Егор, после разговора с Петровичем, ходил сам не свой. Отец его, с войны пришёл без ноги, Иван уже в сорок седьмом году родился, после войны, а через пять лет батя умер. Мать одна их поднимала, впрочем, как многие тогда вдовы. Егор-то был старше Ивана на четыре года, отец ушёл на фронт в сорок третьем, про него узнал, когда вернулся с войны. Мать как-то сказала ему, что беспокоится за Ивана, парню четырнадцать лет было, когда она Егору сказала, что видела его в хлеву.
- Как сказать тебе, сынок, не знаю, только неправильно это... Иван, спустив штаны, с козой... это, козу мою драил, срам-то какой! Что делать-то? - сказала тогда ему мать.
А Егор подумал, что привидилось матери и отмахнулся тогда. А зря, наверное, может нужно было пороть дурака, может Егор и упустил парня. Мать вскоре тоже померла, Егор за воспитание брата основательно так и не взялся, видать и упустил в нём что-то. Через два дня он пошёл к участковому.
- Петрович? К тебе можно? - открыв дверь небольшого кабинета, спросил Егор.
- Егор? Случилось что? Заходи, - ответил Петрович.
- Да нет, не случилось, я это, поговорить с тобой хотел, - сказал Егор.
- Садись. Я сейчас. Только допишу, - сказал участковый, записывая что-то в журнал.
Егор сидел и нервно мял фуражку, опустив голову. Закончив писать, Петрович закрыл журнал и посмотрел на него.
- О чём хотел поговорить? - спросил Петрович.
- Да я это... после того разговора, места себе не нахожу. Получается, брательник мой гад был, душегуб. Наталью, вот, ни за что задушил. Как же это, а? - растерянно говорил Егор.
- Получается так, Егор. А знаешь, что мне намедни Нюра сказала? Ну, соседка Натальи, у них забор единый. Сказала, что пару раз видела, как Иван за шиворот волок Ульянку в сторону бани, а из трубы дым. Купаться вместе с ней, значит, ходил. Дура старая, отругал её, чего раньше молчала, а она говорит, что и не подумала тогда ничего такого. Вот и представь, что Иван с девчонкой в бане делал, а в доме что творил - представить страшно. Видать, припёрло Ульянку, по самое не хочу, вот она сама и расправилась с ним. Защитить-то её оказалось некому. Чего уж теперь. Я вот думаю, что сейчас с ней там, в городе, ежели начальство ею заинтересовалось. Может в тюрьме она, как думаешь? - спросил Петрович.
- Да не, не думаю я, что в тюрьме. Да и несовершеннолетняя она, - с сомнением ответил Егор.
- Да сейчас для несовершеннолетних и колонии есть. Ладно, Егор, если у тебя всё, ты иди. Мне в соседнее село ехать надо, говорят, фронтовика убили, ордена украли. Вот ведь нечисть, Бога не боятся. Старик кровь проливал за этих нелюдей, а они... - поднимаясь из-за стола, сказал Петрович, с сожалением качая головой.
Егор, не прощаясь, вышел и побрёл домой, надев на голову фуражку. Мысли путались в голове, ему было стыдно, что у него был такой брат, жестокий убийца и насильник. Но сердце у него сжималось, когда он представлял себе, как Иван перед смертью мучился от боли, истекая кровью, брат всё-таки, какой - никакой.
Анастасия Павловна проснулась в шесть утра и пошла будить Глеба. Парню нужно было идти на работу.
- Глебушка, вставай, родной. Тебе на работу идти, - гладя густые волосы внука, ласково говорила старушка.
- Аха, ща... уже встаю... - спросонья пробормотал Глеб, не открывая глаза.
Анастасия Павловна, умывшись, пошла на кухню, готовить любимому внуку завтрак. Женщина проворно заболтала тесто на блины и тут же стала жарить их. Параллельно стала жарить фарш с луком. Минут через сорок, блины с мясом и творогом стояли на столе. Она положила отдельно и для Ульянки, решив доехать вместе с Глебом до больницы, чтобы не добираться на автобусе. Потягиваясь, из ванны вышел Глеб и зашёл на кухню.
- Это для Ульянки? - спросил он, показывая на блины на столике возле плиты.
- Да, ты меня до больницы подвези, обратно сама вернусь, - ответила старушка.
- Я с тобой зайду к ней, потом на работу поеду, - сказал Глеб.
- Нет, Глеб, не нужно. Ты мне с работы позвони, я скажу тебе, стоит тебе к ней заезжать или нет, хорошо? - попросила старушка.
- Ну, ба! Я увидеть её хочу. Мы же вместе к ней зайдём, - просил Глеб.
- Завтракать садись, я чай тебе налью, - отвернувшись от внука, сказала Анастасия Павловна, наливая в бокал заварку из фарфорового чайника и разбавляя ее кипятком.
Поев, она завернула блины, полив их сметаной и вместе с Глебом вышла из дома, закрыв дверь на ключ. Глеб завёл свою Волгу и выехал за ворота, потом закрыл их и снова сел в машину. Приехав в больницу, он посмотрел на бабушку.
- Ты в палату зайди, я тебя в коридоре подожду, мне бы только увидеть её, ба, - сказал парень.
Анастасия Павловна кивнула головой и они зашли в отделение. Поднявшись на этаж, они подошли к палате.
- Стой здесь, если что, я тебя позову, - сказала старушка и зашла в палату.
- Здравствуйте, девочки. Как вы тут? - весело сказала Анастасия Павловна.
- Здравствуйте, Анастасия Павловна. Вы так рано пришли, нам же завтрак сейчас принесут, - сказала Ульянка, подходя к старушке.
- А я блинов вам принесла. С мясом и творогом. Поешьте, пока горячие. И я же просила тебя, называй меня бабушка, - ставя на стол сумку и разбирая её, сказала Анастасия Павловна.
- Хорошо... бабушка, - улыбнулась Ульянка.
Глеб, приоткрыв дверь, смотрел на неё и тоже улыбался, видя, что ей лучше.
- Ммм... вкусно-то как! Вот бы ещё кофе горячий, - сказала беременная женщина.
- Тебе кофе нельзя, дочка. Лучше чай пей, соки, - сказала Анастасия Павловна.
- Знаю, - вздыхая, ответила молодая женщина.
- Ешь и ты, Ульянка, попробуй, правда вкусно. Тут... Глеб ждёт за дверью... зайти не решается, - произнесла старушка, посмотрев на девушку.
- Почему? То есть, я хотела сказать, мог бы и зайти, - посмотрев на дверь, смутившись, сказала Ульянка.
Глеб открыл дверь и нерешительно зашёл в палату.
- Пошли, чаю принесём, - сказала молодая женщина соседке по палате и они вместе вышли.
- А я с врачом должна поговорить, - обеспокоенно сказала Анастасия Павловна и вышла следом за ними.
- Я вчера напугала тебя... прости. - опуская голову, сказала Ульянка.
- Да нет, что ты... как ты себя чувствуешь? - спросил Глеб, не отрывая взгляда от девушки.
- Лежать надоело. Уже лучше, правда, - ответила Ульянка.
- Я вчера сказал тебе правду. Ты мне очень нравишься, всё время думаю о тебе, - тихо, чтобы не напугать опять Ульянку, сказал Глеб, но не решился взять её за руку.
Ульянка подняла голову и внимательно посмотрела на парня.
- Надеюсь, тебе это только кажется, - тяжело вздыхая, ответила Ульянка.
Ей хотелось, чтобы скорее вернулась бабушка, этот разговор тяготил её, она едва сдерживалась, чтобы не сорваться.
- Не кажется, Ульянка, не кажется. Со мной никогда такого не было, поверь, - взволнованно говорил Глеб.
Ульянка попятилась назад и уперевшись в кровать, села. В глазах девушки был страх и боль, Глеб испуганно подошёл к ней.
- Что с тобой? Может врача позвать? - спросил он, наклоняясь к ней.
- Прошу тебя... я умоляю тебя... уйди, - опустив голову и с силой сжимая руками простыню, простонала Ульянка.
- Я ухожу. Успокойся, уже ухожу, - Глеб растерянно посмотрел на неё и сделал несколько шагов назад.
Тут вернулась Анастасия Павловна. Увидев ребят, она подошла к ним.
- Ну вот, я поговорила с врачом. Она сказала, что в субботу тебя выписывают, - радостно, чтобы разрядить обстановку, сказала старушка.
- Ба, мне на работу, опаздываю я. Вечером приеду к тебе. Пока, - произнёс Глеб и быстро вышел из палаты.
- Хорошо, милый, иди, - успела сказать Анастасия Павловна, проводив взглядом внука.
Потом она села на кровать и обняла Ульянку за плечи.
- Ну что с тобой, дорогая? Всё ведь хорошо. Теперь, всё и будет хорошо. Ведь любит он тебя. Я никогда не видела его таким. Оно, конечно, ты ещё очень юна, а ему-то уже двадцать пять, но в любви возраста нет. Это я тебе точно говорю. Мой покойный муж, был старше меня на одиннадцать лет, а уж как мы любили друг друга! Ммм... - закрывая глаза, сказала Анастасия Павловна.
- Нет, - тихо произнесла Ульянка.
Анастасия Павловна непонимающе взглянула на неё.
- Что нет? Не понимаю... - спросила она.
- Любви нет. Во всяком случае, для меня нет. Нельзя. Он убил меня, меня словно тоже нет. Жить не хочу, - закрыв ладонями лицо и заплакав, воскликнула Ульянка.
- Шшш... ну что ты, родная, из-за одного негодяя, нельзя ставить крест на себе. Ты ещё будешь счастлива, поверь. Жизнь не стоит на месте, ооо... она настолько короткая, девочка, вроде вчера всё было, а уже стоишь на пороге вечности. А жить так хочется, несмотря ни на что, - прижимая к себе Ульянку, говорила старушка.
Ульянка положила голову ей на плечо и успокоившись, тяжело вздохнула.
- Я не смогу забыть того, что он делал, не смогу. Одна только мысль, что ещё кто-то дотронется до меня, приводит меня в ужас, - произнесла Ульянка.
- Так ведь дотрагиваться можно по-разному, дочка. Вот я тебя обнимаю, ласково, с любовью. Так и любимый тебя будет обнимать, - сказала Анастасия Павловна.
- Не знаю... с Вами мне так спокойно и хорошо, - ответила Ульянка.
- Теперь всегда так будет. Вот учиться начнёшь, забудется всё плохое. Я жизнь прожила, знаю, что говорю, - поглаживая девушку по голове, говорила старушка.
Вернулись соседки по палате, неся в руках тарелки с горячей манной кашей.
- Мы и тебе принесли. Поешь, - сказала одна из них, ставя тарелку на стол.
- Спасибо Вам, Тамара. Вас сегодня выписывают, вроде, да? - спросила Ульянка, поднимаясь с кровати.
- Да, наконец-то домой иду. В полдень муж за мной приедет. Через месяц вернусь, правда, в родильное отделение, рожать приду, - ласково поглаживая свой живот, сказала Тамара.
- Наверное, рожать больно, да? - спросила Ульянка.
- Наверное. Это мои первые роды. Давно мы с мужем хотели ребёнка, никак не получалось. Семь лет уже в браке, думала, уже и не смогу забеременеть. Но я готова к любой боли, только бы малыш здоровым родился, - продолжая гладить живот, с умилением говорила Тамара.
- Боль забывается, дочка, как только ты на руки малыша возьмёшь, а он грудь твою возьмёт. Это истинное счастье, - сказала Анастасия Павловна.
И так она это сказала, словно сама только что родила и все засмеялись.
- Ну вот, ты и смеёшься, тебе очень улыбка к лицу, дочка. А сейчас, вставай, надо поесть, - сказала старушка.
Ушла Анастасия Павловна часа через два, поговорив со всеми. Спешить ей было некуда, попрощавшись, она вышла и спустилась вниз. Вечером, Глеб заехал домой, чтобы искупаться и переодеться.
- Ну наконец-то ты соизволил прийти домой. Проходи на кухню, ужин готов. - сказала Светлана, встретив сына в прихожей.
- Привет, мам. А папы нет? - спросил Глеб, проходя на кухню.
- Ещё не пришёл с работы, - буркнула Светлана, проходя следом за сыном.
- Вы что, поругались, что ли? Чего такая недовольная? - спросил Глеб, оборачиваясь к матери.
- Может ты мне скажешь, что эта юная извращенка делает в нашем доме? Отец сердится, словно дочь защищает, - сказала Светлана, испытующе посмотрев на сына.
Глеб поднёс было ко рту кусочек хлеба, но с изумлением застыл на месте.
- О ком это ты так отзываешься? Не понял... - сердито произнёс Глеб.
- Не притворяйся, сам знаешь, о ком. Ей шестнадцать лет, а она уже прошла огонь, воду и медные трубы. Настоящая извращенка. Так поступить со своим любовником, ужас, - с возмущением, сказала Светлана.
- Не смей! Слышишь? Ты же не знаешь её, не знаешь, что ей пришлось испытать за свои шестнадцать лет. Как ты можешь так цинично говорить о ней? - возмутился парень.
- Не кричи на мать! Я знаю, что говорю. Я таких девиц насквозь вижу. В общем, так... или вы с отцом сами её гоните из нашего дома, или... - грозно говорила Светлана, но Глеб подошёл к ней вплотную и она, замолчав, с удивлением посмотрела на него.
- Только посмей. Я из дома уйду, к бабушке перееду, - хриплым от волнения голосом, произнёс Глеб.
- Вы что, с ума сошли? Эта бабка твоя так на тебя влияет, я знаю, это она тебя против меня настраивает, никогда меня не любила, старая карга, - со злостью произнесла Светлана.
- Мама? Что ты такое говоришь? Ты о матери своего мужа говоришь! Господи... никогда не думал, что ты такая злая. Всё, я собираю вещи и ухожу. Отцу сам объясню. Достала! - громко говоря это, Глеб вышел из кухни.
- И это всё происходит из-за этой девки. Тварь, я покажу тебе, - произнесла Светлана, сев за стол.
Потом вдруг быстро поднялась и прошла в комнату сына, где он бросал свои вещи в сумку.
- Глеб, послушай, сынок... ну прости, я не то хотела сказать. Только волнуюсь я за тебя, да и за отца тоже. Ну что тебе эта девка? Ты ведь о ней ничего не знаешь. Прошу тебя, послушай свою мать, я же добра тебе желаю, - пытаясь вразумить сына, говорила Светлана.
- Нет, это ты меня послушай, мама. Я люблю её, понимаешь? Люблю так, что дышать без неё не могу. И никому её в обиду не дам... и тебе тоже, - не переставая складывать вещи в сумку, сказал Глеб.
- Нет... Господи, только не это... Глеб, сыночек, не сходи с ума. У тебя ещё таких девушек будет сотнями, ну зачем тебе такая? Она же с другим много месяцев жила, выкидыш у неё был, слышишь? Много месяцев, а значит, она была не против, ей это тоже нравилось. Да за тебя любая пойдёт, только позови, - возбуждённо говорила Светлана.
- Мама! Замолчи! Прошу тебя, перестань поливать её грязью! Мне никто кроме неё не нужен! - со злостью посмотрев на мать, воскликнул Глеб.
- Что тут происходит? Почему такие крики, аж в подъезде слышно, - входя в комнату, спросил Константин Николаевич.
- А ты не знаешь? Конечно, это девка заморочила твоему сыну голову, влюбила в себя, а ты как бы ничего не знаешь. А сейчас, он из-за неё уходит из дома к бабушке, - сказала Светлана, пытаясь заплакать.
Но у неё это не получилось и она демонстративно села на кровать и закрыв лицо руками, сделала вид, что плачет.
- Это правда, Глеб? - спокойно спросил Константин Николаевич.
- Правда. Я люблю её, папа, - опустив голову, ответил Глеб.
- Но это неправильно... - начал говорить Константин Николаевич, но Светлана вскочила с кровати и воскликнула:
- И я об этом!
- Помолчи, Света. Глеб? В доме бабушки живёт Ульянка и это неправильно, и тебе жить там. Вот если бы бабушка жила одна, тогда другое дело, а так, я считаю, что ты опережаешь события. Ты можешь ездить туда, но на ночь оставаться не стоит. Сам понимаешь, спроси у бабушки, она то же самое скажет, - спокойно говорил Константин Николаевич.
- Вот и надо её гнать в шею! - воскликнула Светлана.
Глеб с благодарностью посмотрел на отца. Мать он не слушал, не хотел слушать.
- Хорошо, ты прав, папа. Бабушка одна эти дни, я буду с ней, пока Ульянку не выпишут, - бросая сумку на кровать, сказал Глеб.
- Господи! Дурдом какой-то. И сдалась вам эта девка... - недовольно пробурчала Светлана, выходя их комнаты.
Глеб уехал к бабушке, а Константин Николаевич не стал возвращаться к этой теме.
- Я голоден, пошли ужинать, - сказал он жене, которая стояла у дверей и ждала.
Так прошло два дня, Тамара ушла домой, тепло попрощавшись с девушками, в субботу в палату вошла врач.
- Ну что, Кондратьева? Я приготовила выписку... за тобой приедут? Или сама пойдёшь? Одежда твоя у сестры-хозяйки, это в конце коридора. Ладно, больше не возвращайся, будь здорова, - сказала женщина, положив выписку на тумбочку.
- Спасибо Вам. Я постараюсь, - ответила Ульянка.
Врач вышла, а она пошла за своими вещами.