От птицы к птице он передавался,
как нечто цельное, подарок дня.
А день, в растительность одетый,
от флейты к флейте шёл,
в полёты, открывавшие туннель,
через который ветер мог бы перейти
туда, где разрывали птицы воздух,
голубой и плотный, –
и вот явилась ночь.
Вернувшись из различных путешествий,
в подвешенном я состоянии находился, неопытный
меж географией и солнцем -
смотрел, как крылья действуют,
и как пернатым телеграфом
передаются ароматы,
сверху наблюдал тропу,
и вёсны, черепицу крыш,
и рыбаков, ловивших рыбу,
и брюки пены;
на всё это смотрел я с расцветающего неба.
Другого больше не имел я алфавита,
как только ласточек в полёте,
невесомой, сверкающей водицы
птички возбуждённой,
что вытанцовывает из пыльцы.