Всегда ли уместно бодрячество?

               
Летучая заметка к совету одного блогера: «Возьмите капельку оптимизма..., и жизнь станет лучше, жизнь станет веселее».

Как я ни стараюсь выглядеть  беспечальным жизнелюбом в своих «летучих заметках», которые неизменно размещаю в «блогосфере», у меня мало что выходит.  Мне совестно  представлять себя бодрячком в несоответствии с безответственной жизнью нынешнего мира людей и ушедшей в какие-то необъяснимые изменения  жизнь природы.  От меня требуют жизнерадостного восприятия того, что меня окружает, а у меня не то, что иной угол зрения, -  передо мной объекты и явления жизни, которые не позволяют  в жабе увидеть розу.

Честное слово, я не знаю, кого корить за всё происходящее вокруг. Себя за свой «угол зрения»?  Или несовершенный мир, где всё меньше и меньше жизнеутверждающих  признаков, свидетельств того, что жизнь станет лучше, станет веселее? Словом, как я ни стараюсь накинуть на себя туманную накидку неунывающего жизнелюбца, реальная жизнь опрыскивает меня леденяще-смертным раствором правды, от которой неравнодушному человеку не уйти в мир приятных видимостей, зазывных  миражей и сладостных, но неосуществимых надежд.

Всё нынче в вывихах и переломах. Даже явления природы от курского Приграничья до русских Курил в таких необъяснимых вывертах, что оторопь берет.
 Конечно, можно поддаться обаянию давней киношной песенке с её утешительно-благостными словами «У природы нет плохой погоды! Каждая погода – благодать», но всё чаще природа (в отместку, что ли?) преподносит ужасно-смертные сюжеты двуногому зверью. И индустриально-потребительское отношение к планете всё дороже обходится человечеству, которое безудержно в своей алчности.

С начала первого зимнего месяца декабря ждем зимы. Вот-вот, думали, что вслед за белой поступью снегопада дохнет привычная русская белая стужа, и серебряные ветры по-разбойничьи весело засвистят у окон дома. И с этим неожиданным вечерним ненастьем заглянет в окна белая грусть и обнимет каждого так властно и так крепко, что и не отпустит до самого утра, когда всё затихнет и когда каждый готов ахнуть от восторга: вокруг, насколько хватает взора, – ослепительно белое безмолвие и неколебимость.  Всё как у Пушкина: «А нынче … погляди в окно: под голубыми небесами Великолепными коврами, Блестя на солнце, снег лежит…».
Но остаются одни мечты и вздохи по поводу не случившейся зимы. Ведь ожидаемых поцелуев на стекле от январских морозов нет и не предвидится, если верить нашим синоптикам. А ведь так хочется черноземному русскому человеку хоть раз в десятилетие увидеть на оконном стекле узоры с ледяной мимозой или неведомой фантастической птицей с изогнутым клювом, пышным, как у жар-птицы, хвостом, переливающимся удивительными красками в свете утреннего солнца.

Но мечты остаются мечтами. Они гаснут за окнами, там, где еще власть взяла бесприютная осень, которая кажется вечной, промозгло-серой и тошной. 

Телевизор нет охоты включать. Но включаешь.  Нескончаемый пир во время чумы. И к такому пиру привыкаешь и даже ловишь себя на мысли, что он потребен, как наркотик, как необходимая очумелость, отгоняющая страх смерти. Ведь все уже знают, что гибель при такой чуме очень даже вероятна. Но люди ведут себя так, будто её не существует. Пируют, любят, наслаждаются жизнью, несмотря на то, что, например, убийство иранского генерала – это повод для возможной третьей мировой войны. И телега с покойниками уже мерещится на улице, напоминая пирующим, что смерть близка…

Включаю «Спас». Там с необыкновенной чуткостью и ловкой одержимостью призывают смиренно молиться, принять волю Божью, в том числе и смерть.  Не случайно вспоминаешь священника из пушкинской трагедии «Пир во время чумы». Тот уговаривает пирующих разойтись по домам и не осквернять памяти уже умерших…
На «Культуре» несколько иные мотивы. Люди не хотят быть утешенными при виде «телеги смерти». Они не смиряются с возможной гибелью,  жизнелюбиво не желают с нею согласиться, переживают, наполняясь иллюзией того, что они станут такими же бессмертными, как бессмертны слова, музыка, живопись, представленные на этом телевизионном ресурсе… Но не подозревают, что такое бездейственное созерцание примеров, образцов бесстрашия перед смертью, представленных в искусстве, - всего лишь имитация возможного сопротивления неумолимо  надвигающемуся злу.

 Разве бездействием можно одолеть страх смерти во время «пира во время чумы»?