Борису Рыжему
Всё понарошку: погода и пиво,
Туса и книги, кино и жена.
Душу случайно задела крапива -
Малость, но всё-таки обожжена.
Век с бодуна пишет наши портреты.
Лыбясь, позирует чух-наркоман.
Фоном: Свердловск, ЛТП, «Вторчерметы».
Жизнь, превращённая в анжабмеман.
Сбросы, набросы, двойные бросочки.
Гладко судьба не ложится в строку.
Вся через задницу, вся через кочки.
Зарифмовал сам себя - и ку-ку!
Нет Царских Сёл, Петербургов, Парижей,
Нет Черных речек. Один чёрный шлак
И как кликуха фамилия: Рыжий.
Пишущий о свердловчанах чудак.
Грустно, когда для одних - понарошку,
А для других та же штука - всерьёз.
Можно ногой пнуть дворовую кошку,
Можно жалеть ту же кошку до слёз,
И полюбить то, что люди не любят,
И услыхать, что не слышит никто,
Расцеловать то, что походя губят.
Вынянчить нежность, укутать в пальто
Голую жалость, пьянчужку заботу,
Высохшую с голодух доброту.
Вытереть с пола плевки и блевоту.
В мире говна учинить красоту.
Вышибить стёкла, квартиру проветрить.
Сделать в мозгах капитальный ремонт.
Кучу херни взять и разом похерить.
Вам это нахер? Вам наоборот?
Ну, потерпите. Ещё подождите.
Будет вам белка и будет свисток.
Небо свернётся! (Иоанна прочтите.
Много чего напророчил Пророк.)
Мне надоело, что всё вполнакала,
Что меня держат здесь за вторсырьё.
Я так хочу, чтобы глотка орала
Громко: «Пипец! Вашу мать! Ё-моё!»
Просто вдруг кто-то рождается «рыжим»,
Видит, что Бог тут и не ночевал,
Носит за всех боль в паху, точно грыжу.
(Выше её поместить Он не дал!)
Выше - кадык и петля, словно строчка
Из понарошку отчаянных слов,
Вбитых поэтом в предсмертье листочка:
«Я всех любил. Без дураков».
5 января 2020