Мы, маленькие жители села,как принято сейчас говорить: его будущее, делали из
репертуара странников и зеков своего рода, концерты. До безобразия гримировали
красной свеклой щёки: чем больше - тем лучше, пудрили известковой побелкой носы
со стены, собирали по деревне цыганские платки с махрами, облачались во всё это
диковинное и самим себе очень даже нравились, да и публике- тоже, судя по их
реакции.Нас ценил зритель: смеялся и плакал от эмоций, мы их "доставали до
печёнок",как они признавались потом друг другу:вынимали из них "из души - три
души".
Особенно всеми была любима наша родненькая Тамбовская "Матаня", при коей зритель
не мог сдержаться и "шпарил" с нами на перегонки:
Ах,матаня ты, матаня
Вся ты заматалася
Было сорок килограмм
А семьдесят сталося
А из зала:Ах,тамбовская матаня
До чего же милая
На тамбовскую матаню
Я сменяла б милого
После такого задорного отплясывания с дробями, артист лез со сцены к зрителю,
это можно назвать - работа с залом и жалобно протянув руку выводил:
На могилке галки крачут
Родители крепко спят
Знать судьба моя такая
Все окошечки считать
"Хозяюшка подай Христа ради кусочек хлебца несчастному на пропитание" и с
протянутой рукой обходил публику, сделав прискорбное лицо.
Давали, обычно, семечки. Артист низко кланялся,крестился и вновь лез на сцену
для исполнения следующего номера.Сцена была на двух, рядом поваленных деревьях,
поэтому артисты часто застревали и спотыкались, но зритель их вытаскивал из
расщелины и они вновь шли Вабанк.
Всё это исполняло юное дарование нашей деревни, его завтра и очень этим горди -
лись, особенно, когда благодарные зрители вставали и низко нам кланялись.
(За работу, чтоль). А мы кланялись им.
Концерты ставились в тёплое время года, начиная открытием сезона - с Пасхи.
Артисты по сто раз обегали каждый дом, оповещая о предстоящем торжестве.
Программа обновлялась редко: когда то,кто то придёт с тюрьмы и внесёт новенькое
в репертуар местной труппы, но по просьбе зрителя выступали регулярно и запол-
няемость зала не имело проблем.
А, случись,если какая нибудь баба Маня запаздывала, её все терпеливо ждали, а
сами актёры, уже костюмированные, так сказать, при параде, гоняли за ней персо-
нально, по дороге впридачу её отчитывая за разложение дисциплины.
Бедная баба Маня оправдывалась как могла перед лицом своих товарищей:"Да кудай
то юбку забельшила с того разу - никак не найду, памяти совсем нету".
Но всё разрешилось благополучно, концерт проходил с успехом.
А мне бабушка, после, доставала осколочек сахара, отряхивая от махрушек и тихо
говорила:"Ты была лучше пре лучше всех" Прямо выше всех наград эти слова.
Позже, в наш репертуар, по велению времени, входило новшество, мы - инсцениро-
вали: Хор:Сидит кошка на окошке
К ней подходит бригадир
Иди, кошка на работу
А то хлеба не дадим
Кошка:А чего туда ходить
Ноги околачивать
Там и хлеба не дадут
Только - наворачивать
Прямо, антиколхозная пропаганда. Но народ в политику не вдавался: лишь бы не
было войны.
И кошка, в вывороченном наизнанку овчинном шубняке, больше похожая на медведя-
шатуна, но зато с натуральным телячьим хвостом от осеннего забоя, оставленным
как театральный реквизит.
Смеялись беззубые старики, повторяя то и дело:"Да растуды твою малину"-вытирали
слёзы умиления сердобольные бабушки за "своих",принимали матери твёрдое решение:
на следующий раз одеть свою лучше других, решая тут же что можно пустить в рас-
ход из своего гардеробчика, а если точнее - из сундука свекрови.
А главнее и приятнее всего, мы знали твёрдо:"мы - лучшие из лучших"-так говорили
потом взрослые:"Похлеще настоящих артистов"
Хотя их, настоящих то, никто и никогда не видывал.