ГОРЕ ВОРОНЫ - МАТЕРИ...
Рассказ
Основан на реальных событиях
В этот осенний день октября я как всегда вышла утром рано в парк напротив своего дома, где каждый день занимаюсь зарядкой, а потом гуляю по парку. Хоть я и не очень люблю осень, но её яркие краски не могли оставить меня равнодушной: словно лоскутное одеяло, голубое небо с обрывками белых облаков причудливых форм, казалось волшебным сквозь деревья с наполовину зеленой, наполовину желтой и красной листвой. А когда пролетали густые стаи птиц куда-то по своим неотложным делам, радости моей не бывало предела. Я очень любила смотреть, как они пролетают черным бисером по голубому небу... В парке ещё ярко цвели цветы красного, желтого и других цветов. Кусты были аккуратно пострижены, газоны с зеленой травой ухожены. И после своей зарядки я могла очень долго сидеть и любоваться всей этой красотой. Только когда я видела, как летят на землю уже оторвавшиеся от веток желтые листья, мне становилось очень грустно, словно это оборвалась чья-то жизнь...
Напротив моей скамейки на огромном дереве жила белка. Я однажды наблюдала картину, как когда она хотела спуститься на землю, видимо, в поисках корма, или ещё зачем-то, на неё налетела целая стая майнушек( индийских скворцов), этих очень склочных и драчливых птиц. Бедная белочка едва успела вернуться в своё дупло... В тот день, когда я думала об этой маленькой рыжей белочке, у меня начиналась депрессия: Боже, какой же жестокий мир ты создал!..
А сегодня... Сегодня вдруг прилетели две вороны, что-то посмотрели на дереве (возможно, своё гнездо), и тут началось такое! Они громко каркали, кружили вокруг дерева, улетали, снова прилетали, не переставая громко каркать. На их крики собралась целая стая разных птиц на дереве и все громко чирикали, словно, обсуждая происшедшее и выражая своё сочувствие воронам... Все точно как у людей! Вдруг одна из ворон куда-то улетела (видимо, это был отец), а вторая ворона - мать кричала как раненый зверь, кружила вокруг дерева, уходила и снова возвращалась. Видимо, не увидев своё дитя, или своих птенцов, приходила в ещё большее отчаяние. Я видела, как она билась об деревья, все также громко каркая, словно оповещая весь мир о своём тяжелом, непереносимом горе, прося о помощи неизвестно кого...
Я не могла смотреть на неё без слез: я сама мать, потерявшая своих детей в одночасье... Мне рассказывали потом, как я кричала раненым зверем, когда мне сообщили о гибели моих дочерей от рук подлого убийцы, как я билась головой о стенки, об пол, о двери, чтобы она разорвалась, и кончились мои душевные муки... Меня никак не могли успокоить и не пускали к дочерям... Только после того, как их обмыли и завернули в белые саваны, оставив открытыми лица, меня, уже потерявшую разум от горя, повели к моим любимым чадам: Боже, какие они были красивые! Аделина, моя старшая дочь двадцати четырех лет, беременная на девятом месяце, своими тонкими, выточенными чертами лица походила на Мадонну Рафаэля. Зариночка, моя младшая, двадцати одного года, лежала с блаженной улыбкой на своем красивом лице с огромными глазами в японском разрезе. Я не знала, как быть, что сделать, чтобы и меня также завернули в белый саван и положили между моими дочерями. И снова билась головой об пол изо всех сил, пока меня не удерживали и мешали мне сделать то, что я хочу. Мне оставалось только громко выть, как волчице, потерявшее своё дитя... Как потом мне рассказала одна моя знакомая, у меня были пустые, стеклянные глаза. Так и должно было быть, ведь я тогда потеряла смысл жизни: зачем мне жизнь без моих детей?!.. А когда мужчины уносили их на носилках, я бежала за ними босиком и кричала как бешеная, умоляя их не отнять у меня моих детей... А потом... У меня сорвался голос, говорить могла шепотом с хрипотцой. Потом я потеряла сознание, почти сорок дней была не в себе, опасались, что я потеряю разум... И начались мои бесконечные суициды. Но, увы каждый раз успевали спасти мою уже никчемную, никому ненужную жизнь... А когда не удалась моя сотая попытка суицида, я обратилась к Аллаху со словами: Я поняла, я песчинка в твоих руках, пока ты не захочешь, я не смогу уйти из этого стылого мира! Подчиняюсь твоей воле!
И вот уже двадцать семь лет живу после трагедии, выливая свою боль на бумагу, благо, она все терпит. Ибо я не люблю говорить о своем горе с людьми, не верю, что они поймут моё горе... Каждый месяц четвертого ( мои дочки были убиты 4 декабря 1992 года у себя в квартире), я иду на могилу к дочерям. Эта могила стала моей Меккой. Там я могу нарыдаться вдоволь, поговорить с дочерями, уверенная в том, что они меня слышат. И не поверите, мне становится намного легче на душе после таких визитов...
Крик вороны оторвал меня от моих мыслей. Она снова вернулась на дерево, может быть, надеясь, что найдет своих птенцов живыми невредимыми, думая, что весь ужас ей только приснился! Но, не увидев их, снова стала летать между деревьями, ударяясь об них своим небольшим тельцем. Она по- прежнему громко каркала, но голос у неё уже сел, и карканье получалось каким-то странным, хриплым, точно как мой голос тогда, после моей трагедии. А я глядела на неё и плакала: бедная ты моя, я не могу ничем тебе помочь, видимо такая у нас тобой горькая судьба! .. У тебя бедной не будет даже могилы твоих детенышей, где ты могла бы как и я, рыдать, плакать, кричать, облегчать душу... И вспоминала о том, как мы люди не любим ворон, особенно когда они каркают: мол, они кличут беду! А тут беда случилась с ней самой. А ещё думала о том, что у всех живых существ, включая и птиц, в том числе и ворон, есть душа: они так же, как мы - люди, чувствуют боль не только физическую, но и моральную. Наревевшись вдоволь глядя на горе вороны, я посмотрела на часы и увидела, что уже опаздываю на работу. И, оставив Ворону - Мать наедине с её горем, отправилась домой. Увы, я ничем не могла помочь ей, облегчить её горе. Если бы я могла говорить на птичьем языке, я бы рассказала ей о своей трагедии, о том, как я справляюсь со своим горем, так искусно скрывая его, что все думают, что я самый счастливый человек в мире!.. Я бы рассказала ей, что время не лечит, а только калечит. Материнское горе по потере своих детей никогда не утихает, рана только рубцуется, но все время кровоточит... Увы, ни она не понимала человеческого языка, ни я не могла разъясниться на её языке!.. Она не выходила у меня из головы. Я думала все время об этой несчастной Матери - Вороне и решила поделиться с тобой, мой читатель, с её, и заодно и со своим горем...
Амаль Ханум ГАДЖИЕВА
Душанбе, октябрь 2019 г.