Сказка «Про север».
Сказка «Чудеса в тумане».
В мечтах подружились с тайгой вековой,
Где солнце холодное бликами играет зимой,
Где ели лохматые склонились над землёй,
И туман седой бородой искрится волной.
Север далёкий – край мой родной
Морозы трескучие над головой
Ночь опустилась фиолетовой мглой
Натянулась, словно звенящей струной.
Я всегда любовалась твоей красотой
Я строила планы, как ужиться с тобой
Судьба унесла меня в край далекий, чужой,
А сердце моё остается в тайге вековой.
На сцене: по бетонке на севере спускается в ложбину УАЗ. В машине Водитель везет на Вах своего шефа и его приемную дочь, они работают журналистами в объединении «Нефтяник» и травит байки про ужасы, которые происходят в тумане.
- Ярослава хотите, я вам расскажу северную страшилку, - спросил Игорь, загробным голосом.
- Хочу, только скажи мне, что за памятник мы проехали? – согласилась я выслушать байку.
- Видела, дорога спускалась вниз? Оглянись, увидишь в заднее окно тот памятник на самой вершинке спуска, - посоветовал Игорь.
- Ни чего себе, это такой крутой подъём? – удивилась я.
- Туда подъём, оттуда спуск и так проложены почти все северные дороги. Когда их начинают протаптывать, вбивая сваи во многих местах, они оседают. Приходится делать большие зигзаги, не редко бывают случаи, когда после зимы с весенней оттепелью пропадает целый кусок дороги. Тогда начинается перерасчёт и новое полотно трассы не известно, как соединит два конца. А самое страшное и самое шаткое у этих дорог это их обочина, «она живая», - рассказывал Игорь.
- «Живая» – это то, что одушевлённое, как же может быть обочина не одушевлённая и «живая»? – удивилась я.
- Ну, что торопишься, сейчас расскажу и немного покажу. Смотри в боковое стекло, – предложил Игорь.
Игорь крутанул рулём на обочину. Машина задним колесом съехала с трассы, и следующих метров 10 было такое ощущение, как будто машина качается на волнах. Качка длилась секунды, но ощущение нереальности поселилось в сознании моментально, как спрут поползло по всему телу.
- Игорёк, прекрати! – приоткрыв один глаз, добродушно мурлыкнул шеф.
- Всё в порядке шеф, Ярославе показал «страшилку на Яву», - успокаивая шефа, сообщил водитель.
- Игорёк, а могло быть хуже? – я задала вопрос, и с трудом справилась с чувством нереальности.
- Конечно, если водитель неопытный. Он выезжает на обочину двумя правыми колёсами, и, резко крутанут рулём, стремясь вернуться на трассу, уже не вернётся на бетонку, потому что на доли секунд зависнет в воздухе и начнется качка. Его затянет гадь, машина на скорости обязательно съедет очень глубоко. Как правило, её засосёт метров на 3-5 или глубже. Самое страшное, что в таких ситуациях, машина сразу превращается в гроб и крышку, то есть дверку, нет никакой возможности открыть. И ещё есть одна напоминалка на месте схода машины на обочину, ставят памятник с фотографией водителя и пассажиров.
- А тот памятник на том спуске напоминалка, для тех, кто съехал с обочины? – спросила я задумчиво.
- Нет, у того памятника своя история. Слушай. Бетонка эта молодая ей лет 20 будет не больше, так вот памятник этот и стоит здесь эти лет 20. Когда идут по бетонки трубовозы их обгонять нельзя. Огромный тягач плетётся со скоростью 40 км/ч, и трубы длиной в 30-50 метров скреплены жёсткой сцепкой, под ними пустота. Если тебя угораздило догнать его на трассе, лучше плетись за ним до разъезда. Видела, это такие широкие площадки. Так вот зимой, вьюжило, тягач сползал в ложбину, а девятка пошла на обгон по спуску, но судьба хозяйка распорядилась по-своему. На встречу трубовозу и девятки шёл УАЗ. Как его не видел, водитель девятки не знаю, но видимо злой рок подгонял водителя. Девятка уходить на обочину не решилась, и въехала в трубовоз не рассчитав скорость, отсеклась крыша, вместе с буйной головой водителя.
На диво жизнь или смерть, оставила в живых двух пассажиров девятки. Пострадали она серьёзно, переломы рук, ног и ребер получили, упали на полек между сидений в девятке. Этими пассажирами были жена и дочка. Водитель трубовоза видел в зеркало все манёвры девятки, он понял, что девятка выехала под него, поэтому медленно начал торможение, молясь и надеясь, что девятка смогла вписаться. Водитель УАЗа, проскочивший мимо, трубовоза понял, что чудом избежал столкновения лоб в лоб. Остановился на бетонке, и развернутся нет возможности. Можно использовать только задний ход. Водитель УАЗа, аккуратно сдавал назад. Увидел на обочине, что пассажиры выскочили из трубовоза и, остановившись на краю бетонки, застыли в ужасе. На перевёрнутой крыше девятки в самом центре лежала голова с широко открытыми глазами, смотрящими на пассажиров УАЗа и трубовоза. Обочина дышала, раскачивая крышу с головой и крыша медленно уносила голову в глубину гади. Природа усилила снегопад, и видимость стала падать до метра, не позволяя видеть ничего. Впереди по трассе раздался душераздирающий крик и три мужчины, проводив взглядами крышу с головой, устремились на зов помощи. Кричала женщина, жена, мать над обезглавленным телом. Когда вытащили женщину и ребёнка из девятки, которая стала Кабриолетом, навстречу трубовоза ехала «Волга». Она остановилась и усадили в неё потерпевших. Три мужчины из УАЗа остались с телом и девяткой, выкаченной из-под трубовоза наедине. Каких страхов они натерпелись, остается за кадром. Одно точно дошло до наших дней девятку затянула гадь, не понятно почему в том месте где она стояла провалилась бетонка.
- Это же не конец истории? – задумчиво спросила я. – Мне кажется, что ты рассказал не самую жуткую страшилку.
- Наверное, вся жуть впереди, – ответил Игорёк, но почему-то задумавшись!
- Игорёшка, ты о чём задумался? – тихо спросила я.
- Знаешь, есть быль, есть реальность, а есть вроде и быль, вроде и реальность, и настоящее, но звучит, как сказка, - отозвался Игорь.
- Есть и такое. Много разных легенд содержат в основе своей, реальные события, а люди привыкли считать, что легенда - это сказка, видимо в своё время, исказив слово «сказание», - я высказала свое мнение.
- Ну да, дослушай тогда продолжение истории. Летом, когда болота дымятся, клубятся, туманятся в той впадине дорогу, пересекают языки тумана. Ложбина метров двести длинной будет, и когда языки играют, диву даёшься их непредсказуемости. Когда не знаешь истории с машиной девяткой сверху там, где памятник стоит, смотришь в ложбину и насчитываешь ровно девять языков. Каждый язык живёт не зависимо друг от друга своей жизнью. На вид их можно и бородами назвать, но народ зовёт их языками, потому что, въезжая в первый, ты невольно слышишь шёпот и автоматически жмёшь на газ. Вдруг выныриваешь на совершенно чистый просвет без тумана, а ночей-то летом на севере нет, фиолетовая мгла затягивает все видимое пространство. И тут суеверие начинает загонять в тупик, перед тобой через пять метров не проницаемая стена второго языка шелестит, невольно притормаживаешь, страх неизвестности жмет ногу в тормоза, и машина как будто заныривая в шумящий поток погружается в туман. И опять жмёшь на газ, это делать крайне опасно. Третий, четвёртый языки самые широкие, они находятся почти в центре ложбины, и когда машина выныривает на просвет, кажется, что в машину сквозь щели влез шёпот. Невольно сжимается тело и томит нутро, бастует сознание, окутанное не реальностью, и факты отказываются воспринимать органы слуха и зрения. Не может быть так в жизни, а тебя несёт по трассе, увеличиваешь скорость. И вот на пятом языке или на шестом выплывает голова из топи и приближается либо к боковому стеклу, либо преследует сзади. Если к боковому стеклу приблизится голова, машину выбивает на встречную полосу, если сзади, скорость увеличивается до предела. Самое страшное, если водитель суеверный, ему не проехать этой ложбины, а если опытный, сгребет волю в кулак, педальку газа в полек не утопит, проплетётся через языки и с головой поздоровается, тогда жить ему сто лет. Голова отстанет, ведь дальше шестого языка, она не двинется, действует запрет какой-то.
- Откуда знаешь? – я слушала внимательно и тихо спросила.
- Проверено, я уж, как лет десять колеся по северам, понял, что, правда, а что байки, - отозвался Игорь.
Мораль сей сказки такова: «кто однажды побывал на севере, прикипает к нему душой.»