- Солевой раствор внутримышечно квантум сатис.
- Сделано, - кивнул Уилсон, отбрасывая последний шприц в металлический поддон.
- Так, край обработан, лишнее я удалил. Можно зашивать.
- Возьми лучше шёлк.
- Ну, нет у нас здесь шёлка – кто же знал!
- Шёлк прочнее.
- Шёлк может прорезать край – тогда всё насмарку. Внутренности все вывалятся.
- Ну, сделай пару лишних швов – ей же не на подиум.
Хаус примерился было трёхгранной хирургической иглой, но остановился в нерешительности:
- Слушай, Уилсон, давай ты, я уже сто лет не держал иглодержателя в руках, а ты оперировал только на прошлой неделе.
- Не прибедняйся. Наружний же шов, на кожу – это тебе не сосуд герметизировать.
- Ты же не хочешь, чтобы он разошёлся в самый ответственный момент. Она же погибнет – не понимаешь?
- Время, - сказал Уилсон. – Нельзя, чтобы температура повышалась до бесконечности. Давай сюда иглу.
Он склонился ниже и вонзил иглу точно в край.
- Чем ты кожу обработал? Скользит.
- Коньячным спиртом – не карболкой же мне было её обрабатывать!
- Неандерталец, - проворчал Уилсон, но вполголоса, и продолжал шить.
- Не обрезай концы, - предупредил Хаус. – Нужно, чтобы и после мы могли найти швы.
- Ладно, не буду. Света больше!
Хаус повернул яркую лампу так, что свет упал точно на руки Уилсона
- Ну, всё,- наконец, выпрямился тот. – Давай её в духовку.
Рождественская индейка была надёжно зашита.