Гиподинамия

               

               
                Радуйтесь, пока он лежит, улыбаясь вам голыми               
                дёснами, пока в нём есть лишь одна корысть –
                мамкина титька.               
               
                Из разговора в электричке


     Всё стало враждебным. В особенности окружающая среда. СО2  из миллионов авто, заполонивших пространство... Стройка безудержная... Вонь, грохот, скрежет, пыль...
     Рядом с домом методично долбит сваи копёр – ставят 22-х этажные высотки. Небо закроют. Деревья на бульваре – и подавно. На месте стройплощадки был густой одичалый вишенник. Ещё от прежней жизни. В вишенных кущах, покрывающих весной землю белым облаком, мы устраивали тайные свидания... По дорожкам катали детские коляски... А пикники? Да что там!..
     Каждую весну, сколько себя помню, там давали гастроль соловьи, изощряясь друг перед другом. Их различали по голосам, они имели прозвища. Нынче весной соловьёв не было – вишенника больше нет.
     – Ах-ах! Вишнёвый сад вырубили... Здесь не театр, господа динозавры! Очнитесь – в каком веке живёте! – хамски орала на жильцов потная патлатая баба из Управы, или ещё откуда. Мы ей просто быдло.
     Она напрочь отказалась смотреть свежую трещину на торце дома и подписываться под резолюцией собрания. Стерва вредная. Так хотелось запулить ей в глаз, да рогатки не было.

     Город стал чужим – агрессивным, нахрапистым. В блеске зеркальных витрин, среди алчного стремления захватить лучшее, начхав на ближнего, он недобро оглядывает меня, и вслед как бы слышится:
     – Эй, шаркун! Глянь на себя в витрину. Портки, небось, в секонде спёр? А сандали – с первой получки купил? Надо босичком по травке, дедуля, в трусах... В садик-огородик мы тебя вмиг организуем.
     Смеётесь? К соседу, Слепышеву, со второго, уже приходили. Он один проживает. Сулили за двухкомнатную мильон. Если не врёт. Стращали, мол, думай недолго, пока мы добрые, а то задаром грохнем, подпись твою на бумагах – нарисуем.
     А что? Запросто. Дети далеко. Соседи глухие... Слепышев с перепугу – в милицию... А они – вызывай, когда грохнут.
     Рассказывает, а у самого усы дрожат.
     - Давай, - говорит, - купим берданку на двоих. Один не потяну, приценялся на Черкизовском. Будем по очереди. Кто заявится – в упор. Самооборона...
     Я ему:
     – Погоди, посоветоваться надо.
    
     А собаки наши, дворовые? Тут я вышел к гаражам с пакетом костей, они на меня как на чужака... Филя, этот старый подхалим, пахан с оторванным ухом и вся его кодла. Точно сбесились, хотя вроде не сезон... Сучка облезлая, Гильза, по-шакальи подтявкивала, всё норовила тяпнуть за руку.  А ведь я не один выводок её сученят подкармливал!.. Кошкодавы... Быстро приноровились к этой паскудной жизни. Раньше облаивали только темноликих уборщиков.

     – Стрелять картечью! Всё таскаешь им... – Слепышев с балкона кричит. – Это же агенты влияния по доктрине Бжезинского. Скоро из дому не выйдешь: черножопых – тьмы, тут – пёсья рать. Их же активизируют на агрессию. Из космоса – электромагнитным излучением, слыхал?
     – Да не придумывай ты – из космоса... Скажешь тоже.
     – "Эхо Москвы" говорило. Так ты... посоветовался? Ну что, берданку берём?
    
     Как банный лист... Плюнул я с досады под его балкон и пошёл переживать домой. В тёмном подъезде споткнулся. Заныло в боку и за грудиной. Вспомнил, что надо в поликлинику... Надоело! Набитый коридор таких же старпёров, потерявших способность мало-мальски соображать. Не от того, что такие уж тупые, а от придурковатой сутолоки, беспорядка, в котором они вечно крайние, все их пинают, посылают... Опостылевшие разговоры: холестерин, гемоглобин... Надоело "анализировать" кровь, мочу, продукты нерегулярной дефекации... Не пойду!
    
     Раздражение нарастало чёрной лохматой тучей – вот-вот накроет. Тут ещё жена к внукам уехала, на другой конец... Когда её нет рядом – как будто без нитроглицерина из дому вышел. Не скажу, что паника, но... беспокойство. Как в драке, когда спина открыта. Хочется лечь и отвернуться к стенке. А может, Бжезинский этого и дожидается?
     На стройке, слыхать, сдох копёр. Или сваи кончились. Соснуть что ли...

     ...Пришла жена. Усталая, но довольная. Лицо такое, будто сюрприз за спиной держит. Посмотрела на меня, сонного, покачала головой.
     – Помни – всё от гиподинамии. Надо двигаться... шевелить все члены тела, мозги... создавать эмоциональный фон.
     Завела-а... Пока что никакого сюрприза. Хорошо ей говорить: двигать члены.
У неё железная воля, как у того лесковского немца, как его... Гуго Пекторалис. Хотя болячек не меньше моего.
    
     Рассказал про берданку.
     – Что это вы – берданку, берите уж гаубицу, – горячо поддержала она идею. – Я добавлю с пенсии. - Такой у неё юмор шутки.
     Потом принесла в комнату чай с душицей и мои любимые пирожные. Из-за диеты я их не видел сто лет. Интересно, что дальше?..
     – Думай о приятном. Здесь и сейчас. Можешь?
     – ???
     – Значит, можешь, – она сделала телом незнакомую фигуру.
    
     Откусив за раз пол-эклера, я спросил глазами, что это, мол, с тобой.
     – Завтра идём в ЦПКиО имени Горького. Помнишь? Молодец. Встречаемся с внуками и проводим в парке целый день. Вместе. Потом – к нам. На неделю. Родители едут в Протвино на симпозиум. Ну, как?
     – Это что ж, весь день без дивана?..
     Снова заныло в боку. Но эклер я доел, подлил чаю и молча принялся за "картошку", поглядывая на нарядную "корзиночку". Тем не менее, выражение мировой скорби и тщеты неравной борьбы за справедливость, видимо, прочно сидело на моей физиономии. 
     Однако жена и не ждала лёгких побед. Подложила на блюдечко ещё одну "картошку".
     – Ешь. Из "Праги", свежие... - И голосом, обновлённым модуляцией, пропела: – А про диету забудь. Наш враг – гиподинамия.

     ...Я катал внуков на лодке, жена сидела в тенёчке. Младшая Варька и старший Васька хохотали до слёз, когда я им, по обыкновению привирая, рассказывал про бабушкину гаубицу. Правда, Варька считала, что это такая гусеница. Васька, тот сразу спросил, какого калибра орудие. Чтобы развеселить внуков ещё больше, я совсем раздухарился и, спрыгнув в одежде в воду, стал раскачивать лодку. Васька помогал мне босыми ногами, а Варька визжала в восторге. Дежурная по водоёму упоённо дула в свисток.
     Дальше мы хотели на колесо обозрения, но подошёл милиционер в звании сержанта.
     – Гражданин... – вежливо начал он. - И на этом закончил, потому что я, шутя, спихнул его в воду.
     Мои внуки и другие, культурно отдыхающие, совсем зашлись. Подумали, наверное, что купание входит в аттракцион. Ну, как в цирке.
     – Дяденька, пистолет Макарова не утопите! – вопил Васька. – Давайте я подержу.
     Жена, отсмеявшись, подошла к мокрому милиционеру.
     – Сынок, ты на него не обижайся, – сказала задушевно. – Он бывший десантник... Сбежал от гиподинамии. Ну, и... разошёлся.
     – Из дурдома он сбежал, – выливая из ботинок зелёную воду, пробурчал парень и добавил миролюбиво: – Я тоже десантник.
     – Ура-а-а, десантура! Дяденька, а давайте из пистолета салют, а? Ка-а-ак бабахнем!
     Я насухо выжал свою тельняшку, любовно расправил её на коленке.
     – Держи, сержант, – протянул милиционеру. – От майора ВДВ. В отставке.

    
     07.06.2008