Алиса Алисова и Андрей Беляков
КАРТИНКИ
К РОЖДЕСТВУ
1.
Сидела кошка на окошке — смотрела на луну. И мимо вдруг, по лунной дорожке, проплыло нечто туманное, но из тумана торчали ручки и ножки и махали в воздухе, слегка загребая налево. Подошла хозяйка — вся такая воздушная, в кринолине, который мешал ей близко подойти к подоконнику, но зато прекрасно можно было все наблюдать в подзорную трубу. Поправив окуляры, она произнесла: «Нет, какое безобразие — заглядывать в окна к порядочным барышням, которые почти неглиже!» — Кошка недоуменно обернулась — из неглиже на хозяйке были только бигуди, все остальное — в полном порядке. Даже и золотая цепочка с кулоном-ангелом.
Нечто улыбнулось во весь туманный рот и маленькой ручкой послало воздушный поцелуй. И хозяйка, и кошка — каждая приняла его на свой счет. Воздушный поцелуй залетел в форточку и упал алой розой к ногам хозяйки. А кошке ничего не досталось... Она обиженно мяукнула, захлопнула форточку, фыркнула на хозяйкин кринолин, раскачивающийся перед самым ее носом, и спрыгнула с окна.
Вот и вся история.
2.
«Позавтракать бы неплохо», — подумалось вдруг Фее. Однако, с другой стороны, неплохо было бы также еще пару дней продержаться на диете, ибо затем следовало предстать перед Самим — и надо было быть в форме. А формы, прямо скажем, были у Феи фееричные — сказывались длинные новогодние праздники и многочисленные гости-родственники. «Да...» — задумалась Фея. «Как трудно жить! Мне ведь еще порхать положено — с табуретки я, пожалуй, еще и вспорхну, а вот с пола, да еще и с места, без разбега...». Заколебалась. «Ну, можно, конечно, в фитнес-клуб пойти...» Посмотрелась в зеркало. Зеркало молчало. «Никакой поддержки! Опереться не на кого!..». Зеркало вздохнуло и покрылось легкой рябью. «А вот это уже свинство — в любом случае я не рябая! У меня даже веснушек нет!» — На глазах Феи навернулись слезы, но передумали — и вернулись обратно.
В дверь постучали. Фея на цыпочках подошла к двери и замерла, приложив к ней ушко и не дыша. И вдруг услышала шепот: «Это я, твое истинное фейное отражение...». Фея радостно распахнула дверь — перед ней открылось во весь рост зеркало, а в нем — самая прелестная и самая воздушная из всех фей!
3.
Ветер неторопливо сгребал разбросанные во дворе после Нового года конфетти в кучки и считал: «Раз конфетти, два конфетти, три конфетти...» — в каждой кучке по сто конфетти. На третьей кучке он сбился со счета и выбился из сил. Подлетел Ветерок: «Ты что тут, дед, делаешь?» — «Конфетти считаю.» — «Кто ж так считает! — Вот, смотри, как надо!» — И Ветерок легко дунул на сложенные кучки — они взмыли вверх и веером рассыпались на облаках. Облака закачались, как взбитые пуховые перинки. «Ты испортил всю мою работу», — помрачнел Ветер, и облака стали наливаться темной синевой, готовой вот-вот обрушиться на землю. Конфетти притихли и не шевелились. «Да нет же!» — воскликнул Ветерок. — «Смотри, — на каждом облачке умещается ровно сто конфетти, сколько облачков — столько и конфетти, так гораздо легче считать!» — Ветер улыбнулся — синева в облаках стала таять. «Вот до чего прогресс дошел, Ветерок меня учить будет... Да... дела...» — «Ты только бабушке не говори — она любит, когда кучками разложено, по старинке...». — «Ну, что ты, дед! Я знаю — она ведь мне тоже сказала, что ты любишь кучками... А так-то я ведь видел — как ты одним махом весь снег на гору закидываешь!»
Ветер гордо распрямился, подхватил Метелицу под руку и степенно удалился в темнеющую улицу. Только его высокая прямая спина еще долго маячила сквозь снежную порошу.
4.
«Динь-дон», — пропел колокольчик на елке. «Дон-дон», — отозвался колокольчик покрупнее. — «Что ты расшумелся, еще раннее утро, все спят, да и бок у тебя облезлый — висел бы и молчал. В тряпочку.» — «Дон», — сердито повторил крупный колокольчик. «И что, что облезлый — зато хозяйка меня любит, я у нее с детства, а в детстве я был самый красивый и самый праздничный колокольчик!» — подумал про себя маленький колокольчик и затаился. В окно заглянуло робкое утро. По дому прошелестел тихий шорох. «Динь-динь!» — к елке подошла кошка и стукнула два раза лапой по маленькому колокольчику. Он упал на пол — и притворился спящим. Прошуршало что-то белое и мягкое, и хозяйкина рука протянулась к маленькому колокольчику: «Вот ты где! Ну-ка, непоседа, мигом на место!» И колокольчик был водружен на елку. Крупный колокольчик фыркнул и отвернулся. Детство выглянуло из-под елки и засмеялось — крошечные огоньки гирлянды наперебой затараторили, толкаясь и рассаживаясь по веткам. Крупный колокольчик хотел было приструнить их — надо вести себя как должно, как-никак Рождество на носу! — но тут на глаза ему снова попался маленький колокольчик: он сиял алым светом — как лепесток солнечного луча на снегу. Крупный колокольчик поблек и поник — но тоненькая серебристая дождинка потянулась к нему, и он, словно спохватившись и не веря случившемуся, отразился в ней золотым бликом. Елка закружилась, расправляя бархатное платье. Хозяйка проснулась: в доме пахло яблоками и корицей, елка была огромной, с потолка шел крупный снег, старинные игрушки светились и манили, лимонный кекс стоял на кружевной скатерти с длинными кистями, лежащими на полу, дымился кофе, а хозяйкина кошка в праздничном белом жабо сидела в кресле и мечтала мечты...
5.
Дрожание сфер. Тихий снег. «Ничего сегодня не придумалось», — подумал Ангел и слетел на землю. А на земле — пороша. Поздний вечер. В домах огни. «Ничего ведь не случилось, зачем я здесь? — Слетать разве за город». И за городом все тихо. Грустно стало Ангелу. Одиноко. «Вот ведь — и помочь некому». Сел на березу, перебрал перышки. Ветер задувает, пяточки голые. Спрятал под крыло. По очереди — иначе свалиться можно. Хорошо за городом. Никого нет. Звезды рядом. И небо. И снег другой — разговаривает. Только очень тихо, совсем. «Конечно, всегда есть кому помочь, но никто не просит.» А без просьбы трудно понять. Можно, конечно, услышать, но... «Может быть, так лучше?». Ведь Ангел приходит не навсегда. А только для спасения. Нельзя спасать всю жизнь. «Вот тогда — нужен ли я?» — рассуждал Ангел сам с собой, сидя на ветке и разглядывая ночное небо, на котором уже ничего нельзя было разглядеть, потому что оно закрылось облаками. Но какой-то приглушенный, почти невидимый свет лился с высоты. Упала шишка. Ангел поднял ее и положил на забор — «вдруг белка придет и найдет ее, а на земле занесет снегом...». Другой работы в этот вечер у Ангела не нашлось.
6.
Маленькие следы на снегу — непонятно чьи. Непонятно откуда начинаются — и непонятно где заканчиваются. Будто венок из следов. Снег выдуло — как бархан из песка в пустыне. Фея подобрала платьице и прокралась к дому, стараясь не наследить. «Интересно, кто здесь живет?» Заглянула в окно. Окно не откликнулось, осталось темным зеркалом. «Ну, вот — опять не получилось чудо сделать.» Только слышно было, как в доме идут часы. «И куда они спешат? — Всегда. Наверное, скучно куда-то вечно спешить.» Фея задумалась. Вот она никуда не спешит. Праздник — сам придет. Если захочет. А не захочет — так и без него не скучно. Праздник немножко обиделся — «меня всегда ждут!». — «А что его ждать, — подумала Фея, — его же всегда можно придумать. Придуманный праздник ничем не отличается от праздника, которого ждут, — даже лучше». — «Тогда я не приду!». Фея подумала-подумала и сказала: «Нет уж, приходи, пожалуйста. Я придумаю в другой раз!».
7.
Свет падал и падал — как падает снег. Один раз. Один час. В году. Можно загадать желание — любое. И желания загадываются, загадываются... Так много загадывается — что даже не успевает загадаться. Шумно и бестолково. Фея и Ангел стояли у окна и смотрели на звездопад загаданного. Нужно было выбрать только одно — самое-самое. Но ничего было не разобрать в этом густом шелесте. Только одна снежинка опустилась рядом с ними. Неслышно совсем. «Вот, наверное, оно, самое главное!» — хором подумали Ангел и Фея. «Ты какое желание?» — одновременно спросили они снежинку. Но та улыбнулась — и расстаяла. Не было у нее желаний — все и так было прекрасно, как только возможно и невозможно! «Но ведь так, наверное, не бывает, — неуверенно подумала Фея. — Вот ведь, расстаяла же.» — «Бывает, — возразил Ангел, — я уже видел это много раз.» Фея посмотрела на него и улыбнулась: Ангелу — виднее. Поправила свой кринолин, взяла на руки кошку и отошла от окна.
8.
Фея сидела около елки, потрескивал камин; Праздник все-таки пришел. И им двоим было очень уютно. Фея смотрела в огонь, и ей рассказали одну очень правдивую историю, которая очень походила на сказочную. «Давным-давно, когда одна страна была разделена на две, жила-была одна маленькая девочка. Домик ее семьи находился на окраине небольшого городка, возле одной воинской части. А в той воинской части каждый вечер играла музыка. Музыка доносилась немного издалека — казалось, будто из темного леса, который начинался прямо за городком. Девочку укладывали спать — и она представляла, как отправляется гулять в этот необычный лес, а чтобы не было страшно — ее сопровождает маленький сказочный музыкант, который неслышно дирижирует целым оркестром. Музыка то наплывала, то удалялась — на ней можно было качаться, как на теплой волне... И девочка под нее засыпала. Так повторялось каждый вечер. И каждый вечер к ней приходил маленький музыкант — совсем крошечный, но во фраке и с дирижерской палочкой, и она снова плыла над лесом и дальним озером на легкой баюкающей волне... Девочка выросла, страна стала другая, воинской части уже давно не было. Она забыла эту музыку; другие, взрослые, заботы ее окружали. И вдруг случайно — она услышала свою колыбельную, когда ее любимый дзюдоист Гюнтер Нойротер проиграл Сергею Новикову на Олимпиаде в Монреале.»
«Немного грустная история,» — подумала Фея. — «Нет, — поправил ее Ангел (Фея и не заметила, что он давно уже примостился на скамеечке рядом). — Что было дано однажды — остается навсегда, и навсегда остается спасением».
…..................