Что общего в словах фара, фото, феномен и фантазия

Василий Арантов
Что общего в словах фара, фото, феномен и фантазия? На первый взгляд – ничего общего, т.е. родства между этими словами нет и быть не может! С другой стороны, даже при поверхностном рассмотрении в словах фара и фото все-таки можно обнаружить едва заметную внутреннюю связь – она в ‘свете’! Фара излучает свет, а про фотографию мы ещё из далекого прошлого знаем, что это ‘рисование светом’ – давнее приключение про фотоувеличители, фотопленки, фотобумагу и разную волшебную фотохимию… Те, кому за 30, меня точно поймут! А для тех, кто эту историю не застал, или кого эта страсть обошла стороной, можно напомнить про школьные уроки по биологии и "фотосинтез", где нам рассказывали о том, как свет питает растения и дает им прибавку в весе.
 
Однако где же содержится информация про свет в самих словах? И при чем здесь тогда безудержная и феерическая 'фантазия' с запутанным и странным 'феноменом'?! Обратимся за помощью к греческому языку…

В древнегреческом языке основа \pha-\ имела семантику света и дала жизнь многим словам с родственным значением. От этой основы произошло греческое существительное [ph'aros] – рус. 'маяк', имеющее свое продолжение в русском 'фара'. Всему виной был, конечно, маленький остров Фарос, что возле египетской Александрии, но в семантике этого топонима уже содержится мысль об уникальном маяке – одном из семи чудес света.

Со словами фотография, фотопленка и фотосинтез дело обстоит еще интереснее – в них тоже присутствует древнегреческая основа \pha-\! Само по себе греческое существительное ‘свет’ имело две формы: [ph'aos] и [pho:s], где гласная [o:] – “омега”, была результатом элизии и заместительного удлинения для сочетания двух гласных [ao], но это уже детали… Главное, что это были две равноправные основы с гласными [а] и [о:]. Кстати говоря, собственные имена Фотиния (греческий предшественник русского имени Светлана) и Фотий в русской допетровской грамматике частенько писались через “омегу”, поскольку это соответствовало греческой орфограмме, ради которой гласная “омега” ещё активно использовалась в русском алфавите. Здесь также уместно вспомнить и о греческом Фаэтоне из мифа о солнечной колеснице. Таким образом, имена Фаэтон, Фотиния и Фотий имеют один и тот же корень и одну и ту же семантику, в основе которой есть образ ‘света’.
 
Теперь несколько слов о ‘феномене’. Русский термин является прямым заимствованием из греческого языка, где это субстантивированное (превращенное в существительное) причастие звучит как [phain'omenon]. Опустим интересную, но несущественную для данного контекста историю про инфикс в виде гласной [i] внутри корня, что обосновывает тезис о том, что, с точки зрения диахронического (исторического) словообразования, греческие корни слов фара и феномен тождественны – нам важно другое: в слове феномен также отчетливо проявляется семантика света и свечения.
 
Дословно на русский язык 'феномен' может быть переведен как нечто очевидное, видимое, проявленное или обнаруживаемое. Греческий аналог русской поговорки “нет ничего тайного, что не стало бы явным” звучит как “на свету (или на солнце) ничего не скрыть” – это как раз про феномен, т.е. на свету всё обнаруживается, перестаёт быть скрытым и становится ‘феноменом’. Именно поэтому выражения “скрытый феномен” или “тайный феномен” считаются речевой ошибкой, конфликтными словосочетаниями или оксюморонами, которые возможны только в качестве резкого художественного приёма, подчёркивающего конфликтность, противоречивость ситуации.

Плотно к ‘феномену’ примыкает и ‘фантазия’ со всеми её дериватами, т.е. производными: 'фантазировать', 'фантастика' и даже 'фантасмагория', хотя последнее – не исконно греческое слово, а лишь искусный французский неологизм эпохи просвещения, слепленный из двух древнегреческих основ, но такоё случается даже в наше время.

Древнегреческое существительное фантазия происходит от греческого глагола [phant'azomai] со значениями ‘показываться, появляться, представляться\представлять’, а если двигаться еще дальше в глубь истории слова, то восходит оно к глаголу [ph'ainomai], давшему жизнь известному ‘феномену’ – в этом родство ‘феномена’ и ‘фантазии’. Теперь об их принципиальном различии: ещё до того как фантазия стала ‘плодом воображения’ или даже ‘призраком’ (Платон: Софист 260c), а произошло это в греческой философии и литературе достаточно рано, термин означал вполне конкретные образы и впечатления от увиденного (Платон: Теэтет 161e). Всякие впечатления обычно как-то проявляются или обнаруживаются, становятся достоянием человека – именно об этом нам говорит слово фантазия, однако, в отличии от феномена, фантазия не принадлежит в полной мере общественности, не становится её достоянием, а сохраняется в мире психоэмоциональной сферы отдельного человека, отдельной личности. Поэтому фантазии бывают и “тайными”, и “скрытыми”, но только в отношении других. Для самого человека они обычно явные, видимые и условно понятные, т.е. на 'свету' – они есть личные миражи и ведения.

Греческое [ph'asis], перешедшее в русский язык в виде ‘фазы’, происходит от той же греческой основы \pha-\, что и все предыдущие слова, а появляется первоначально в качестве специального термина в древнегреческих трактатах по астрономии и астрологии, где оно значит всего лишь ‘появление или проявление’ небесного тела – его собственное лицо! А поскольку эти фазы в каждый момент времени отличаются друг от друга, в обиход постепенно пришло значение фазы, как момента времени.