Наш триллер
Вячеслав Суханов
ТРИ СЛОЯ ПУДРЫ
(натуралистический посАДСКИЙ детектив)
Автор предупреждает, что события, место действия и все персонажи, за исключением реально существующих кафе, улиц, отдельных второстепенных лиц, вымышлены.
Глава 1. В которой никого не убивают или Просьба олигарха
Электричка опаздывала. Они всегда опаздывают, когда торопишься. Еще со времен московской Олимпиады восьмидесятого года, когда в движении пригородных поездов ввели временный дневной перерыв, якобы для ремонта железнодорожных путей, они и начали ходить с непонятными отменами, переносами и задержками. Недаром у нас все временные трудности всегда затем перерастают в постоянные. И вместе с обычным расписанием движения электричек пассажир нынче вынужден пялиться в какие-то пространные простыни с коряво написанными списками бесконечных отмен и переносов, как будто нельзя иметь всего одно расписание! Как это, КСТАТИ, принято во всей цивилизованной Европе. Классик сказал, в России две беды - дураки и дороги, а вот на железной дороге они обе слились в одну общую...
Электричка опаздывала, и я тогда еще не знал, каких неприятностей мог бы избежать, если бы она (а с ней и я) приехала бы в Сергиев Посад вовремя...
Я всегда встаю и иду в тамбур, когда вижу из окна вагона путепровод. Наверно, это с того самого случая, когда, будучи студентом, проехал станцию Загорск и выскочил только на платформе какого-то километра. Была зима, стоял жуткий холод, и нам около часа пришлось ждать обратную электричку из Александрова. Нам, потому что со мной вышли еще двое товарищей по несчастью. Причем один из них, как выяснилось, проспал Мытищи...
Как только поезд остановился, я быстренько выскочил на платформу и устремился к стоянке маршрутных такси, не забыв по привычке заглянуть в ближайший газетный киоск: а продается ли там наш журнал? Вообще-то он должен быть во всех киосках на вокзале, но зачастую его не сыщешь. Потому что стоит он всего 15 рублей, а киоскеру гораздо выгоднее продать какой-нибудь глянцевый московский журнал с надутыми сиськами на обложке, чем кладезь местных скандалов и событий.
Вот и сейчас, засунули последний номер куда-то между "Авто-Ревю" и "Плэйбоем", так что одна верхушка торчит. Попробуй, найди его!
Тьфу, блин, - расстроенный я сел в "Газель".
В редакции журнала, в которой я числюсь заместителем главного редактора, меня встретила наш менеджер по рекламе Анна.
- Быстрей. Тебе звонят, - сообщила она.
- Кто? - поинтересовался я недовольно. Потому что спешил, чтобы получить у шефа отпускные и срочно бежать собирать вещи. Только немедленное бегство из редакции могло спасти меня от его бесконечных поручений, поучений и грозных последних предупреждений о скором увольнении. Нужно было срочно отвалить на юга и хоть немножко отдохнуть от бесконечной ежедневной нервотрепки.
- Не знаю, - пожала красивыми плечами Анна. Ей давно уже было пора замуж. Она жила с мамой и с собачкой со смешным именем Кэп. Именно поэтому я считал ее потенциально выгодной невестой. Но сейчас мне было не до шашней. И тем более не до женитьбы.
- Шатков у аппарата, - обреченно выдохнул я в трубку телефона. В эту телефонную трубку кричало и брызгало слюнями столько людей, что я всегда старался держать ее от себя подальше. Чтобы не заразиться одновременно гриппом, коклюшем и трихомонозом. Впрочем, нет, трихомоноз передается половым путем.
- Говорит Эдуард Местечков. Здравствуйте, - сквозь шум и треск в аппарате прозвучал неприятный голос.
- Слушаю вас, Эдуард Вадимович, - ответил я удивленно. Все-таки не каждый день звонят мне местные олигархи.
Последовала пауза, в течение которой я размышлял, на кой хрен я понадобился человеку, чье имя у нас в городе знает даже последняя бродячая собака. Он был хозяином одного очень известного в районе завода и сети разнопрофильных магазинов. В том, что этот звонок должен принести мне какие-то неприятности, я не сомневался. Наверное, я, сам того не подозревая, задел его в какой-нибудь из своих статей.
Но оказалось, что дело не в этом.
- Послушайте,.. э-э... Вячеслав, - он не снизошел до того, чтобы назвать мое отчество. - У меня к вам конфиденциальное дело. Не телефонный разговор. Вы можете ... э-э... подъехать ко мне?
- Могу, конечно, - промямлил я, понимая, что отпуск мой, по всей видимости, откладывается. - А куда прикажете?
- Вы знаете мой ресторан в Хотькове? Жду вас там...э-э... через час.
- Хорошо, буду.
Что мне еще оставалось сказать? Хорошо, буду... Черт, поспей эта проклятая электричка вовремя, и я бы уже давно сделал отсюда ноги. А может в суд подать на железную дорогу? - с минутку помечтал я. Бабки срубить на отпуск. А то наши бабы из рекламного отдела все по Ебиптам да по Туиландам, а тут на разлюбимый Ейск вечно не хватает!
Через час с небольшим я взбежал по ступенькам на первый этаж жилого дома, где располагался ресторан господина Септима, в смысле Эдуарда. Сам хозяин сидел за столиком у стены и что-то раздраженно говорил по мобиле. Заметив меня, он глазами показал на место напротив себя.
Я сел, стараясь не смотреть в его сторону. Довольно неприятная внешность. Выше среднего роста, сутулый, скелетообразное треугольное лицо с залысинами снизу и сверху - готовый клиент для салона "Транс Хайр". Причем совершенно непонятно, откуда у него рвать волосы для пересадки. С копчика что ли?..
Когда он закончил разговор, за моей спиной образовалась тень. Официантка с неизменным блокнотом и карандашом.
- Что будете пить? Не стесняйтесь, я угощаю, - вопросил он с явственно прозвучавшей барственной интонацией в голосе.
Ну, до чего же они все противные. Умишка хватает только на то, чтобы цифры перемножить, а понтов, как у покойного эрцгерцога Габсбургского. Если, конечно, он знает, кто это.
- Самогонки, пожалуйста, - неожиданно для самого себя схулиганил я. - Но только, если долго стояла, обязательно слейте верхнюю фракцию. Не люблю, когда мой любимый продукт воняет сивухой. - Пояснил я опешившему от моей выходки олигарху. Он явно не въехал в мой босяцкий юмор.
А вот официантка оценила - стрельнула уставшими за смену глазками и еле заметно улыбнулась.
- М-м-м... Ну, самогонки, у нас, положим... э-э... нет...
- Тогда шотландского виски. "White Horsе", например. На худой конец, пойдет и водка. Мне нравится "Журавли". Недавно в клубе "Атриум" посоветовали попробовать. Говорят, она нравится заместителю ивановского губернатора Меня Вавилову. Вы знаете, мне тоже понравилась...
- Принесите. А мне, как обычно, - чуть брезгливо прервал мой словесный понос Эдуард Вадимович. - А остальное - по полной программе.
Официантка кивнула и исчезла.
Хозяин кирпичей, кабаков и продуктов дождался, когда нам нальют по полстакана виски. По-моему, это явно была не "Белая лошадь", а, скорее всего, американская марка "Джек Дэниелз". Этот сорт раза в два дороже, но на любителя.
Я отхлебнул приличный глоток. Пожалуй, мне такой понравится. Хороший виски. И выжидательно посмотрел на Местечкова.
- Да, - сказал он, отставляя стакан, - дело в том, что я хочу, чтобы вы в вашем журнале написали статью... э-э... о моей дочери.
- У вас есть дочь? - удивился я. Как будто у крокодилов никогда не бывает потомства.
Насколько я знал, у него была молодая жена. Кажется, вторая или третья по счету. Это нормально. Но не ревновал он ее разве только что к осветительному столбу. Однажды я случайно попал на сборище торговых работников, посвященное, кажется, Дню кооперации и проходившее в ресторане "Русский дворик" (КСТАТИ, на нем я для понта сфотографировался с предыдущим главой района). Так вот, там подвыпивший начальник департамента торговли имел смелость пригласить почти что юную жену ревнивого олигарха на танец. Та с удовольствием согласилась. Я помню, какими рысьими глазами он следил за танцующей парой. Мне показалось, что если бы он мог, он тут же бы замочил их обоих на месте... Но то, что у него есть дочь, честно говоря, я не слышал. Наверно, от какого-нибудь раннего брака, - подумал я.
- Да,.. э-э... есть... Она прилетает завтра. Из Англии. Она учится в колледже Форин Оффис. И я хочу сделать ей... э-э... сюрприз.
Он задолбал меня своим "э-э..."!
- А почему такая секретность? Что тут нетелефонного? - полюбопытствовал я, отвлекаясь и внимательно пережевывая дармовую отбивную, как в детстве меня учила мама.
КСТАТИ, неплохая отбивная, - подумал я с удовлетворением и мысленно написал благодарность шеф-повару ресторана. Параллельно раздумывая, сколько бы запросить за свою писчую работу. - Не за одну же жратву исполнять свой профессиональный долг?!
Тут я вспомнил, как всего год назад ублажал меня в "Конном дворе" и в "Виктории" начальник предвыборного штаба одного банкира, шедшего кандидатом в депутаты Мособлдумы. Олигарх уже однажды облажался на выборах и теперь хотел победить наверняка. Для этого ему нужна была предвыборная газета, написанная для придания материалам местного колорита туземными же журналистами.
"Сколько вам нужно человек и сколько это будет стоить?" - спросил, щедро подливая мне водки, предельно вежливый начальник избирательного штаба.
Я подумал тогда и предложил состав редакции из трех человек. Я - главный редактор и на разгон еще двоих корреспондентов. Им по пятьсот баксов за номер, мне - тысячу.
Не переставая жевать полностью идентичную сегодняшней отбивную и запивая ее водочкой, я честно ждал его реакции. На выборах надо зарабатывать! День год кормит! - перебрав в уме ряд основополагающих принципов предвыборного договорного подряда, я поймал себя на мысли, что работать "за так" не хотелось.
Я всегда держал в голове житейскую мудрость незабвенного гения русского мата Ивана Баркова, который еще в "Луке Мудищеве" написал:
... Отец велел считать рубли,
Чтоб за шарман не за...ли!
Вторая мудрость на эту же тему принадлежит, кажется, певице Лолите, которая как-то гениально сказала:
Я считаю, что работать бесплатно - БЕЗНРАВСТВЕННО, ибо это развращает работодателей!
Ну, как не согласиться с умными людьми?!
В тот раз, помню, мои условия были приняты. Правда, оба номера газеты, высокопарно названной мной "Время работать", я выпускал один...
Но я отвлекся. Что он там бубнит, мой олигарх? А-а-а... Он хочет подарить дочери к совершеннолетию небольшое кафе в Семхозе, где у нее свой дом. И не желает, чтобы об этом заранее узнали дочь и газеты. Сюрприз так сюрприз.
Теперь понятно. Нехилый, надо признать, подарочек! Такие сюрпризы преподносят только очень любимым дочерям. Впрочем, это не мое дело.
- Итак, суть задания состоит в том, чтобы предварительно переговорить с вашей дочерью, не ставя ее в известность о предстоящем подарке. А затем, когда все произойдет, все красочно описать в нашем единственном в городе полноцветном журнале. Естественно, с сочными иллюстрациями новоподаренной кафеюшечки и ее счастливой обладательницы. Правильно я понял?
- Правильно. Только не надо никаких... э-э... глупых интимных подробностей.
- Не будет. К тому же наш принцип - всегда согласовывать текст статьи с заказчиком. Без вашей подписи материал просто не выйдет.
- Если так, то это меня устраивает.
- Тогда давайте обговорим трагическую для вас сторону дела. Я имею ввиду оплату по прайсу и, естественно, мой гонорар. Это будет стоить... - посчитав в уме и добавив сзади лишний ноль, я назвал ему цифру. Поперхнувшись, он выкатил на меня свои буркалки - я свои. А вы хотите, чтобы я на вас за стакан киселя работал?! - всем своим видом я умело изобразил возмущение и даже вернул в тарелку вилку с недооткушенным куском отбивной. Помните, как у Войновича один советский писатель на собрании крикнул: "Нас не купишь!", а другой его спросил: "А тебя покупали?"
Но, в конце-то концов, это надо было ему, а не мне, и поэтому мы столковались...
Глава 2. В которой я попал
Дочь олигарха Ольга должна была приехать завтра, поэтому я решил заняться подготовкой к интервью.
Написать статью для газеты или журнала - это не такая уж простая работа, как думают некоторые дилетанты. Это не школьное сочинение на тему "Почему Наташа Ростова оказалась такой дурой, что вышла замуж за Пьера Безухова" написать. Как-то мне одна дамочка заявила, что я ничего не делаю - поковыряю в носу - и написал статью. Мол, вообще не работаю.
- Иди, напиши. Попробуй, - предложил я ей.
Но что-то у нее не задалось...
Хороших водителей много, толковых продавцов - хоть пруд пруди, даже талантливых художников в городе - за сотню, - а вот прилично пишущих журналистов - на пальцах одной ноги сосчитать можно. А профессиональных писателей - тех вообще в городе нет ни одного. Об этом я сужу примитивно просто. Если журналист напишет плохо, его газету не продадут - и его семья умрет с голоду. Если художник плохо нарисует свою картину, то он ее не продаст и тоже умрет с голоду. А вот о том, чтобы кто-то из посадских "писателей" регулярно продавал свои творения и на эти деньги кормил свою семью, я, честно говоря, что-то не слышал. А если люди пишут не для продажи, - это означает одно: что их труд никому не нужен. И, значит, это не профессия, а обычная графомания...
Это я к тому, что писать легко.
Я закрылся в своей небольшой каморке, в которой располагается редакция нашего журнала, и начал продумывать план предстоящего интервью.
Вообще должен сказать, подготовить заранее интересные вопросы, чтобы получить на них интересные читателю ответы, - это главная половина успеха. Вторая половина - это уметь расположить к себе собеседника. Проявить к нему искренний интерес, подначить его, затеять с ним дискуссию по обсуждаемой теме - то есть, заставить "жертву" думать, проявлять свой интеллект или отсутствие оного - а это большое искусство, доступное не каждому. Прямым подтверждением этого тезиса является то, что человек, который планировал потратить на тебя всего полчаса своего драгоценного времени, просидел с тобой два с половиной часа и рассказал тебе такое, что никогда бы не рассказал никому другому даже в подпитии. Вот это я и называю журналистским мастерством. А распечатать с диктофона нашу беседу, сгруппировать, переставить, отлитературить и отшлифовать набранный на компьютере текст - это уже рутина.
Вот так рождается статья.
Еще одна важная сторона нашего творчества - собственный интеллект журналиста. Тут ничего не попишешь - он или есть или его нет. Ограничивая свой кругозор информациями об увеличении удоев и детскими утренниками можно деградировать. Выбор тем, их подача, их анализ - многое тут зависит от собственного журналистского опыта. А опыт этот приходит только естественным путем - с возрастом. Поэтому при всем моем уважении к молодым журналистам, даже выпускникам журфака МГУ, я лично больше толку вижу от людей более зрелого возраста, пусть и без специального журналистского образования.
Вот так я сидел и высокоинтеллектуально рассуждал о теории журналистской профессии, поймав вдруг себя на мысли, что вопросы к интервью с дочкой районного олигарха я так и не составил.
Тьфу! - осерчал я на себя. - Какая же ты ленивая скотина! Только о великом да о высоком, а какие вопросы ты этой семнадцатилетней дурочке задавать будешь? Как вы учитесь и где купили такие безумно симпатичные босоножки?
Слава Богу, во мне, несмотря на всю мою лень, живет профессиональная дисциплина. Как не хочется готовиться к встрече с возможно дебильной дочкой Местечкова, но... Но деньги надо отрабатывать. Глядишь, на гонорарчик новый "комп" себе приобрету. Давно уже присмотрелся к одному такому в салоне "Энко".
В комнату заглянула возбужденная Анюта:
- Я отлучусь на полчасика. Девчонки позвонили - клёвые зимние сапоги всего за тысячу купить можно!
Знаю я эти полчасика! - полдня протолкаться в магазинах для баб одно удовольствие, лишь бы в конце можно было купить себе две веревочки с розочкой под пупком и показать потом ее какому-нибудь остолопу с непугаными инстинктами. Тьфу!
А, КСТАТИ, у меня тоже нет сапог на предстоящую зиму, - вспомнил я. Прошлой весной я сдуру поставил свои старые сапоги посушиться к батарее - и, конечно, они расклеились.
- А это где? - вяло поинтересовался я, прикидывая, есть ли и у меня лишняя тысяча. Кажется, нет, констатировали мои близорукие глаза, с тоской заглядывая в свой тощий кошелек, который стоил дороже моей месячной зарплаты. Нет, не кошелек был дорогой - просто зарплата была такая маленькая...
Анна прокричала мне название обувного магазина и умчалась. Я удивился. Магазин назывался как-то странно - "Стерва Лина". Старею, - подумал я, - не успеваю за прогрессом, не въезжаю в смысл слов. Ну, ладно, назвали бы свой магазин как салон женских подарков "У тварь", который я видел в Питере, или "Вечный кайф", как в Долгопрудном. А тут... Нет, не понимаю... "Стерва Лина"... Хотя в нашем книжном магазине "Читай-город", в котором я пользуюсь 5-процентной скидкой, я, кажется, видел книжку "Пособие для стерв" или что-то в этом роде...
До обеда следующего дня я был занят под завязку. У меня было трудное интервью с одним богатеньким депутатом хотьковского Совета, который долго торговался из-за места на обложке нашего журнала, но, в конце концов, понял, что попасть в портретную галерею ведущих политиков района престижно. А за престиж надо платить. Угоревший от запаха чесночного перегара, который стоял в его кабинете, я вышел на улицу. И тут зазвонил мой мобильный.
- Тебя тут разыскивает девушка. - Холодно сообщила мне Анна.
- Какая еще девушка? Не знаю я никаких девушек. Я вожусь только с замужними дамами, чтобы у них не было повода поиметь меня... ввиду. - Сообщил я Анюте. - Пусть не надеются! - Выкрикнул я дурашливо.
- Дубина, - оттаяла Анна, - тебе звонила клиентка. Дочь Местечкова.
- А-а, вон оно что. Хорошо, я скоро буду в редакции. Если еще раз позвонит, пусть оставит номер своего телефона. Я ей перезвоню.
Анна сидела в редакции и печатала рекламный отчет за прошедший месяц. На меня она даже не взглянула. На столе рядом с ней лежал написанный крупными буквами телефон и имя Ольга.
- Это она?
Она не ответила, делая вид, что жутко занята никому не нужным отчетом.
- Да что ты расстраиваешься, Аня? Подумаешь, дочка олигарха. Ну и что? Наверно, тупая, толстая студентка, живущая за папин счет. Да, мне приходится общаться с девушками. Чего только ни сделаешь для любимого журнала!
- А, может быть, она красивая? Ты можешь за ней приударить и даже жениться. И тебе не нужно будет думать, где бы занять тысчонку до получки.
- У тебя в голове одни меркантильные варианты. Да и вообще, ты же знаешь - я женюсь только по любви. Вот только еще немножко погуляю. Да и к тому же ее папа-сноб готовит ей более выгодную партию, чем нищий журналюга.
Она промолчала и отвернулась к окну. Хорошая девушка эта Аня, но уж больно ревнивая...
Я набрал номер, указанный на бумажке. Прошло тринадцать или четырнадцать длинных гудков, пока на том конце медного телефонного провода не подняли трубку.
- Алё... Это Оля.
- Здравствуйте, Ольга. Это Вячеслав Шатков из журнала. Ваш папа попросил меня написать с вами небольшое интервью. Да вы уже и сами, наверное, знаете. Ведь вы мне звонили?
- Да, звонила. Папа мне рассказал. Не могли бы вы подъехать ко мне? Немедленно.
- Немедленно? - я удивился. - Я думал, что вы еще не отдохнули с дороги. Ведь вы сегодня прилетели из Англии?
- Да, но так мне удобнее. Я живу в Семхозе, у меня свой дом. - Не давая мне даже слово сказать, она подробно рассказала, как добраться. - Жду вас, - и повесила трубку.
Черт побери всех этих миллионерш! Я-то думал, что у меня есть время. Что сегодня вечером займусь статьей с хотьковским депутатом, а завтра после обеда поеду в Семхоз. Приходилось менять все свои планы. Чертыхаясь, я бросил в сумку диктофон, фотоаппарат и блокнот. Авторучки у меня были с собой всегда. На минувший юбилей мне подарили сразу три "Паркера".
Что меня всегда спасает, так это мой пофигизм. Даже если мне светит стоять в нелюбимой мной очереди, я отношусь к этому со спокойствием стоика и сплю стоя. Как лошадь или солдат.
Сев на Бульваре Кузнецова на "Газель", идущую до Хотькова, я протиснулся на заднее сиденье и прислонился лицом к стеклу. Осень в Посаде стояла гнилая, хорошо хоть последнюю неделю чуть-чуть распогодилось и присушило уличную грязь.
Люблю ездить. Больше всего люблю дальние поездки на авто и поездах. К сожалению, журналисту районного журнала ездить особо некуда. И поэтому даже вояж до Семхоза - приятное развлечение.
В Семхозе я выгрузился у кооперативного продуктового магазина. Спросил немолодую продавщицу: есть ли живое пиво? - Не было, тогда взял бутылку светлого "Кёнигсберга". Конечно, ему было далеко до таллинского разливного пива, которое я пил на свадьбе моей кузины и гонщика из "Калева", и даже обычного "Жигулевского" из моей прошлой советской жизни. Но все равно среди баночного дерьма эта марка была наименее дерьмовой.
Бутылку я выпил по дороге и где-то за прудом, на берегу которого стояла симпатичная церквушка, оставил ее у столба, заметив, как к ней устремился какой-то местный клошар.
Улица, по которой я шел, была мне совершенно незнакома, хотя когда-то меня возил сюда один парень из "Электросети". Он показывал мне два уютных особнячка, стоимостью в несколько миллионов - во всех конвертируемых валютах. Они аккуратно спрятались в тупичке, посередине реликтового леса. Один из этих особнячков принадлежал прежнему главе района. Правда, его дом был не самым крутым в этих местах. Здесь стояли особняки крупных московских бонз, возле которых были замечены даже вертолетные площадки. Вот только взлетно-посадочную полосу под семейный лайнер никто пока в Семхозе не построил. Но, несмотря на это, земля на этой Сергиево-Посадской Рублевке была в районе самой дорогой.
Оглядываясь по сторонам и ощущая душевный трепет - нет, не от новорусской архитектуры, а от пивка, живительно растекающегося по жилкам и сосудикам, я неторопливо подошел к конечному пунктику своего непродолжительного маршрута.
Нужный мне дом стоял с краю улицы, рядом с таким же двухэтажным особняком с высокой крышей, крытой натуральной прибалтийской черепицей.
Темнело, на улице не было видно ни души. В чугунном заборе, выкованном каким-то умельцем, я увидел что-то вроде калитки со звонком с краю. Я протянул было руку, чтобы позвонить, но заметил, что калитка открыта. Это меня слегка удивило, но тогда я в очередной раз не прислушался к своим насторожившимся инстинктам. Бежать бы отсюда! Да кто ж знал, что нам приготовит выдумщица судьба...
У входа в дом, рядом с густыми зарослями какой-то восточной растительности, стоял шикарный черный "Ауди А6". Именно такой автомобиль мне всегда хотелось иметь. Как говориться, мечтать не вредно.
Мужской вкус у девочки, - подумал я еще, открывая дверь в холл. - Но одно хорошо, раз машина здесь, значит, она дома. Внутри было темно, как в прямой кишке у кашалота, если у того такая есть.
- Ольга! Где вы?
Никто не ответил.
- Есть тут кто живой? - Еще громче крикнул я, оглядываясь. Честно говоря, неприятно оказаться одному в чужом доме, где тебя могут случайно застать. Не люблю таких ситуаций. Не вор, а боишься, как вор.
Темнота в совокупности с могильной тишиной, в которой только тикали где-то часы, подействовали на меня, как прыжок с парашютом.
Я прошелся по коридору, заглядывая во все попадающиеся двери. Ольги нигде не было. Тогда я поднялся наверх и, увидев слева от лестницы выключатель, зажег свет.
Лучше бы я этого не делал.
На голубом ковре, в тон болтающимся около открытого окна занавескам, лежало что-то неподвижное, белое. Это была она...
Я непроизвольно шагнул к ней и тут же в испуге остановился. На спине у Ольги чернели три отверстия от пуль, а вокруг тела засыхала вытекшая из ран кровища. Целая лужа. Это было ужасно! Я попал!!!
Глава 3. В которой я спасаюсь бегством
Минуту паника билась во мне, как запертая в клетке крыса, но инстинкт заставил меня прийти в себя - надо было выбираться, пока меня на самом деле никто не застукал. Тогда первым подозреваемым в убийстве буду я. И милиция не станет утруждать себя поиском мотива. Ведь преступник пойман на месте преступления. Пусть даже и без пистолета. Первая моя мысль была именно такой.
Я оглянулся. В большой просторной комнате с открытым огромным окном было минимум мебели. Один перевернутый стул валялся рядом с трупом. Именно с трупом - я был в этом уверен. С такими ранениями не живут.
Что-то еще лежало на полу. Я быстро нагнулся. Это был футляр от мобильного телефона. Машинально я взял его и сунул в карман. Зачем, почему - в голове было пусто. Но я понимал одно - надо сматываться...
Слава Богу, на улице было темно. Я на цыпочках прокрался на улицу, судорожно затирая носовым платком все дверные ручки, за которые перед этим брался. Выключатель на втором этаже я выключил и вытер до этого. И тут я услышал шорох крадущихся шагов.
Чуть не описавшись от страха, я согнулся и ужом заполз под куст какого-то неимоверно вонючего растения. Это меня и спасло.
Мимо, тоже согнувшись, прокрался, оглядываясь по сторонам, какой-то здоровенный амбал в спортивной куртке и штанах с лампасами - таких, какие носили в середине девяностых годов бандитские шестерки.
Это мог быть только убийца. На кой хрен так красться честному человеку?! Красться мог только тот, кто точно знал, что в доме лежит труп. Я замер, боясь дышать. Но мое подлое журналистское нутро, пренебрегая здравым смыслом и безопасностью моего собственного организма, насильно заставило меня выглянуть и посмотреть вслед вечернему гостю. Лица я его не увидел. А вот спину отчетливо. Он был очень здоров. Рост примерно метр восемьдесят пять сантиметров. Вес - килограммов сто десять. И на спине его куртки была надпись "Montana". Красавчик, нечего сказать!
Оглядываясь, он залез в "Ауди", пошарил там. Я слышал, как он приглушенно чертыхнулся, вылез и скрылся за дверью особняка. Ждать больше было нечего - я престарелой змеей прополз к калитке - и был таков. Если сказать, что я бежал, то это ничего не сказать. Я летел, как чемпион района по бегу с барьерами, перепрыгивая через ямы и кусты. Опомнился я только на шоссе. Оглядевшись по сторонам, я тщательно отряхнулся, вытер вспотевший рот и шею. Я ужасно не люблю бегать и еще меньше потеть. Это для меня трагедия. Все тело начинает чесаться, свербеть, и все добрые и гениальные мысли уходят в заземление. Но сейчас это было не главное. Главное - было поскорее отсюда уехать, успокоиться и внимательно все обдумать.
Я так и сделал. Остановил на всякий случай не такси, а частника, и на нем доехал до улицы Куликова. Там расплатился с водителем, и, вспомнив многочисленные шпионские романы, коим в моей домашней библиотеке нет числа, перешел на соседнюю улицу и доехал на другом частнике до вокзала. А оттуда добрался домой.
Отмокая в ванне, я все время как будто слышал в мозгу свои пророческие строки из написанной когда-то "Сентиментальной миниатюры":
...И выстрелил в спину
Ей мой пистолет.
Она закружилась,
Как щепка в реке,
И губы ее
Прошептали: "Нет, нет...",
А тело ее
Распласталось в траве.
Край черного платья
Задрался слегка,
Бесстыдно колени
Ее обнажив.
И белого мрамора
Злая рука
Хватала в беспамятстве
Веточки ив...
Мне было жутко...
Потом пришло сомнение: а, может, надо было все-таки позвонить в милицию? Так сказать, исполнить свой гражданский долг. Но тут же на меня шикнул мой внутренний голос, который ни за что бы не согласился по ошибке сесть в тюрьму. А кто бы согласился?! Но, как известно, от сумы и от тюрьмы... Хотя сума и так при мне, судя по количеству денег в моем тощем кошельке.
Я тоскливо задумался, представив на мгновенье, как лежит, окоченев, у распахнутого окна в своей шикарной вилле, наверно, красивое и еще недавно обласканное любящим папой, тело. В котором, в предвкушении скорой сытной трапезы, уже начинают суетиться маленькие беспощадные червячки...
Господи, скорей бы ее нашли!
Но что же будет дальше?! Кто-то наткнется на нее, закричит, побежит звонить. Приедет милиция. Станет искать следы. Что она найдет? Наверно, стреляные гильзы от пистолета. Следы на ручках дверей, если тот амбал хватался за них своими клешнями. И сотовый телефон. Кстати, а где ее сотовый телефон? Что-то я его там не видел! - Я напрягся, вспоминая... Нет, не помню, чтобы он попался мне на глаза.
Кстати, а футляр от него - куда я его дел? Я резво выскочил из ванны и, не обращая внимания на оставляемые лужи, метнулся к куртке. - А-а, вот он.
Я внимательно его осмотрел. Дорогой дамский чехол, скорее всего, для "Сименса" - той навороченной модели, которая и звонит, и к Интернету подключена, и фотографирует и даже кино снимает более-менее терпимо.
Лично я всегда отношусь к техническому прогрессу с подозрением. Ничего хорошего для моего здоровья он не несет. Говорят, стиральные машины, СВЧ-печи, даже электробритвы очень вредно воздействуют на мозг, а на мой вечно голодный организм, наверно, тем более. Потому что, когда работают, их электромоторчики испускают очень вредные электромагнитные волны. А это, пардон, - рак, инсульт, запор.
Ну, насчет запора - это ты слишком, - возмутился мой технически более продвинутый внутренний голос.
А сотовые - те вообще вредны, - заспорил я. Даже с той точки зрения, что тебя всегда может достать озабоченный начальник. Честно говоря, я очень долго держался и не покупал мобилу, объясняя свое упорство предельно просто: зачем она мне?
Я - или на работе, или дома. А если я - между - то это означает только одно: что я на задании - и не хрена мне мешать!
А если не мне, а вам очень нужно, чтобы у меня был сотовый телефон, то так и быть, покупайте мне его за счет фирмы! После этого всесокрушающего аргумента мои дискуссии с боссом, как правило, затухали.
Но меня подловили на юбилее - подарили сразу два сотовых, один - начальник, второй - родня. А потом я привык - к плохому привыкаешь быстро. И даже в сортире я кладу теперь мобилу под ноги - а вдруг кто позвонит? Ну, не идиотизм ли?!
Но это я так - отвлекся...
Почему же все-таки Ольгин футляр от сотового телефона валялся отдельно?!
То есть, если принять за аксиому, что телефона я не видел - и там его точно не было, то... То его наверняка забрал убийца. Тот монтанистый мордоворот.
Но тогда возникает другой вопрос: а на кой черт он ему? Может быть, в этом телефоне и была причина убийства? А? - А ведь неплохая мысль! - похвалил я себя. Все равно, других идей у меня нет, так что можно принять ее за рабочую версию. Но тогда, если к такой же версии придет и следствие, у меня на руках явная улика моей причастности к убийству - футляр от Ольгиного телефона.
Я заметался - значит, надо поскорее от него избавиться! И заодно выкинуть свои старые ботинки, в которых я там наследил.
Я быстро оделся, завернул ботинки в пакет, и еще раз осмотрел футляр. Там внутри было явно что-то нацарапано. Я поспешно достал из стола лупу. По всей видимости, это было имя или скорее - кличка. "Депутат" - с трудом различил я.
Вот это да! Не знаю, имеет ли это слово отношение к убийству, но довольно загадочная надпись. Правда, зачем Ольга его написала? Может, затем, чтобы не забыть?!
Я бросил футляр в пакет к ботинкам. На улице было пустынно, только пара ворон клевала что-то у мусорного бака. Но я, на всякий случай, отнес пакет в соседний квартал и бросил его в дальний мусорный контейнер. Береженого Бог бережет...
Рано утром зазвонил телефон. Это была Анна.
- Ты дома?
- Как видишь.
- Ты уже в курсе, что убили дочь Местечкова?
- Да ты что! Кто? Когда?? - изобразил я бесконечное удивление. Но Аню провести было трудно. Она изучила меня, как пятно на своем сапоге.
- Признайся, ты был у нее?
- То есть ты хочешь сказать, что это я ее замочил? Ты в своем уме?? (Если уж знакомая девушка, на которой я еще вчера хотел жениться, мне не верит, то что уж тогда говорить о глубоко чуждых мне милицейских дядях?) - И какой же ты придумала для меня мотив? Уж скорее это ты ее мочканула... Чтобы та не совратила меня с пути истинного! Что скажешь?
- Дурак.
- А КСТАТИ, ты-то откуда узнала об убийстве? - Допер спросить я.
- Звонили из милиции. - Невинным голоском сообщила моя возможно будущая стервозная невеста. - Они сказали, что пробили звонки из дома Ольги Местечковой по городскому телефону. Последние два звонка были к нам в редакцию. Они спросили, кому она звонила.
- И что ты ответила?
Она помолчала, намеренно доставая меня своим молчанием. О женщины, о стервы!
- Я им сказала, что она искала тебя, но ты был занят, позвонил ей, но никуда из редакции не отлучался. До позднего вечера готовил материал о хотьковском депутате... Когда ты на мне женишься? Не слышу?
- Как только выйду из тюрьмы. Или как только ее миную! Я хоть и не был в Семхозе, но все равно спасибо. Только этих неприятностей мне не хватало! - (О женщины, как здорово, что вы все-таки не все стервы! - Но я не стал немедленно докладывать Анне о своем только что изменившемся мироощущении).
- Ты мне расскажешь?
- Да. Но позже. Извини, мне надо идти. - Я поспешно положил трубку. Значит, милиция вышла на меня. И скоро меня позовут на допрос...
Глава 4. В которой я, наконец, узнаю, кто такой "Депутат"
Прошло три относительно спокойных дня. Местные еженедельные газеты напечатали информацию сразу про два убийства - дочери олигарха Эдуарда Местечкова Ольги и еще какого-то директора местного предприятия "Русский квас" Сторожева. Его нашли в тот же день расстрелянным на берегу Загорского моря, что рядом с Семхозом. Больше никакой информации нет - по обыкновению, местное УВД не балует нас, журналистов, излишними подробностями. Но мне все равно бросается в глаза странное совпадение - оба преступления совершены в Семхозе... Но, если честно, сейчас мне не до анализа местных газет - меня все-таки вызывают в милицию. Сердце поневоле щемит: неужели им что-то известно?
В милиции, чтобы пройти внутрь, нужно отстоять небольшую очередь. И даже по повестке не пускают. Объяснение, что мне не блажь пришла в голову сюда прийти, а что меня вызвали, никого не интересуют. Дозваниваюсь до следователя, жду. Наконец выходит какой-то молодой человек и провожает меня по лестнице до нужного мне кабинета. В просторной комнате стоят впритык друг к другу два стола, сейф и несколько стульев. За ними меня ожидают два милиционера в штатском, один из них - старший уполномоченный по имени Андрей (отчества не помню). Он заполняет с моих слов пространный протокол свидетельских показаний и начинает расспрашивать меня, откуда я знаю Ольгу Местечкову и не был ли в тот трагический вечер в Семхозе? Из его расспросов я понимаю, что улик против меня, кажется, нет никаких. И вообще они в недоумении, кому могла помешать только что прилетевшая из Англии несовершеннолетняя девушка. Я, КСТАТИ, тоже.
Кроме своего случайного визита в Семхоз, мне скрывать, в общем-то, нечего, и я честно рассказываю про просьбу Эдуарда Вадимовича Местечкова сделать с его дочерью интервью.
От меня временно отстали. Я сижу и смотрю по сторонам, стараясь никому не мешать. Через минут пять-десять заходит второй милиционер и кивает следователю. По-видимому, он звонил из соседнего кабинета Эдуарду Вадимовичу и получил от него полное подтверждение моих слов. Спасибо олигарху за то, что не утаил нашего разговора. За это я ему весьма благодарен. На этом наша беседа теряет взаимный интерес. Я подписываю, не читая, протокол и прощаюсь. В свою очередь, старший оперуполномоченный проникновенно говорит мне, что душил бы этих уродов, убивающих детей, собственными руками, но обязан работать по закону. И любезно провожает меня до дверей кабинета. Договариваемся, что я в своем журнале сделаю большой материал о милиции к их профессиональному празднику.
Лежу дома, пью оставшуюся от какой-то презентации бутылку виски "Белая лошадь" и грущу. Параллельно слушаю "Дом восходящего солнца" группы "Энималз". Я вообще могу одновременно делать сразу несколько дел. Например, сидеть, есть, пить и думать. Вот и теперь я, кроме всех этих неотложных дел, еще и пытаюсь читать забавную книжку Артемия Троицкого "Я введу вас в мир ...поп"...
Умные книжки всегда нагоняют на меня сонливость. Я сладко вздыхаю и, повернувшись на правый бок, как учили меня в детском саду, несколько секунд размышляю, не встать ли мне, чтобы взять с соседнего кресла подушку и плед. Но тогда ты можешь разгуляться и не заснуть, - говорит мне мой ленивый внутренний голос. На этот раз я вынужден с ним согласиться. Придется лежать на сквозняке, авось, не замерзну...
Мой сладкий сон прерывает телефонный звонок. Это утробно урчит моя мобила. Звонит - кто бы вы думали? - правильно, Эдуард Вадимович Местечков.
О, Господи! Сейчас и этот начнет выпытывать, где я был и что я делал! А пошли бы вы все на х... - мне так хочется забыть весь этот кошмар! Но я, конечно, понимаю, что поговорить с отцом Ольги просто обязан, хотя бы из вежливости, хотя именно он и втравил меня во все это дерьмо.
И твоя жадность, - ехидно подкольнул меня мой внутренний враг. С неохотой я соглашаюсь и, прижимая трубку к уху, цежу: "Вячеслав Шатков у аппарата..."
Через полчаса я так же нехотя еду к Местечкову - но уже не в ресторан, а в его офис. Эдуард Вадимович сидит за огромным Т-образным столом и медленно курит кубинскую сигару. Сигара такая же коричневая и большая, как я видел по ящику у президента моего любимого футбольного ЦСКА Гинера.
То, что олигарх потрясен смертью дочери, видно невооруженным взглядом, но держит себя в руках. Из его коротких рубленых фраз я понимаю, что он очень хочет докопаться до истины и, как я понял, просто жаждет наказать виновных. При этом он совершенно не верит в способности милиции. И предлагает мне награду за собственное раскрытие преступления. Очень хорошие деньги (совсем не те, что он предлагал мне за статью о его дочери).
- Вы только найдите - кто, - говорит он мне, - а дальше уже мое дело...
Мне, в общем-то, понятны его чувства, но все-таки мне не хочется лезть в это дело. Я им сыт по горло. Поэтому я уклончиво говорю, что подумаю. И беру тайм-аут...
Дома снова ложусь. Но мысли скачут вокруг одного и того же - кто убийца? Если тот амбал, которого я в тот трагический вечер встретил во дворе Ольгиного дома, то понятно, что он никак не мог быть инициатором, заказчиком убийства. Это кто-то другой...
Моя пытливая журналистская душонка требует от меня все понять, разобраться, дойти до сути. Тем более что так нужны деньги на отпуск. Ну, ладно, - неохотно соглашаюсь я. Попробую...
Следующую неделю я собираю информацию. Закидываю удочки всем своим знакомым журналистам, кто давно занимается местными политиками, бывает в УВД, регулярно ходит на скучнейшие планерки и заседания в местном "Белом доме", над входом в который висят огромных размеров ржавый серп и остаток молота. (КСТАТИ, я всегда стараюсь юркнуть в здание пошустрее, пока меня не прибило этими последними и постепенно разрушающимися атрибутами Советской власти).
Встречаюсь с Женей Манджурой и Гришей Глазиным из "Посадских вестей", Юрой Ермолиным из "Копейки", со старейшиной местной журналистики Станиславом Рощиным из "Нового Зеркала", но никто ничего про пресловутого "Депутата" не знает и даже не слышал. Общая линия поведения местных журналистов - на всякий случай держаться подальше от местного криминала. Может, оно и правильно. Меньше знаешь - дольше проживешь.
Во "Вперед" не обращаюсь. Самый пронырливый и всезнающий журналист Алексей Викторивецкий, подрабатывавший и в нашем журнале, от них недавно сбежал, вернувшись в Москву, а инфантильная молодежь вечно не в курсе и пишет только про выставки и утренники. Толку от них никакого. А те киты, которые и знают что-то, то ведь никогда не скажут. На то они и киты.
Последняя надежда на бесшабашного Сашу Водкина из "Нового Зеркала", самого "отмороженного" журналиста района, который, как мне кажется, знает все и вся. Звоню Саше. Договариваемся встретиться с ним в кафе "Сан-Марино".
Жду его у входа. Он выныривает из-за угла здания бывшей "Новой Лаврской гостиницы", в которой гремел когда-то музыкой и танцами самый знаменитый ресторан города "Север". Теперь его закрыли, и я вынужден встречаться с друзьями совсем в других местах. А ведь привычки ломать так же трудно, как и приобретать новые. Одно из таких новых увлечений - кафе моей знакомой Любы. КСТАТИ, это именно ее с маленькими детьми выводил из захваченного чеченскими террористами "Норд-Оста" Иосиф Кобзон. У Любы с подругой несколько кафешек, но самое удобное для меня это.
Я жму Саше руку, и мы спускаемся с ним по крутой лестнице в подвал, где между увешанных картинами стен и огромного аквариума теснятся несколько столиков с прожженными сигаретами скатертями. Богемная обстановка, сигаретный дым - все это мне нравится. Несколько раз меня приглашали сюда на вечерние концерты бардовской песни и джазовой музыки. Но бардовской песней я давно переболел, как скарлатиной, а джаз... Я чувствую, что Островский, который тут играет, - великолепен, но... эта музыка не моя, не втыкает, как говорят сейчас молодые. Ведь я воспитан на "битлах" и группах "Слэйд", "Дип пёрпл", "Прокол Харум", "Джетро Талл", "Пинк Флойд". Простите, ребята, но старого рокера уже не переделаешь...
Я угощаю. Едим итальянские вкусности, постепенно оказывающие тяжелое, но благотворное воздействие на наши голодные организмы, и для смягчения впечатления и разговора запиваем все эти лазаньи и пасты: он - кофе-капучино, а я - традиционным бокалом чилийского красного сухого вина. Саше я не наливаю. У него с этим проблемы.
Расспрашиваю про "Депутата". Удача! Саша сообщает мне, что, насколько ему известно, это известный местный авторитет по имени Жора Прохоренко, владеющий в городе парой казино и залами с игровыми автоматами, сейчас депутат Совета. Внешне он почти копия заместителя главы района Валерия Пропопенко (тут Саша улыбается) - такой же псевдоделовой и бородатый. А живет в Семхозе - там у него особняк, КСТАТИ, неподалеку от дома убитой Ольги Местечковой (Что-то все вертится вокруг этого Семхоза, - снова настораживаюсь я).
- Но лучше всех про его делишки знает одна депутатша местного Совета - Виктория Николаевна Потапова, - ловя губами непослушные висюльки длиннющих итальянских макарон, сообщает Водкин.
- Спасибо, Саша, ты дал мне в руки путеводную нить, - мысленно поблагодарил его я, незаметно переводя разговор на подготовку следующей политической программы "Четвертая власть", которую мы вместе с ним ведем на телеканале "Тонус"...
На следующий день мне звонит Анна и сообщает, что Сашу Водкина пырнули заточкой у Лавры. Он вроде бы в больнице. Я пытаюсь ему дозвониться по сотовому, узнать, что случилось. Но телефон заблокирован, Саша, по-видимому, от перенесенного стресса отгородился от внешнего мира, а, может быть, даже погрузился в очередной запой, что с ним периодически происходит. Увы, но такое с людьми талантливыми на Руси, к сожалению, не редкость...
Неужели кто-то узнал о нашем разговоре и о моем интересе к фигуре "Депутата"? Или это все же случайность? Нет-нет, что-то много совпадений... Видна железная логика событий. Кто-то озаботился физическим устранением ненужных свидетелей и запугиванием опрометчивых "следователей" в лице беспечных журналистов.
Огорченный чередой неприятных событий, я мрачно еду в редакцию. Анна сочувственно смотрит на меня из-за своего стола, но, по-женски понимая, что мне сейчас явно ни до нее, бесполезными расспросами не донимает. Я благодарен ей за это и вымученно улыбаюсь в ответ на ее вопросительный взгляд: нет, мне ничего не надо. Мне ничем не поможешь. Спасибо...
Я сижу в своем кабинете и думаю, думаю, думаю... Но так ни до чего и не додумавшись, сажусь готовить вопросы к интервью с очередным VIP-клиентом. Как всегда, они должны быть изящны, профессиональны и самую малость провокационны. Это и отличает мои интервью от вопросов: а почему у нас нет горячей воды? - от которых потеют главы, чиновники и депутаты. А ждут ответы на эти вопросы только те несчастные люди, которые или уже на пенсии и не в состоянии заработать на водонагреватель "Электролюкс", или те, кто отродясь не умел работать и весь смысл своего озлобленного бытия видит в митингах и пикетах. А я, слава Богу, пашу, как папа Карло на трех работах, пока (тьфу-тьфу-тьфу) востребован и поэтому всем доволен. И пишу для таких же людей, как сам - энергичных, талантливых, уверенных в себе - то есть, для среднего класса. Мне ТАК интересно. Для неудачников пусть пишут другие...
Вот и конец рабочего дня. Я бреду ночным проспектом к вокзалу. От мыслей и догадок распухает голова. Где здесь логика, а где случайные совпадения?
Мои размышления прерывает грубый толчок в спину. Готовый обругать толкнувшего интеллигентным матом, я резко разворачиваюсь и тут же торможу. Два хулиганского вида парня (у которого постарше - во рту справа сверху золотая фикса) нагло смотрят мне в глаза:
- Ты чего не в свои дела лезешь, фраер, на?! Тебе чего, руки-ноги обломать, на? - С какой-то дебильной присказкой загнусавил тот, что с фиксой, явно пытаясь отвлечь меня от какого-то явно агрессивного маневра своего дохловатого на вид партнера.
- А вы меня ни с кем не спутали? - Я сую руку за пазуху и мгновенно выхватываю из кобуры свой огромный американский пневматический пистолет марки "Марксман", который всегда ношу во время ночных походов по городу. Правда, до этого он мне еще ни разу не пригодился.
Как учили меня когда-то в детстве в ленинградских дворах, бить надо всегда первым и лучше главаря - стая пугается. Ну, прощай, Родина! Не давая опомниться ошеломленным изменившейся обстановкой бандитам, я отжал предохранитель и пульнул "фиксе" прямо в лоб, благо стоял тот всего в двух метрах. Промахнуться было невозможно.
Контуженный он рухнул навзничь. Я тут же передернул затвор и навел пугач на второго визитера. В сумерках пистолет выглядел зловеще и вполне как настоящий, только грохота выстрела не было:
- Даю пять секунд, чтобы ты исчез, а потом стреляю, - угрожающе процедил я, поневоле наслаждаясь его испугом.
- У вас же нет часов, - заметил этот трясущийся дистрофик со следами внематочного зачатия. (И вправду, обычно я ношу часы в кармане, а сегодня забыл их дома).
- Моли Бога, чтобы я не ошибся! - к месту вспомнил я когда-то услышанную в кино фразу.
Его как поносом сдуло.
Я нагнулся к его поверженному "коллеге". Он лежал без движения, но дышал.
- Значит, очухается, - с облегчением подумал я. Сначала мне показалось, что стальной шарик попал ему прямо в глаз и вполне мог убить. Этого бы мне только не хватало... Короче, пора в очередной раз смываться, пока не прихватили. Я оглянулся по сторонам - никого - и тихо растворился в ночи...
Дома я хлебнул глоток водки "Зеленая марка" (виски, к несчастью, закончился), упал в ванну и задумался. Итак, меня тоже вычислили и решили для начала попугать, а, может быть, и слегка покалечить. Но в одном преступники ошиблись - если меня разозлить, я начинаю звереть!
Ну, что ж, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. Вы меня сами вынудили, товарищчи, - сообщил я мысленно бандиту по кличке "Депутат".
Выцедив из горла бутылки последний глоток, я позвонил Местечкову и согласился взяться за расследование...
Глава 5. В которой я понимаю, что почти у цели
И вот я снова сижу с Местечковым в его хотьковском ресторане. Полумрак. В зале никого, кроме стоящего за стойкой бармена и одного официанта. Я ем любимые говяжьи почки в собственном соку и внешне очень внимательно слушаю Эдуарда Вадимовича. Все, что он говорит, мне и так понятно - меня волнует другое. Все мое расследование, если уж говорить честно, построено всего на одном факте - на надписи на чехле мобильника Ольги Местечковой. На нем было нацарапано только одно имя - "Депутат". А мне так не хочется рассказывать папаше убитой девушки, что я был в ее доме в Семхозе в день убийства, что поднял из лужи крови этот футляр и, возможно, даже видел ее убийцу. Мне сейчас нужно от олигарха совсем другое - так сказать, крышу для дальнейших расследований.
Я медленно ем и думаю. Нет, говорить я ничего не буду. Береженого Бог бережет.
- Если вы хотите, чтобы я взялся за расследование убийства вашей дочери, Эдуард Вадимович, мне нужна помощь.
- Конечно, конечно, э-э-э Вячеслав. Помогу, э-э-э чем могу, - впервые в его голосе прозвучали человеческие нотки. - Что вам нужно?
- Мне нужна охрана, неприметная машина с водителем и некоторая сумма на текущие расходы.
- Хорошо, э-э-э вы все это получите, - он поднимает мобильный и вполголоса что-то кому-то диктует. Переговорив с невидимым собеседником, он продолжает:
- Докладывать мне о ходе расследования э-э-э будете ежедневно. Если будут важные новости или э-э-э нужна еще какая-нибудь помощь, - звоните немедленно по этому телефону. - Он передает мне визитную карточку с номером своего конфиденциального телефона. Потом поднимается и, слегка кивнув, уходит.
А я еще посижу, погурманю на халяву и подумаю, что предпринять дальше. Хотя в ближайших моих планах всего одно мероприятие - поговорить с депутатшей Потаповой.
Встречаюсь с Викторией Николаевной Потаповой в ее кабинете под благовидным предлогом сделать очередное интервью в наш самый популярный в городе журнал, тем более что я не притворяюсь - это действительно в моих планах.
Виктория Николаевна - депутат со стажем, она пришла в депутатский корпус еще при прежнем главе и, как говорят ее недоброжелатели, смогла максимально использовать преимущества своего статуса. Будучи нищей бюджетницей, она "правильно" голосовала и за это получила в свое управление первый этаж некоего жилого дома в центре города, который тут же сдала в субаренду всяким салонам, кафе и магазинчикам. Причем арендную плату за муниципальное имущество она платила смехотворную - всего 50 долларов за квадратный метр в год, а сдавала его субарендаторам совсем по другой цене - по 450 долларов в год. Разница от этой комбинации шла в карман ей и ее многочисленной прожорливой родне. А если учесть, что площадь, сдаваемая в аренду, составляла почти 1000 квадратных метров, то ежегодный доход ее выглядел совсем не слабо - всего каких-то 300-400 тысяч долларов!
Работая в Совете депутатов, депутат Потапова иногда показывала норов и голосовала не так как все, при этом неизменно повторяя: "Для меня это принципиальный вопрос, сегодня я буду голосовать против, но зато обещаю, что в следующий раз буду голосовать как надо". И эти глубоко продуманные "взбрыкивания" помогали ей удерживать дойную муниципальную корову в своих руках. Так как голос ее, естественно, был очень нужен...
Вместо запланированных на меня сорока минут мы беседуем часа полтора. Или чуть больше. Я выясняю нудные подробности работы Совета депутатов, а также более интимные вещи, типа взаимоотношений между самими депутатами, - и под конец незаметно упоминаю о роли другого "Депутата" - Жоры Прохоренко. Виктория Николаевна, расслабившись от продолжительной беседы, рассказывает, что в депутатской среде недавнее убийство директора предприятия "Русский квас" Сторожева как раз и связывают с именем Прохоренко.
- Каким образом? - спрашиваю я.
- Между председателем Совета и главой администрации сложились непримиримые отношения. У обоих амбиции первого лица. В Совете, конечно же, больше сторонников своего председателя. Естественно, что в такой ситуации Совет всеми силами стремился взять администрацию под свой полный контроль. Поэтому глава, в свою очередь, решил лишить Совет кворума и тем самым сорвать его работу. А для этого он задумал попробовать опротестовать через суд результаты выборов депутатов по одному из округов, где якобы были нарушения. Подавать иск должен был Сторожев, который тоже был кандидатом в депутаты Совета по тому же округу, но проиграл. Если бы дело выгорело, тогда бы маятник качнулся в сторону сторонников главы администрации. Что тому и было нужно.
- А почему именно Сторожев? Ему-то это было зачем?
- Они с главой знакомы с детства - они одноклассники. Глава не очень-то сентиментален, но тут сразу вспомнил про своего бывшего товарища и пообещал в случае успеха задуманной комбинации хлебную должность одного из своих замов. Но... накануне суда Сторожева нашли убитым на берегу Загорского моря, что возле Семхоза. Вероятно, преступники рассчитывали, что без истца суд не состоится. Но он вот только что состоялся и, рассмотрев все обстоятельства выборов по злополучному избирательному округу, отменил их результаты, признав, что они действительно были сфальсифицированы. Так что стрелявшие в Сторожева ничего не добились...
- А причем здесь "Депутат" Жора Прохоренко?
- А притом, что он как депутат Совета, естественно, был сторонником депутатской партии и, имея, по-видимому, на нее какие-то виды (тут депутатша нахмурилась, не собираясь посвящать меня в известные ей детали), решил ей таким образом "помочь". Но он всегда был кретином в юриспруденции и особенно в избирательном праве. Решив таким образом "выслужиться" перед коллегами по Совету и обтяпать свои делишки, он в результате подложил всем нам огромного размера свинью. Ну что с дурака возьмешь?!
- Ясно. Вот только одно не понятно. Если все всё знают, то почему тогда милиция не арестует Жору?
- А прямых доказательств его участия в этом деле не существует. Есть только догадки. Но ведь их к делу не пришьешь...
Домой я возвращаюсь уже не один. Внизу меня ждет черный джип "Лексус" с водителем и, кажется, телохранителем.
- Ни хрена себе, выделил Местечков мне незаметную машину! - восхитился я. - А что же он тогда считает приметной машиной - десятиметровый лимузин что ли?!
Молодой человек, сидящий спереди, рядом с водителем, молча передал мне небольшой кейс. Я заглянул в него. В нем лежал пистолет Макарова с разрешением на ношение оружия (вот это оперативность! - еще раз восхитился я всемогуществом местного олигарха) и пачка тысячерублевых купюр в банковской упаковке. Банк "Возрождение" - прочитал я на ней. Хороший банк, надежный...
В квартире я разделся и пошел на кухню попить водички. Вода в нашем доме - дерьмо, чистое железо, чайники через неделю покрываются слоем какого-то отстоя, поэтому я заключил договор с одной местной фирмой, которая раз в месяц привозит мне домой три здоровенных 19-литровых бутыли с кавказской водой "Камос". Всего полтыщи, и мои бедные почки перестали служить фильтром для всякой гадости из раздолбанного советского водопровода, забытого всеми депутатами и властями...
Я прилег на диван, прокручивая в голове всю ту весьма любопытную информацию, рассказанную мне депутатшей Потаповой. Да... Все это, конечно, весьма интересно. Но причем здесь убийство Ольги?!
Надпись на чехле мобильника убитой девушки и рассказ Виктории Николаевны неопровержимо свидетельствовали о том, что оба семхозских убийства совершил один и тот же человек - "Депутат". Или его сообщники. Но он просто физически не мог организовать на протяжении ОДНОГО дня сразу два убийства (об этом сообщили газеты), между которыми не было бы никакой связи - это представляется абсолютно нелогичным! Тем более он не стал бы без повода убивать дочь Местечкова, рискуя стать кровником могущественного олигарха, который мог сам его переехать как танк курицу. Черт возьми, так что же связывает эти два преступления?!
Давай включим логику, - приказал я себе и сделал умное лицо. Иногда это мне помогает.
Итак, "Депутат" живет в Семхозе, и дом Ольги находится в Семхозе. Сторожева убили неподалеку от Семхоза, и Ольгу Местечкову убили в Семхозе. Что такого могла узнать или увидеть юная девушка, которая только что прилетела из Англии, что вдруг стала такой опасной для "Депутата"? Могла она оказаться неподалеку от того места, где убивали Сторожева?
А что, хорошая идея! Вероятно, могла. А если могла, тогда все могло быть так...
Убийцы привезли Сторожева на берег Загорского моря. Или уже убитого, или чтобы убить в укромном месте - как было на самом деле, знает только милиция, но мне не расскажет. Но это и не важно. Важнее другое. Скажем, Ольга поехала посмотреть на пустынное осеннее озеро и, к несчастью для себя, оказалась неподалеку от этого места. Услышав какую-то подозрительную возню в кустах, она спряталась и, наверно, зачем-то засняла убийство Сторожева и его убийц на мобильник. Современная техника это позволяет. Может быть, именно тут она и услышала, как кто-то из бандитов называл другого по имени - "Депутатом"...
Да, пожалуй, так и было... А что же потом? Как они узнали, что она там была?
Скорее всего, бандиты услышали, как она в испуге бросилась через кусты к своей машине, и, выбежав на дорогу, успели заметить номер ее "Ауди". А вычислить, кто ее владелица и где живет, было для них делом техники.
Живой свидетель убийства представлял для них огромную опасность (помните анекдот: "На Сицилии нет "Свидетелей Иеговы". Сицилийцы вообще не любят свидетелей..."). В панике "Депутат" немедленно послал к девушке убийцу (скорее всего, это был тот самый амбал с надписью "Montana" на спине). Он ворвался к ней домой и застрелил. Она упала, а он, на всякий случай, забрал ее мобилу и ушел. А Ольга, умирая, по-видимому, нацарапала чем-то (может, шпилькой от волос?) внутри чехла от телефона имя главаря банды убийц - "Депутат". Ведь имени амбала, своего убийцы, она точно не знала. Логично? Логично.
Но почему же тогда он вернулся и что искал в ее машине и в доме???
Глава 6. В которой я читаю японскую хокку...
Итак, я продвинулся вперед. Я знаю убийцу и заказчика. Я понял, почему убили Ольгу. Я догадался, почему она звонила мне и приказала немедленно приехать. - Она испугалась и поняла, что скоро ее вычислят и придут. Отцу она, наверно, не дозвонилась - по-видимому, его не было в офисе, а мобильники многие бизнесмены отключают во время важных переговоров. А дело было не терпящим отлагательств, и тогда девушка запаниковав позвонила мне. Однако, чтобы не напугать, ничего не сообщила... Но я не успел...
- И, возможно, к счастью, - немного цинично подумал я. Все-таки хочется еще пожить...
Да, скорее всего так все и было... Но что же дальше? Где факты? Где улики? Единственная и самая веская улика - это Ольгин сотовый телефон, унесенный убийцей. Искать надо его. Но тут, пожалуй, я один не справлюсь - надо доложиться Местечкову. Я же не милиция и не прокуратура...
Звоню Местечкову, прошу помощи. Трех бойцов покрепче и половчее и кое-какое оборудование. Еще прошу пробить адрес "Депутата".
Эдуард Вадимович не удивляется:
- Значит, это э-э-э Прохоренко? - мрачно спрашивает он.
- Думаю, что да, - чуть помедлив, отвечаю я. И понимаю, что только что своею собственной рукой подписал смертный приговор человеку, а, может быть, и не одному. Хотя какие они люди?! Нелюди, уголовники...
Я не люблю уголовников. Я не люблю всех тех, кто поет и слушает блатной российский "шансон", испоганивший собой название музыки великих французских шансонье Шарля Азнавура и Сальвадора Адамо. Меня тошнит от бланяка. Не понимаю, в чем там суть?! Обычная тема: блатной украл у бедной бабки дешевенький серебряный крестик и мешок картошки, попал в тюрьму и вот всем жалуется, как ему тяжело живется! Вот и весь смысл подобных "произведений".
Я бы таких "героев", если попались на рецидиве, то есть во второй раз, просто ставил бы к стенке. Раз не получилось одуматься и стать нормальным человеком, тогда зачем ты нам нужен?!
Вот Михаил Круг, король блатного "шансона", так ничего и не понял в этой жизни, заигрывал с уголовничками - так его точно такие же и замочили. И за дело. Не хрена молодежь растлевать. Червякам теперь доказывай, что ты не хотел...
"Незаметный" черный "Лексус" долетает до Семхоза за считанные минуты. Как-то мой знакомый репортер Дима Степанов с "РТР-Москва" рассказал, что однажды со стритрейсерами на "Мицубиси-эволюшн" пронесся ночью по Садовому кольцу всего за 5 минут. Тогда я ему не поверил. А вот сейчас бы поверил. Наверно, потому я и не покупаю себе машину, что никогда не научусь так ездить...
А вот и Семхоз. Заглядываю в бумажку, на которой нацарапан адрес Жоры "Депутата". Его особняк действительно находится рядом с домом, где убили Ольгу Местечкову.
Водитель выходит из машины и отпирает ворота в знакомый дом покойной дочери олигарха. Век бы его не видать!
Мы заезжаем во двор. Я оглядываюсь, старательно делая вид, что до этого никогда здесь не был. Хотя глаз непроизвольно так и косит на те вонючие кусты, под которыми я не так давно прятался от Ольгиного убийцы, шарящего в ее машине. Правда, ее черного "Ауди" здесь больше нет - наверно, перегнали в город.
Не торопясь, чтобы не привлекать чужого внимания ненужной суетой, заходим в дом. На втором этаже мне снова становится не по себе. Совсем недавно тут лежало в луже крови тело убитой девушки. К счастью, теперь ничто не напоминает о недавней трагедии - все прибрано, вымыто, а мебель расставлена по своим местам. Я осторожно выглядываю в окно. Двор поместья "Депутата" как на ладони. Вежливо отстранив меня, к окну приникают два местечковских бойца. У обоих по мощному армейскому биноклю.
Наша рекогносцировка занимает чуть больше пяти часов. Бойцы внимательно следят за домом Прохоренко, сменяя друг друга через каждый час. В саду никого нет, только две огромные собаки, натасканные, как говорят, на людей, лениво кружат вокруг огромного двухэтажного особняка со средневековыми башенками. Людей не видно, только уже ближе к вечеру из дома выходит какая-то женщина. Судя по ее внешнему виду - это или уборщица, или кухарка. Больше дома никого нет. Во всяком случае, внутри здания не видно ни огней, ни какого-то движения.
"Депутат" сегодня не ночует - это известно точно. Он со свитой уехал на стрелку в Ивантеевку, а его семья (жена с дочерью) отдыхает в элитном яхтклубе на Клязьменском водохранилище.
Дождавшись темноты, мы (я и трое бойцов) надеваем камуфляж, черные намордники с прорезями для глаз и рта и, вооружившись на всякий случай пистолетами, ножами и электрошокерами, осторожно крадемся к забору усадьбы Жоры "Депутата". Задача у нас одна - найти доказательства причастности его к убийству Ольги Местечковой. Самая главная улика, которая может изобличить преступников - это ее пропавший сотовый телефон.
Собаки не лают, а, подойдя к забору, ждут, когда мы окажемся на их территории, и тогда они, по всей видимости, рассчитывают нас или сожрать, или, как минимум, добросовестно покусать. Их нейтрализуем какой-то гадостью, которую бойцы впрыскивают в аппетитные куски говядины и забрасывают через чугунную ограду.
Немного погодя, мы, можно сказать, бесшумно преодолеваем забор и попадаем в сад, похожий, как капля воды, на сады всех нынешних "новых русских". Собаки безмятежно спят. Тогда мы включаем потайные фонарики и, аккуратно открыв отмычкой входную дверь, проникаем в дом. На лестнице темно и пусто, только под ногами мягко пружинит ковровая дорожка, ведущая куда-то наверх. Два бойца тихонько крадутся по коридору первого этажа, осторожно дергая двери в многочисленные комнаты, проверяя, нет ли там кого, а мы с третьим бойцом обшариваем второй этаж.
Долго искать не пришлось. В столе кабинета на втором этаже мы находим мобилу Ольги Местечковой. Это точно она - показывает мне рукой боец.
Чего еще надо для доказательства вины?!.
Честно сказать, я не чувствую облегчения. Просто я предвижу, что за этим последует. Хотя месть есть месть...
Внезапно мой спутник настораживается, замирает и знаком приказывает мне не шевелиться. Он гасит фонарик, и от страха я застываю как соляной столб. И тут же отчетливо слышу шорох крадущегося по коридору человека. Неужели это люди "Депутата"? Неужели засада?!
Дверь в комнату медленно открывается, и в проем медленно просовывается ствол помпового ружья устрашающих размеров. По-видимому, охранник (как это мы не обнаружили его раньше?!), услышал подозрительный шум на втором этаже и решил проявить бдительность - заглянуть наверх. Правда эта его последняя в жизни инициатива выходит ему боком - мимо меня, блестя и кувыркаясь, пролетает огромный десантный нож и со смачным хрустом вонзается ему аккурат под кадык.
Мгновенно наведенный на его лицо фонарик заставляет меня удивиться: Ба, да это же мой знакомый "монтанистый" амбал!
Из его горла толчками хлещет кровь, амбал бледнеет на глазах, закатывает глаза и заваливается на правый бок, как подстреленный доисторическими охотниками мамонт. Неприятное зрелище.
- Одному писец, - хладнокровно констатирует мой "товарищ" по кровавой экскурсии, выдергивая нож из шеи покойника. Уже покойника. В этом нет никакого сомнения.
Да, вляпался ты, Вячеслав, в историю. Одно успокаивает - амбал про меня уже никому не расскажет.
- А как же быть с моралью? Ты же участвовал в убийстве человека! Ты же не судья, чтоб выносить человеку приговор и лишать жизни! - заверещал мой противный внутренний голос, до этого трусливо прятавшийся за мой же мочевой пузырь.
- Заткнись, - грубо ответил ему я. - На войне как на войне. Одной падалью стало меньше - и все!
Хотя себе-то я вынужден признаться, что мне ото всего этого как-то не по себе.
И еще одно обстоятельство меня слегка беспокоит: кто же теперь нам расскажет, что искал этот амбал в тот злополучный день в доме Ольги в Семхозе? Впрочем, какое это теперь имеет значение?!.
Бойцы заворачивают бывшего человека в ковер и суют в багажник огромного "Лексуса". Собачки во дворе сопят и видят сны. Одна, с черными пятнами по всей шкуре, даже азартно поскуливает. Мне их жалко. Я вообще не равнодушен к собачкам. Особенно к бездомным. Но ничего, как видно, не поделаешь. Судя по всему, они скоро лишатся хозяина...
Мы снова поднимаемся наверх. Пока мои спутники обшаривают кабинет отсутствующего хозяина, я на секунду заглядываю в соседнюю комнату, где заметил на полках довольно много книг. По-видимому, это комната его дочери, будущей сиротинушки. Судя по тетрадкам на столе, она студентка местного филиала Шолоховского института. Кругом, как обычно у молодежи, полный кавардак. На полу небрежно валяется женский портфель, колготки и пара компьютерных дисков. Покрывало на диване взбито, вышитая цветами подушка брошена на подоконник. На полке мое внимание привлекает небольшая книжечка в мягком переплете. Это сборник японской поэзии. Я наугад открываю его и задумчиво читаю хокку* неизвестного мне японского поэта Вячиси Сухамото:
Чтобы скрыть свою боль,
Я наношу на лицо
Три слоя пудры...
* - Хокку (хайку) - жанр японской поэзии. Нерифмованное трёхстишие, состоит из 17 слогов (5+7+5).
Эпилог. В котором становится понятно, что за все приходится платить...
Поздний вечер. Курский вокзал. Суета. Я стою возле купейного вагона поезда, отъезжающего через десять минут в сторону славного морского города Ейска. В джинсовой куртке у меня рассованы приятно оттягивающие карманы пачки отпускных и премиальных бумажек в тысячерублевой номинации. Сообщаю всем властям и бизнесменам, ищущим дружбы с журналистами: эта номинация в творческих конкурсах для нас, журналистов, особенно дорога!
В купленной перед отъездом на вокзал местной газете я рассеянно читаю: "Что-то неблагоприятно в нашем городе и районе. Как будто все мы вернулись в начало девяностых годов. Грабежи, насилия, убийства. Вот и вчера в болоте возле деревни Бревново обнаружены трупы депутата Совета депутатов Прохоренко и двух его телохранителей. Как считает следствие, возможно, это месть за убитого недавно директора "Русского кваса" Сторожева...". Под статьей стоит подпись: А. Водкин. Жив, курилка!
Ну, что же, кровь за кровь, "герои" нашего романа получили сполна. Они на собственной шкуре убедились, что за все когда-нибудь приходится платить...
Значит, месть за Сторожева? - всматриваюсь я в последнюю фразу в газете. - Именно за Сторожева! А если у следствия именно такая генеральная версия, то это значит, что про меня никто никогда не узнает, - спокойно выдыхаю я, нетерпеливо оглядываясь по сторонам.
Ну, слава Богу, наконец-то! От вокзального буфета с руками, полными кошелок с едой, живым "Жигулевским" пивом и "Кашинской" минеральной водой, запыхавшись, спешит Аня - возможно, моя будущая дражайшая половина. А как же без нее?!
Ну их на хрен, всех этих лживых политиков, жадных олигархов и всякую прочую богатую сволочь!
Я свободен! Я еду к морю!! У меня семья!!!
Январь-декабрь 2007 года. Ферма - Лоза - Ейск...
Напечатан в Сергиево-Посадском журнале "КСТАТИ" в № 1-6/2007г.
© Copyright: Вячеслав Суханов, 2007
Свидетельство о публикации №207050200159