохновила Саньку. Он стал наживлять на крючок большие горошины хлеба. Но ни одна рыбина уже не соблазнялась таким подарком судьбы, а Вовка деловито заметил:
- Не дури! На такие блямбы может клюнуть только очень крупная плотва или язь, но крупная рыба вряд ли водится возле плотика.
Тем временем на плотик уже взошли две женщины и стали готовиться к полосканию, а по берегу катила тележку с бельём ещё одна. Она была такого мощного телосложения, что, увидев её, Вовка толкнул Саньку в бок концом удилища и тихонько сказал:
- Смотри, жена Ильи Муромца идёт! Сейчас такой шум подымет, что прощай всякий клёв. Идём на другой плотик.
И ребята перешли на другой маленький плотик. Он был сделан из двух толстых досок и предназначался для набора воды. Плотик пустовал, но рядом с ним на мелководье плескалась стайка домашних уток. Они ныряли головой в воду и что-то собирали или ловили там, дрыгая от нетерпения лапками, а может быть, для того, чтобы удерживать равновесие, потому что стоять на такой тонкой шее даже в воде, наверное, не так-то просто.
Как ни странно, возня уток не пугала рыбу, и Вовка одну за другой поймал две плотвицы. Но у Саньки не клевало, и он снова стал насаживать на крючок большие горошины хлеба. Санька надеялся на чудо и жаждал поймать крупную рыбу.
- Балда ты, Санька, - скептически сказал Вовка, явно не разделяя ожидание товарища.
Вдруг при очередном забросе удочки насадкой заинтересовалась одна из уток. Она деловито нырнула вслед за наживкой, схватила её в клюв, вынырнула и стала торопливо глотать. Увидев такую очевидную неосмотрительность со стороны утки, Вовка крикнул:
- Чего рот разинул? Дёргай! Проглотит, ведь, дура!
Санька дёрнул удилище, но было уже поздно: крючок вонзился в утиную глотку. Утка от неожиданности, страха и боли дико закрякала, захлопала крыльями и бросилась наутёк. Санька изо всех сил двумя руками держал удилище, которое сильно прогнулось, а натянувшаяся леска зловеще звенела. Вовка бросил свою удочку на плотик, выхватил из Санькиных рук удилище и рванул его на себя. Леска порвалась, а утка, продолжая крякать и бить крыльями по воде, уплывала прочь от родного берега, внезапно оказавшегося таким опасным. Вся стайка уток, тоже истошно крякая, бросилась вслед за своей подругой, ставшей жертвой собственной беспечности и отменного аппетита.
- Ну, что, допридуривался? – сурово спросил Вовка, подавая Саньке удилище с обрывками лески. – Рано пока тебе рыбачить. Ступай домой, набирайся ума и терпения.
Глаза у Саньки влажно заблестели, а губы задрожали. Нет, он совсем не хотел плакать. Что он плакса, что ли?! Но обида на эту жизнь нескладуху и на это дурацкую утку, так подло клюнувшую на хлеб, нахлынула и стиснула горло. Санька горестно всхлипнул, взял удилище, ведёрко с первым уловом и, швыркая носом, побрёл к дому.
Вовка стоял на плотике, держал удилище, но смотрел не на поплавок, а на удаляющуюся фигурку Саньки. Он показался ему маленьким старичком, завершающим свой скорбный путь на земле. Вовке стало жаль Саньку: «Не со зла ведь он, так, по малолетству. Ладно, настрою ему завтра снова удочку».