Надо мужественно переносить все, что случается, ибо то, что мы считаем случайностью, на самом деле происходит закономерно!
Сенека
1
Краешком глаз она следила за реакцией проходящих мужчин, держа губы в лёгкой улыбке, для поднятия настроения. Однако, никто не отвечал на улыбку, даже если мимоходом скользил взглядом по её ожидающе-одухотворенному лицу. Таким она представляла свое лицо, но повернув голову к витрине, увидела усталую, с потухшим взглядом женщину средних лет.
Новые туфли, купленные дополнением к пиджаку от итальянской фирмы, сильно жали, а приобретенные по совету подруги джинсы на размер меньше, сдавливали живот.
Решив больше себя не мучить, она поискала глазами заведение, где смогла бы немного передохнуть.
День клонился к вечеру. Сентябрьское солнце бросало на тротуар причудливые тени. Стекла проезжающих машин слепили глаза. Она остановилась, открыла сумку, осторожно двумя пальцами достала футляр. Дужки очков привычно легли за уши и мир приобрел однообразный коричневатый оттенок. Настроение начинало уверенно приближаться к нулю.
«Чашечка кофе с пирожным подкрепит силы», — подумала она, зайдя в кафе. К ней тут же подошла худенькая девушка, улыбнулась, проводила за круглый столик, отгороженный с двух сторон перегородками. Светильник, вырывая из полумрака ограниченное пространство, придавал интим. Она заказала чашечку кофе, пирожное и предалась своим мыслям.
Последние восемь месяцев в её сердце поселилась тревога. Муж начал приходить за полночь, засиживаясь по его страстным уверениям, на работе по причине срочных дел. Она поделилась своими переживаниями с подругой, и та уверенно заявила: никаких сомнений — Игорёк загулял и тебе срочно нужно искать замену, а то окажешься, — сама понимаешь в каком месте.
С мужем они прожили душа в душу шесть лет. Единственное, что омрачало их брак, так — это отсутствие детей.
Неделю назад Игорь пришел под утро, лег на диван и сразу уснул. Отоспавшись и поев, объяснил свое ночное отсутствие очередным авралом. И тут она по-настоящему забеспокоилась. Позвонила подруге. Той не оказалось дома, а наговаривать на автоответчик ей не хотелось.
Отпив маленький глоточек кофе, она посмотрела по сторонам. Слева от неё, сидела пара: интеллигентного вида мужчина с жиденьким хвостиком седеющих волос, перехваченных на затылке резинкой, что-то тихо говорил совсем юной девушке, глядя ей в глаза.
«Художник, — решила она, — уговаривает позировать. Вот если бы написал мой портрет…», — и, подхватив сумку, направилась в туалетную комнату, по дороге услышала: христианское непротивление злу — это буддизм по-русски, правда, исключающий колесо сансары. «Очередной проповедник пудрит мозги», — мелькнула мысль.
В туалете никого не оказалось. Она подвела карандашом брови, добавила тени на веки, припудрила щеки, светлой помадой подкрасила губы, улыбнулась, открыв ровные зубы. Возвращаясь на свое место, обнаружила, что художник с юной музой исчезли.
Зря старалась. Ничего не изменится. Ей никто не нужен, кроме любимого мужа.
Вздохнув, она осторожно положила кусочек пирожного в рот, не замечая вкуса, проглотила, запив глоточком чуть теплого кофе и вдруг услышала за перегородкой голос подруги:
— Ну сколько мы ещё будем мучиться? Я устала. Твоя нерешительность ставит меня в неловкое положение. Я делаю все возможное и даже больше. Думаешь мне легко?
Обрадовавшись, она хотела было встать, подойти к подруге, но, её остановил голос мужа.
— А думаешь мне легко? — с волнением говорил Игорь, — я даже ночевать не пришел на прошлой неделе. По твоему совету, впрочем, а она молчит и даже не спросила…
— Но когда-то ей придется узнать о нас? Сколько можно тянуть? — не дала ему договорить подруга.
— Я не могу… Она меня ни в чем не упрекает, не устраивает сцен и…
— Ты что не понимаешь? Это только потому, что ищет тебе замену. Что я Ирку не знаю? Еще та змея. Тихой сапой, тихой сапой… Себе на уме. Одним словом — Тихоня. В школе её так и прозвали. Только и слышала, — а где сегодня твоя Тихоня? А твоя Тихоня сидит в библиотеке. Твоя Тихоня в столовой… Так вот. Слышишь? Она по-тихому найдет мужика, а тебе —отвал. Не заметил разве перемену? Накупила дорогого барахла, осветлила волосы, ходит на шпильках.
— Она же женщина. Женщины любят наряжаться.
— Надоела мне твоя Ирка звонками! Только и слышу: Игорь много работает, Игорь сегодня ночью пришел. Я ей прямо так и сказала — загулял твой Игорёк.
— Не могу признаться. Понимаешь, она молчит. Молчит, улыбается и смотрит, улыбается и смотрит...
Дальше Ира не слушала. Встала, как в тумане подошла к стойке, молча расплатилась, вышла в прохладу улицы, медленно поковыляла на своих шпильках. Шеки её горели, сердце колотилось, готовясь выскочить из груди, мысли путались.
Подняла руку, машина остановилась, назвала адрес, сжалась в комочек на заднем сиденье, стараясь согреться. Водитель пытался заговорить, но почувствовав её настроение, понимающе умолк и, когда она спросила сколько должна, только махнул рукой. Она все же сунула ему какую-то купюру.
Ключ никак не хотел попадать в замочную скважину. Войдя, сразу прошла на кухню, налила в чашку воды, открыла пузырек с валерьянкой, отсчитала пять таблеток, положила на язык, запила водой. Затем быстро разделась, встала под душ, замерла под струями приятной, согревающей воды, смывающей косметику, усталость, напряжение от полученного стресса. Вытерлась, высушила феном волосы, распласталась в постели.
Сквозь сон слышала, как пришел муж, как он мылся под душем, как лег рядом, стараясь не разбудить её.
Утром, едва проснувшись, пошла на кухню, достала пузырек с валерьянкой, отсчитала пять таблеток, подумав, добавила ещё две. Приготовила завтрак, накрыла на стол, муж быстро поел, сказал, что и сегодня аврал, чмокнул в щечку. Закрывая за ним дверь, она слышала шум удаляющегося лифта.
Муж вернулся под утро, принял душ, стараясь не разбудить жену, лег в постель. Что-то его насторожило. Повернулся, осторожно пошарил рукой. Рядом никого не оказалось. Минут пять лежал на спине, тупо уставившись в потолок. Потом резко поднялся, включил свет, обошел несколько раз квартиру, заглядывая в шкаф, под кровать, кладовку, беспомощно опустился на стул, снял трубку, трясущимися руками начал набирать номер подруги жены.
2
Мерно стучали колеса. Красками увядания, сникшими под нудным моросящим дождем, прощалось бабье лето. Послышался звон посуды. Проводница разносила вечерний чай.
Ирина заплатила, получила стакан в подстаканнике горячей коричневой жидкости. Есть по-прежнему не хотелось. Медленно размешивала ложечкой сахар. Ждала, когда остынет и можно будет проглотить очередные семь таблеток валерьянки.
Хорошо бы вот так ехать и ехать, засыпать, просыпаться и снова засыпать, покачиваясь в такт движению, не о чём не думать. Но не думать, не получалось. Непрошенные мысли лезли в голову, крутились, как колесо обозрения. Правильно ли она поступила? А что ей оставалось делать? Учинить скандал? Боже! Это так банально.
Тысячи книг излагают сцены выяснения отношений — бьётся посуда, закатываются истерики, описываются обмороки, пощёчины, мордобои, убийства. И всё — на почве ревности.
Ей надо справиться со своими чувствами. Она уезжает, растворяется, как писал Бродский в одном из стихотворений, — в перспективе. И пусть любят друг друга и пусть будут счастливы.
Она допила чай, поднялась на верхнюю полку. Закрыла глаза, постаралась расслабиться. Соседи по купе, двое пожилых мужчин, разложили на столике отварную курицу, соленые огурчики, помидоры. Аромат от куриного мяса, съедаемого под хруст огурцов подействовал на рецепторы вкуса, передал сигнал мозгу, а тот в свою очередь, дал команду срочно искать пищу.
Ей пришлось подчиниться, спуститься с полки, переходить из вагона в вагон, открывать и закрывать тяжелые двери, попадая то в духоту, со свойственными поездам запахами, то в прокуренный тамбур.
В ресторане царил относительный покой и даже уют. На столиках — белые салфетки, столовые приборы, в вазочках розы. Ира поискала глазами свободный столик, села.
За окном быстро темнело. Колеса выстукивали однообразный ритм. Подошла официантка. Протянула меню, сказав, что остались котлеты и бефстроганов из телятины. Зачем тогда меню, если всего два блюда? Она заказала котлеты, начала рассматривать посетителей. Её внимание привлекла пара влюбленных. Казалось, — их связывает невидимая энергия, объединяя, делая чем-то похожими друг на друга. Как брат с сестрой. Вот так и бывает. Сначала — любовь, а потом… Она промокнула глаза бумажной салфеткой, наклонилась над тарелкой, подцепила вилкой кусочек котлеты и услышала:
— Разрешите?
— Да, пожалуйста, — ответила, не поднимая глаз.
— Места все заняты. А вы одна… Простите, если помешал.
— Да нет. Не помешали. — Взглянула. Перед ней стоял мужчина лет пятидесяти. Густые русые волосы, тронутые сединой, серые внимательные глаза. Голубая в белую полоску рубашка с закатанными по локоть рукавами, открывала загорелые руки.
— Вы расстроены? Вас кто-то обидел? — Спросил мужчина, присаживаясь.
Подошла официантка, улыбнулась, ласковым голосом сообщила: остался только бефстроганов с картошкой. Мужчина сделал заказ.
— И всё же, извините за назойливость. Что-то случилось?.. Хотите, не отвечайте, — чуть улыбнулся, — а роза увядает.
— Да нет. Всё хорошо… Так, вспомнилось. А розы вообще-то долго не стоят.
— По вашему виду совсем не похоже.
— О чем вы? — не поняла Ира.
— О ваших переживаниях. Вы же знаете. Психологи советуют о плохом не вспоминать и о будущем мыслить исключительно позитивно. Иначе, портится настроение, организм не вырабатывает необходимые гормоны, а там и до болезни недалеко.
— Читала, не получается. Как это поточнее сказать? Нахожусь в плену своих чувств.
— Да… чувства — они такие.
— Какие?
— Сами знаете. Ими трудно управлять. Бывает и вовсе невозможно.
— Так уж и невозможно? — Откинулась на спинку стула, внимательно посмотрела на мужчину. — Давайте знакомиться. А то разговорились о чувствах, а не знаем с кем беседуем.
— Извините. Сразу не представился. Сергей.
— Очень приятно. Ирина. Можно — Ира.
— И мне очень приятно. Извините за нескромный вопрос. Куда держите путь?
— В Ейск.
— Надо же! И я в Ейск. Странное совпадение. Отдыхать?
— Не знаю. Там посмотрим.
— Насовсем, значит? — Поискал глазами официантку. Заказал бутылку красного вина. — Ну что? За знакомство, Ирина?
— Мне чуть-чуть. — Показала пальцем сколько ей налить.
— Хорошо. — Разлил вино, поднял бокал. — За вас. Чтобы всё сложилось наилучшим образом. А я, вот, живу в Ейске. Так что могу быть вашим гидом. Вы заказали по Интернету жилье?
— Не успела, но думаю в конце сентября — не проблема.
— Согласен. Смотря по какой цене.
— Мне по дешёвой.
— По дешёвой не получится. Налить ещё?
— Нет, спасибо.
— Ну, может, ещё чуть-чуть?
— Хорошо, Сергей. Только совсем чуть-чуть. — Раскраснелась, в глазах появился блеск, что сделало её ещё более привлекательной. — Интересно узнать… Почему это по дешёвой не получится?
— Всё очень просто. Держат цену. Каждый стремится сдать подороже, хотя жильё того и не стоит. По Интернету тоже можно влипнуть. Дёшево не получится, в любом случае. Вам, Ира, на какой срок?
— Ну… положим… на месяц.
— Отлично! Если хотите, я помогу. У меня есть хорошая знакомая. Тётя Валя. Попрошу, — сдаст по самой подходящей цене и до пляжа недалеко. Не советую снимать номер в отеле. За месяц набежит огромная сумма. У тёти Вали не так комфортно, но экономно.
— Спасибо! Конечно, у тёти Вали.
— Налить ещё? — Поднес горлышко бутылки к её бокалу.
— Нет, нет не надо. Я быстро пьянею, — прикрыла бокал ладошкой.
— Ира! Ерунда. Слабенькое винцо. За то, чтобы всё удачно сложилось, а?
— Хорошо. Чуть-чуть. Совсем чуть-чуть. — Неохотно убрала ладошку. Трапезу закончили в молчании.
Официантка принесла счет. Ира достала кошелёк, но Сергей, после недолгих препирательств, заплатил за двоих. Вместе вышли из ресторана. Теперь ей было легко преодолевать переход по вагонам. Сергей открывал тяжелые двери, пропускал её, закрывал снова.
Остановились в тамбуре вагона, в котором ехала Ира. Сергей попросил разрешения, закурил. Снова поинтересовался почему она плакала. Неожиданно для себя Ира начала рассказывать, чувствуя, как комок подступает к горлу, становится трудно дышать. Сергей слушал с серьёзным видом, изредка задавал вопросы.
— Неужели вы ни о чем не догадывались?
— Не догадывалась. Нет. И в голову не приходило. Как он мог? А она? Подруга, на всю жизнь. Я потеряла сразу и мужа, и подругу детства, — отвернулась, её плечи начали вздрагивать. Он молчал. Ждал, когда она успокоится.
— Представляете, я же всё ей рассказывала. А она… — Ира всхлипывала, задыхалась, как, бывало, в детстве от горькой обиды, — а она… Я случайно услышала их разговор в кафе, а так бы до сих пор ничего не знала.
— Да… Жизнь — жестокая штука. Надо быть готовыми ко всему. Вы молодая, у вас вся жизнь впереди. Вот… на минуточку, представьте себя француженкой. Француженка уж точно не стала бы так убиваться. У них все проще. Начали бы жить втроем и дело с концом. Зачем же так страдать? Да и у нас бывает. Взять, хотя бы, Маяковского и Лилю Брик с Осипом. Ира, смотрите легче на жизнь.
— Вам легко говорить. Они обманывали, за спиной, понимаете? За спиной! Держали меня за дуру.
— Всё равно, не стоит так страдать. Я понимаю. Сейчас вам тяжело. Через год, вот увидите, забудете и думать.
Она неожиданно уткнулась лбом в его грудь, замерла. Тот развел руки, не решаясь обнять её за плечи.
— Всё будет хорошо, всё будет хорошо, — повторял и повторял Сергей.
— Простите, простите меня, Бога ради. Простите, пожалуйста! — Опомнилась, вытирая ладонями слёзы, виновато пробормотала, — не знаю, что со мной. Вот… расклеилась. Нагрузила вас.
— Всё хорошо. Всё будет хорошо, — снова растерянно повторил он.
— Простите и спасибо. Мне неловко как-то… Вот такая банальная история. Простая случайность. Могла бы зайти в другое кафе.
— Правильно говорите! Банальная история. Таких историй считать, не пересчитаешь. Но ведь не зря говорят, что не делается — всё к лучшему.
— Правда? Вы так думаете? Как бы мне хотелось поверить вам, — с тоской в голосе произнесла Ира, закусив нижнюю губу, отчего стала чем-то похожа на провинившуюся школьницу.
— Я не думаю, уверен — всё к лучшему! На себе ни раз проверил.
Поезд набирал ход. От качки они с трудом удерживались на ногах. Случайные прикосновения казались оправданными, хотя и несколько смущали.
3
Море… Какое оно? Разное, неповторимое и прекрасное. Да, именно — прекрасное! Лучшего слова не найти в богатом русском. Прекрасное, потому что дает силы ослабевшему телу, глазам — простор горизонта, чувствам — свежесть восприятия, душе — надежду.
Ира стояла на берегу, смотрела и не могла насмотреться, вдыхала и не могла надышаться. Босые ступни омывала легкая волна. Она не замечала ракушек, камней под ногами, водорослей, оставленных приливом, мусора, оставленного людьми. Она встречала восход! Солнце, начало показывать ярко жёлтый бок огненного круга, окруженного сияющей золотой короной. Утро, растворяя остатки тьмы, наполнялось светом, открывая возможность наблюдательному взгляду разглядеть мелкие детали, ослабляя приоритет крупных.
Мимо неё пробежал парень, оглянулся, помахал рукой. Чайки тяжело взлетали, перекрикивались гортанно протяжными неприятными, режущими слух, звуками, напоминавшими всхлипывания.
Заканчивалась вторая неделя пребывания Ирины в Ейске, где она успела хорошо освоиться. Тетя Валя, как и говорил Сергей, взяла за комнату мизерную плату. «Почему?», — задавала Ира себе вопрос и не находила ответа. Снятая ею комната располагалась на втором этаже с отдельным входом со двора по пристроенной лестнице. Недостаток — во второй половине дня становилось буквально нечем дышать. Крыша сильно нагревалась. Но Ирину всё устраивало, тем более что она могла пользоваться маленьким холодильником, плиткой и посудой.
С каждым днем Ира чувствовала себя лучше и лучше. Энергия солнца, воды, воздуха и атмосферы города благостно влияли на её организм. Утрам она шла на море, наслаждалась пейзажами, тишиной, одиночеством.
Незатейливый завтрак готовила на плитке. Обедать, чаще всего, предпочитала в кафе. Полюбила вареники, ела их каждый день. На рынке покупала фрукты.
Перебои с водой и подачей электроэнергии, поначалу, воспринимала панически, но вскоре приспособилась и перестала расстраиваться по этому поводу. Днем гуляла в парке имени Поддубного.
Однажды она увидела Сергея, идущего с девушкой. Бросилась бежать, но приблизившись, поняла, что ошиблась. Расстроенная, опустилась на скамейку, не желая признаться себе, что хочет его встретить, поговорить, расспросить о жизни. Ведь она ничего о нем не знает. Раскрыла ему душу, разревелась. Он же помог ей и словом, и делом, а потом исчез, чего она никак не ожидала. Проявил явный интерес и исчез. Такого не бывает. Неужели она ему ничуть не понравилась?
Она стала всё реже и реже вспоминать о происшествии в кафе. Новые впечатления, новые заботы переключили сознание, не оставляя времени на тяжелые воспоминания. Да и Сергей сказал, — что не делается, всё к лучшему.
Сергей… Вот о нем она, почему-то, думает всё время. И, даже не выдержала как-то, спустилась вниз и спросила осторожно, будто её вовсе не касается, а так, для праздного любопытства, тётю Валю, которая готовила борщ и нарезала мелко лук, отчего глаза её слезились и ей приходилось то и дело активно моргать, а слёзы смахивать тыльной стороной ладони:
— Тётя Валя, извините, кем вам приходится Сергей? — Тётя Валя шмыгнула носом и с поддевкой, как показалось Ирине, пропела. Именно пропела, выделяя гласные звучным приятным голосом.
— Ой, милая, с чего это ты, а-а-а? Интересуешься?
— Я? Ой! Нет… хотела узнать почему вы так мало с меня взяли за проживание? Если бы не Сергей…
— Если бы не Сергей, — прервала её тётя Валя, — пришлось бы тебе, милая, заплатить раза в три больше. — Прикрыла кастрюлю крышкой. — Может чайку попьём?
— Спасибо. С удовольствием, — радостно ответила Ира.
К чаю тётя Валя подала варенье из айвы. «Свеженькое, только вчера сварила. Каждый год варю. Пробуй, пробуй, не стесняйся». Ира похвалила варенье и, не зная, как вывести разговор на Сергея, задала вопрос:
— А зимой здесь холодно? Какая обычно температура?
— В основном плюс. Бывает сильный ветер. Снег выпадает два, три раза, быстро тает. Решила остаться? Надо потеплее одеваться из-за ветра. Я больше зиму люблю. Духота меня изматывает. Вот сейчас самое отличное время. Не жарко и не холодно.
— Да… и мне очень нравится. Только вот…
— Скучно?
— Да нет, не скучно.
— Была в «Дельфинарии»?
— Собираюсь.
— А вареники ела?
— Каждый день. Вкуснотища!
— Еще в блинную сходи.
— Обязательно схожу. Мне очень парк нравится.
— Да. Парк у нас хороший. Так ты хотела узнать о Сергее? Налить ещё?
— Пожалуйста, — Ира смущенно улыбнулась, опустила глаза, зачерпнула ложечкой варенье.
— Слушай, — тётя Валя вздохнула, — мы с его мамой учились в одном классе, дружили. Она быстро вышла замуж, заочно училась в педагогическом институте, я оставалась с Сережей, когда она уезжала на сессию. Сергей и привык называть меня тётя. Жизнь у Галины не сложилась. Муж загулял, да и уехал с одной из отдыхающих. Только его и видели. А Галя-то любила и всё страдала. Поработала лет десять учительницей после окончания института, да и заболела. Сергею было лет пятнадцать, кажется. Да, вроде так. Он ухаживал за матерью, гулять выводил, убирал, стирал, готовил, заканчивал вечернюю школу, а, когда похоронил её, — у тёти Вали потекли слёзы, уже не от жгучего лука. Она их смахивала тыльной стороной ладони.
— Тётя Валя, не рассказывайте дальше, а то вы расстраиваетесь.
— Нет, нет. Расскажу о Сереже. Выучился на инженера-строителя, женился, но неудачно. Повторилась история с матерью до наоборот. Родился у них с Лизкой сын и та, когда Андрюшеньке исполнилось шесть лет, укатила с одним из отдыхающих в Москву. Вот такие дела.
— Банальная история, — Ира закрыла лицо руками, — ничего не скажешь, банальная история, повторяющаяся чаще, чем хотелось бы.
— Да и сына бросила на Сергея. Без матери-то каково? Так Сергей и за мать, и за отца и мне помогал, чем мог. Вот и комнатку из чердака соорудил, отдельный вход сделал и лестницу пристроил. Денег ни копейки не взял. Тётя Валя, говорит, у тебя пенсия мизерная, концы с концами не свести, а так все же будет на хлеб с маслом. Я, правда, сдаю летом свою комнату, а сама в сарайчике перебиваюсь. Да жильцов сложно найти. Приезжают на неделю, две. Редко на месяц. Вот и кручусь. Сейчас же конкуренция. Все, у кого есть возможность, сдают всё, что возможно. В девяностые здесь приезжали толстосумы, скупали недвижимость, переоборудовали в гостиницы, рестораны, гостевые дома, так что сдавать стало намного труднее. Так вот и живу. У меня никого кроме Сергея. Он мне, как сын. Умирать буду отпишу на него свою хибару. Чего это я разоткровенничалась, — всплеснула руками тётя Валя, — вызываешь ты доверие. Никому не рассказывала, а тебе выложила, как на духу. И, знаешь, зови меня, Валя, А лучше — Валентина.
— Хорошо, Валентина. И у меня получилась банальная история. Муж изменял мне с подругой, а я и не знала, а, когда узнала, поехала, как говорят, куда глаза глядят. Случайно разговорились с Сергеем. Он привел меня к вам. Спасибо ему. Мне бы хотелось поблагодарить его лично, но я не знаю ни адреса, ни номера телефона. Он, ведь, меня спас в прямом смысле этого слова.
— Понимаю, понимаю. Увижу Сережу, спрошу разрешения.
— На что? — Непонимающе взглянула Ира.
— Разрешение на адрес. За ним многие увиваются. Только после того случая с женой, он не смотрит в сторону женщин. Подлить ещё горяченького? — Рукой потянулась к чайнику.
— Спасибо. Пойду я.
— Иди, иди. Предупреди за неделю, если съезжать надумаешь.
—Да, да. Предупрежу. Только мне ехать некуда. Попробую поискать работу здесь.
— С работой у нас не очень. Город небольшой, желающих много.
— Сложно всё, сложно. Попробую.
— Попробуй, милая, попробуй. Горемычная ты, моя. — И по её лицу снова потекли слёзы. Слёзы жалости.
Ирина шла к морю и думала, какая все-таки сложная жизнь. Почему так много людей страдают? Хороших людей, добрых, отзывчивых? У каждого своя судьба? А можно ли судьбу изменить к лучшему или остается идти по предписанному пути и не роптать? Да и что такое счастье? Краткий миг? Счастье в преодолении препятствий по пути к своей цели? А какая у нее цель? На этот вопрос Ирина не могла ответить.
Продолжение следует