Ad mensam unam*
Должно быть, вся наша жизнь складывается из встреч и расставаний, из приветствий и прощаний.
«Дорогие Паулу и Анна!» – так начиналось письмо, которое в середине октября 1755 года мы получили от Педру. Брат просил у меня прощения за то, что все это время не давал о себе знать – у него не было возможности отправить письмо из Мариуа. Он сообщал, что в начале октября прибыл в Рио вместе со своим учеником и другом – юным индейцем по имени Бени или Бенто. К счастью, наши знакомые монахи брат Жоау де Жезус Мария и брат Франсиску де Деус о Педру не забыли. Они позволили ему и его ученику остановиться в их обители, откуда брат и отправил нам свое письмо. Желая как можно скорее вернуться в Ларанжейрас, Педру просил Тьяго приехать за ним и его другом.
Весь следующий месяц мы готовились к приезду моего брата. Анна хлопотала как настоящая хозяйка.
Мы распорядились, чтобы для Педру и Бенто были подготовлены две комнаты: для брата – та, в которой он жил до отъезда, а для его ученика – расположенная рядом.
После того, как Китерия и Жозефа помыли в комнатах полы, почистили стены и вытерли пыль, Анна сама проверила, чтобы вся мебель там была в надлежащем состоянии. По ее распоряжению матрасы и подушки просушили на солнце и обработали от клопов.
Для обеих комнат Анна выбрала новые домотканые занавески, простыни, пододеяльники, наволочки, а также покрывала, вышитые ее собственной рукой. Я повесил над кроватями новые противомоскитные сетки.
Кроме того, Анна распорядилась, чтобы во всем доме была сделана большая уборка. А еще по ее настоянию мы купили деревянные стулья для столовой – вместо наших скамеек и табуретов.
Я с нетерпением ждал брата. Помимо желания увидеть его после такой долгой разлуки, мое сердце наполняла надежда на то, что он больше не осуждает любви, соединившей мою судьбу с судьбой Анны. Об этом я думал всякий раз, когда вспоминал слова, которыми начиналось его письмо, адресованное не только мне, но и ей.
Как мы и подсчитывали, брат вернулся в середине ноября.
Собирая в саду цветы, Анна первой услышала стук колес повозки Тьяго и позвала меня.
– Добро пожаловать домой! – воскликнул я и обнял брата так же крепко, как в тот день, когда прощался с ним более чем два года назад.
За это время Педру очень изменился: он сильно похудел, его кожа покрылась темным загаром, а на лбу появились первые тонкие морщины. Прежними остались только его добрые глаза и улыбка, кроткая и мягкая.
Я был так счастлив брату, что не сразу заметил приехавшего с ним юного индейца. На него я обратил на внимание, только когда Педру сказал, что хочет мне его представить.
Бенто – широкоплечий коренастый юноша со смуглой кожей, прямыми волосами и блестящими черными глазами – крепко пожал мне руку. Как он сам сказал мне, этот жест он перенял у Тьяго, которого, в свою очередь, научил различать голоса лесных птиц.
И брат, и его юный друг тепло поприветствовали Анну, после чего мы все пошли в дом.
– Ларанжейрас просто не узнать! – сказал Педру. – Дом словно ожил! – он остановил взгляд на букете роз, поставленном в кувшин. Это были те самые цветы, которые Анна сорвала перед его приездом.
Из столовой я провел его и Бенто в их комнаты.
Ким уже занес в спальню Педру его сундук. Бенто в подобной помощи не нуждался, поскольку все его вещи умещались в небольшую сумку.
Войдя в свою комнату, брат осмотрелся. Солнце пробивалось сквозь белые занавески и блестело на деревянном полу. Все дышало чистотой и свежестью.
– Как замечательно вы здесь все обустроили! – сказал, угадав, что комнату к его приезду я и Анна готовили вместе. – Кажется, будто здесь стало светлей. А какое покрывало! Совсем, как у нас дома, в Серране.
– Его вышивала Анна, по одной старинной схеме, – осторожно произнес я. – Она так старалась.
– Необыкновенно красиво, – ответил брат, улыбаясь.
Немногим позже, открыв свой дорожный сундук, он достал из него маленькую глиняную фигурку и показал ее мне:
– Этого индейца слепил из глины один из моих учеников. Хорошо получилось, правда?
– Очень, – сказал я, рассматривая фигурку, расписанную красной и черной красками.
Поставив ее на полку, брат вернулся к своему сундуку. Он вынут толстую стопку писем, аккуратно перевязанную веревкой:
– Эти письма я писал тебе. Мне хочется, чтобы ты их прочел. Здесь вся моя жизнь в Амазонии. Она меня многому научила...
Он поднял глаза:
– Прости меня, брат, за то, что я тебя не понимал. Я был слеп...
Я снова обнял его.
Вечером мы все собрались в столовой. Держа в руке небольшой сверток, Педру подошел к Анне:
– Анна, пожалуйста, прими этот скромный подарок в знак нашего примирения.
На ее лице засияла улыбка. Поблагодарив Педру, она развязала сверток и достала из него легкую шаль из тонкой ткани. Накинув ее на плечи, радостная Анна приподняла руки и стала плавно кружиться, словно танцуя.
– Сеньора Анна, вы похожи на прекрасную бабочку,– сказал Бенто.
Пожалуй, в ту минуту это было самое точное сравнение.
После ужина Анна принесла целое блюдо душистой гуавовой пастилы, которую сама приготовила за день до возвращения Педру. Все вместе мы наслаждались лакомством.
Педру рассказывал о Мариуа, о своих учениках, речных дельфинах и тропических цветах. Бени дополнял его рассказ непосредственными и точными замечаниями. С еще большим воодушевлением юноша говорил о Белене и о Рио-де-Жанейро. Как он выразился, Рио – это его тезка, потому что и его индейское имя - Бени, и название города означают «река», правда, одно – на языке баре, а другое – на португальском. Эти слова юноши заставили нас всех улыбнуться.
В тот вечер мы беседовал долго. Нам было уютно и тепло. Мы чувствовали себя одной семьей.
* За одним столом (лат.)