Глава 20-1. Наказание
***
(Ж о з е ф и н а)
Спустилась в какой-то подвал. Вокруг глухой полумрак. Жадно притиснулась щекой к холодной, влажной, каменной стене. Глубокий вдох – и медленно сползла вниз. Расселась на ступеньках. Обхватила голову руками и тихо заныла. Без слез. Без истерик. Пустой, отчаянный, смиренный стон. Остыть. Прийти в себя. Успокоиться.
В черепушке по кругу вертелись мысли, воспоминания о том, что произошло. Безумный, больной день. И чего, какого лешего я полезла к этому Бельетони?! Зачем мне дался этот самовлюбленный, грубый, сумасшедший (сам «психиатрия», как он выразился) идиот? Игнорировала бы и дальше, как раньше. Как получалось. Но нет же…
Доминик-Доминик. Зачем? Зачем ты забрался в мое сердце? В голову? В жизнь?
Иллюзия… А ведь так и есть. Доминик, ты лишь - иллюзия, в красивом фантике конфета… полная яда и самообмана. Лучше бы никогда тебя не встречала. Не слышала. Не видела. Не чувствовала.
Забыть. Забыть! Слышишь, ЖО?! Приказываю ЗАБЫТЬ!
Раз и навсегда… взять и забыть.
***
Этот подвал, винный погреб, стал для меня отрадой. Убежищем. Нет, к самому вину я подобраться так и не смогла - слишком плотно закупорены бочки (о, да, да! пыталась (и не раз) пробки вытащить, но тщетно: да не будь я - Жо, если бы бросила без боя такое добро пропадать… эх, малолетняя алкоголичка… ну-ну). Но, не смотря на сей грустный факт (горькая дразнилка), это место было прекрасно. Уединение, тишина, покой. Темнота. Никто не надоедает, не достает. Не причитает, не поучает, не воспитывает. А если бы и захотели меня найти… чтобы дать взбучку, то все равно не догадались бы, где прячусь.
За те два прокола (вторжение на второй этаж и драку) меня наказали. Теперь каждый вечер, с пяти вечера и до самого ужина, помимо обычной работы, вынуждена торчать в теплице: огурчики, помидорчики, капусточка. Нет бы г*шик какой, а они на такой ширпотреб усилия тратят! Шучу, шучу. Не до такой же степени… я уже скатилась. Хотя, может, депрессию в самый раз эдаким и «залечить».
Амели… тут вообще странная история случилась. Ее почти сразу после того инцидента «торжественно наградили поездкой» с дипломатической миссией в другой монастырь. Благо, лишь на время, однако сколько это мое грядущее одиночество здесь будет длиться – не знала и сама подруга. Голову на отрез даю, без Де Голь тут не обошлось.
Всплакнув, поохав немного, расстались, как полагается. Хотела, было, провести ее хотя бы до пирса – запретили, а Рыбешка в свою очередь проследила, чтоб весь тот вечер я проторчала за работой.
Асканио не звонил, не писал и даже не «выстукивал по трубам». Полный ноль. Вне зоны доступа. Как и от Виттории и отца слуха не было.
Бельетони. Как и просил, я обходила его стороной. За обедом сдерживалась от больной привычки доставать взглядом. Да и боль, обида... стали еще больше, рьяней, чем раньше, червить сердце.
Вот так и живем. Существуем.