Золушка трудилась ровно так, как расписано. Мрачная родня свалила, дел до жопы.
Золушка драила, шинковала, протирала, резала, колошматила. Отделяла рожь от пшена, чечевицу от риса, энергетики от бухла. Хреновертила в рост, без раздумий.
Домофон прогудел как нельзя вовремя.
Далее сами понимаете, видели в фильмах. Крёстная, вся такая на коне с бубенцами заехала. И опять, типо с принцем. Ну, якобы.
Сидели на кухне, уже так, привычно сидели. Одна подтянутая сотню раз за столетие, вторая - такая же дура неумытая, которой всё не в кассу, и жизнь - сплошной косяк , если только не хуже.
Бахнули по сту. Потом опять. Примотали ещё пару соток. Попустило.
Слушай, сказала фея, слегка помутнев, ты ващеееее чо там кааак???
Твоими молитвами, мать, закраснелась девица.
Возьми вот что....
Фея порылась в рюкзаке, и вытащила на свет божий смешную и в блёстках коробку.
Опять башмачки, скривилась Золушка, ну-ка в жопу.
Это совсем не башмачки, шелестела протезом старушка. Это резиновый пенис. Добротной французской работы. С батарейками, подогревом, вибрацией....вся ботва...
Старушка путалась в словах.
Золушка внешне благодарно приняла подарок, и пошла тестировать, вся в мечтах о семи гномах.
А Фея осталась на кухне. Принимать гостей, кто бы как там.
Что сказать? В эту квартиру заходили медведи на предмет Машеньки. Забрёл Пятачок. Он был сильно задрочен. Искал Винни, хотя бы Иа. Женя Лукашин уверял, что они только в баню, не более.
Изрядно поддавшая крёстная била всем наглецам по щекам ажурной перчаткой, и просила вон, пока братва не ввалилась. Это работало.
За минуту до нового года зашёл Ипполит, и поведал. Он был красив, Ипполит, поприятней Лукашина. Фея расслабилась.
Боже мой, боже мой, прятно страдала она от поцелуев артиста Яковлевлева в пожухлую шею, когда мелкий человек придавил свою умную речь, а вокруг всё взорвалось салютом...
Но както не так взорвалось по соседству. Совсем не так. С болью, нервами взорвалось, как в Идлибе, где девочка Бана.
Мать-перемать, сурово сказала она, отградясь от назойливых актёрских соплей на предплечьях, -
я ж ещё сто лет назад прорекла, что после боя курантов любой галльский член превращается в тыкву.