Андре де Орта Старший, видевший весь ужас разрушенного города, считал, что оставаться в Лиссабоне нельзя.
Накануне днем, возвращаясь на Рату, он вновь почувствовал, будто земля дрожит. Вероятно, ему просто показалось – тогда он с трудом передвигал ноги от усталости и голода – но, может быть, земля на самом деле содрогнулась. Во всяком случае, графа это наводило на мысль о том, что удар стихии может повториться.
Горевшие на площади костры не спасали от осеннего ночного холода. Вторая ночь, которую де Орта провели под открытым небом, была не менее холодной, чем первая.
Воды было достаточно, но продуктов – очень мало. Люди приносили на площадь все съестное, что уцелело в их домах, однако этого не могло хватить надолго. Голод был неизбежен.
Хотя общее горе объединило лиссабонцев, не все горожане были честны и бескорыстны. Грабежи и преступления после катастрофы не прекратились. Напротив, они стали происходить чаще среди всеобщего хаоса. Больше всего де Орта Старший боялся за четырех женщин: жену, дочь, Анну и Зизи, ответственность за которых легла на него. На площади было небезопасно – прошлым вечером кучер Анны сообщил Андре Старшему, что дважды ему приходилось защищать экипаж от желающих его ограбить. Кроме того, многие бросали косые взгляды на лошадей, видя в них возможность выбраться из города или утолить голод. Конину теперь тоже ели.
И все же более всего Андре де Орта Старший опасался распространения болезней, которого невозможно было избежать, потому что под завалами по-прежнему оставалось множество незахороненных трупов.
Все это заставляло графа убедиться в том, что из Лиссабона необходимо уехать, причем как можно скорее. Вот только: как и куда?
Как и Андре Старший, Зизи весь прошедший вечер и всю ночь, думала о том, что делать дальше. Только, в отличие от де Орты, сильнее всего она беспокоилась о судьбе своей госпожи. Душевное здоровье Анны все ухудшалось. Бедняжка по-прежнему считала, что и она, и все вокруг мертвы. Она отказывалась от пищи, постоянно говорила об отце и матери, звала их и хотела пойти их искать. Зизи понимала, что Анне нельзя оставаться в разрушенном городе. Нужно было найти того, кто заберет ее отсюда. Наконец, Зизи поняла, кто их может спасти.
– К счастью, у моей госпожи есть родственники, которые не откажут нам в помощи, – утром сказала она Андре Старшему. – Герцоги де Норонья не оставят нас в беде. Они помогут нам выехать из Лиссабона.
Де Орта никак не ожидал, что ответы на мучившие его вопросы даст не кто иной, как служанка Анны. И все же предложение, стоявшее за словами Зизи, граф нашел не только разумным, но и спасительным. Он знал, что де Норонья очень богаты, что у них есть несколько усадеб по всей Португалии. Они должны были помочь.
– Только прежде, чем уехать из города, нужно забрать самые необходимые вещи из особняка Анны, – сказала Тереза, слышавшая разговор отца и Зизи. – Мы должны спасти ценности от мародеров. К тому же в дороге нам понадобятся теплые вещи и продукты – хотя бы на первое время.
Вскоре все направились к особняку де Менезеш. Андре Старший и его сын – пешком, а женщины – в экипаже, колеса которого тяжело и медленно катились по мелким обломкам. Большие приходилось объезжать.
К всеобщей радости и удивлению у входа в дом их встретил управляющий Грегорио душ Сантуш. Кроме него, в особняк вернулись двое слуг – конюх Луиш и кухарка Мария. Судьба остальных была неизвестна. Грегорио сказал только, что домашний врач погиб, его тело он своими глазами видел под завалами…
Немедленно управляющего послали с запиской к герцогам де Норонья. Тем временем Тереза, Андре, их отец и Зизи начали собирать вещи. Мария помогала им. Графиня Жуакина осталась в экипаже, чтобы присматривать за больной Анной.
Все, что необходимо было взять с собой, складывали рядом с выходом, около парадной лестницы. Вскоре туда были принесены тюк с одеялами и простынями, покрывала, шали, теплые кафтаны, мешок риса, кулек изюма, уцелевший на кухне большой круглый хлеб, коробка чая и чугунный котел.
Зизи положила в сундук золотые монеты и закрыла его на ключ, который вместе с самыми дорогими украшениями Анны спрятала под платьем, на своей необъятной груди.
Все собирались очень быстро, ожидая, что с минуты на минуты к особняку подъедет карета, которую послал за ними герцог де Норонья. Андре де Орта Старший в очередной раз выглянул в окно и посмотрел на улицу – она по-прежнему была пуста. Взяв с кухни найденные там фрукты и немного печенья, Тереза на подносе несла их матери и Анне. Увидев отца, остановившегося у окна, она сказала:
– Наверное, карета не может проехать… все улицы завалены. Надо еще подождать.
Граф тяжело вздохнул. Вместе с дочерью он вышел на улицу. Когда они спускались по ступеням крыльца, они увидели фигуру управляющего. Он возвращался пешком. Один.
– Герцог де Норонья велел передать, что ответа не будет, – сказал он де Орта Старшему.
Услышав эти слова, Тереза выронила из рук поднос. Серебро зазвенело, ударившись о камень. Красные яблоки покатились по земле.
– Что же нам теперь делать? – сказал Андре Старший, глядя на управляющего, но словно не замечая его.
Решение вновь подсказала Зизи, точно исправляя свою же ошибку:
– Нам ничего не остается, кроме как ехать в Серран, в Минью.
Вещи были уложены в экипаж Анны.
Управляющий обещал, что не покинет особняка де Менезеш:
– Можете быть спокойны, я буду следить за домом, – сказал Грегорио уверенным и твердым голосом. – Мы втроем, – он посмотрел на стоявших рядом Луиша и Марию, – наведем в доме порядок…. Понизив голос, он добавил: насколько это в наших силах.
Вскоре женщины разместились в экипаже: Тереза подсела к матери, а Зизи – к Анне. Андре Старший сел рядом с кучером и подвинулся, освобождая место для сына.
– Почему ты медлишь, Андре? – спросил граф, глядя на сына.
– Я остаюсь, – ответил тот таким тоном, что его отец понял – Андре не переубедить.
Не желая допускать слез и рыданий Жуакины и Терезы, де Орта Старший нарочито резко крикнул кучеру:
– Трогай!
Лиссабон тогда был открытой раной, из которой, точно кровь, текли потоки покидавших его экипажей, повозок и людей.