Поздний вечер. За окном льет и льет. Темно. Ничего не видно.
В доме натоплено изрядно. Даже и душно.
Как там водосток? Выдерживает ли?
В прошлую зиму заметно протекало под дом. Водосток перекрутило от снежного давления и на стыках потекло.
Но не сейчас же в ливень холодный да в темень идти смотреть. Навернешься, да и рухнешь в самую лужу.
Завтра схожу. Думаю я. И ставлю на плиту чайник
. На подоконнике в кухне осталось чуть волгоградского меда. Очень даже приличный мед. Пыльцой пахнет. Согревает.
...Выбирал , выбирал подходящий для поездки денек. И выбрал! Январский ливень!
Сидишь в дому, как сыч. Наружу и нос не высунешь.
А в дому- сырость. Два дня прогревать надо.
Постепенно наваливается истома. Я долго сижу у окна в оцепенении.
Потом ныряю в прогретую электрической простыней постель и сладко засыпаю.
Утром- стук в дверь. Вера стучится. Соседка через дом.
И в такую рань.Темно еще.
Накинув халат, иду открывать.
"Что случилось?"
Вера докладывает дачные новости, как будто я ее тут охранником поставил и требую отчета.
Она рассказывает подробно. Суть рассказа в том, что все хорошо. Дом стоит. Ельники укутаны( и зачем в теплую зиму я их укутывал?- сопреют!)
Я угощаю гостью чаем с конфетами и медом.
Вера говорит без умолку о неизвестных мне особах. О чьих то мужьях, сыновьях, любовницах.
И какое мне до них дело!
Вера съедает все конфеты и уходит. С Богом!
На даче мало народу. С десяток разве по разным концам наберется. Не более.
И не виден он, этот десяток. А сидят по домам в тепле.
Два-три ходока совершают моцион, проходят и по нашей улице Просторной.
Но нет среди них у меня друзей.
А есть лишь несколько знакомых.
Та же Вера, да Зоя Васильевна, да Зои Васильевны приятельница, живущая так, что неделю в Москве- неделю на даче.
Да еще соседка Ляля. О которой, при случае расскажу подробнее а не сейчас дабы не сбиться с мысли.
Я приехал на дачу с несильной, но глубокой усталостью от московской жизни. С усталостью от одних и тех же комнат и парковых тропинок.
И еще от долгих лет тяжелой недушевной работы. Работы, в которой на минуты искренней радости приходились месяцы тесного, как не того размера рубашка, труда.
Труд приносил деньги, и всякий год откладывал я обретение свободы.
И, таки, ушел.
И сейчас ныло внутри.
Будто стала проходить заморозка и выступила боль.Боль, которая и не ожидалась.
Глупому ограниченному уму казалось так: стоит оставить нелюбимое дело и душа вмиг отдохнет, воспрянет и пойдет порхать птичкою.
Нет, не порхает. Полгода прошло, а все болит.
Вот и занесло в самую зиму меня на дачу.
Как все-таки хорошо и хрупко жить одному за городом в большом доме зимой!
В таком одиночестве и отшельничестве особенно отчетливо чувствуешь,насколько жизнь твоя была поверхностна и поспешна.
Ото всякого куска пытался откусить ,всякую дистанцию пробежать вскачь.
И ничего вокруг себя, вблизи себя не виделось.
А здесь на даче, темной январской ночью вещи выходят из своих углов и сусеков. И ты, как будто впервые после детства, начинаешь видеть их.
Дом мой- двухэтажный. Две комнаты и кухня внизу и, по крутой лестнице, еще одна комната- длинная и узкая.
Я лезу наверх, где еще сильнее тишина и одиночество. Крепкие, из досок-пятидесяток, ступени прочны, как и тридцать лет назад. Не скрипнут.
Головой открываю люк и забираюсь наверх.
Долгие годы в летние шумные месяцы находил я здесь временное убежище от любимых внуков и шумных домочадцев.
Верх обит устаревшей вагонкой. По одной из сторон- узкий мышиного цвета диван. Ближе к окну- письменный стол. За этим столом прошли лучшие минуты дачной жизни.
Цветущая яблоня стучала в окно и удивляла немыслимой роскошью наряда.
А сейчас черные ветки чуть покачиваются от ветра и приглашают в свой строгий и отрешенный мир.
Мир без тревог и суеты. Но и без надежд.
Солнце пробивается через шторы! Слепит глаза.
Где это я? Ах, на даче!
Волна радости и бодрости охватывает меня.
Под утро подморозило и выпал обильный снег.
От ночных мыслей, так же как от ночного дождя, не осталось и следа.
Я вскакиваю с кровати и начинаю энергично махать руками. Природная бодрость передается и мне. Открываю форточку- воздух чист, как только в здешних краях может быть чист.
Влезаю в джинсы, накидываю куртку, натягиваю высокие теплые сапоги и выскакивая на участок. С трудом пробираюсь к сараю(снег чуть не по колено).
В сарае- совковая лопата. Как снегоочистительная машина, разбрасываю снег от сарая, вдоль дома и до самой калитки. Пот прямо-таки течет!
Дорога, по счастью,очищена от снега. И можно гулять вдосталь.
Хорошо все-таки жить на одной улице с председателем садового товарищества. Пусть и с бывшим председателем. Как говорится, бывших председателей не бывает.
Зоя Васильевна за долгие годы обросла нужными знакомствами. Теперь по ее звонку приезжает бульдозер и чистит улицу на всем ее протяжении.
Необыкновенная, немыслимая власть!
Единственная на дачах очищенная улица- наша.
Я стою, опершись подбородком о лопату и впитываю чистейший недоступный городским жителям сосновый воздух.
Никого нет. Ни машина не проедет. Ни человек не пройдет. Просторно и радостно.
И солнце шпарит, как в конце февраля.