Мы возвращались из Новосибирска на север, весна была в разгаре, черемуха цвела. Зеленый вокзал, серьезный зал ожидания, в который не пускают без билетов. Летнее почти тепло. Поезд шел сначала на запад, и первая ночь в пути была прозрачная и лунная. Ехали сквозь Барабинские тростники, и луна глядела в вагон – пьющий и храпящий, душный. Луна просвечивала сон насквозь. Утром те же тростники – голубые озерки с утками и куликами.
Рядом с нами ехали вахтовики – целая бригада, и их жизнь в поезде была такой насыщенной, что мы невольно приглядывались, прислушивались. Сначала мужики смотрели на «буке» (ноутбуке) фильм про войну и пили пиво. Но один из них – Саня, потерял телефон на верхней полке, и «пацаны» дружно его искали, ласково матерясь. Потом Саня звонил жене, называл ее зайка, и говорил ей, что «с самого Кемерово пошло все через жопу, через жопу и выйдет». Особенный какой-то этот Саня, подумалось мне тогда. Что-то в нем необычное есть. И товарищи его как будто тоже это чувствуют. Перед Тюменью Саня сказал товарищам своим странные слова: «В Тюмени лучше не выходить». Несколько раз повторил эту мысль. А когда подъехали к Тюмени – вышел. В шортах, без денег и телефона. Один.
За время стоянки мы сбегали в магазин и купили мойву, а еще пирожок – дважды запечатанный в пленку и замороженный. Успели – с запасом, и еще постояли на теплом перроне. Поезд двинулся, и тут оказалось, что Сани нет. Звонит жена его, «зайка», на телефон, нашедшийся и снова брошенный на полку, под комок вагонной простыни. Телефон звонит – и товарищи Санины смотрят на него боязливо.
– Давай не будем отвечать?
– Нет, она же так и будет звонить!
– Ну, ты тогда и говори с ней…
Один из товарищей взял трубку и объяснил ей, что ее непутевый муж вышел в Тюмени, «голый по пояс, в одних шортах, без телефона и денег...да, и мы тоже уже волнуемся, но постараемся сделать все что можно, чтобы его найти»... У жены «на то конце провода» – истерика. Бригада в волнении. Один из них – главный, – пошел к начальнику поезда. Снова звонок Саниной жены… Уже весь вагон в волнении.
В конце концов выяснилось, что Саня в Тюмени перепутал поезд, сел «не в ту сторону», и едет сейчас в штабном вагоне на запад, на Урал, вместо того, чтобы со всеми вместе – на север, в Новый Уренгой... Тем временем, лесостепь сменилась лесом, ясный вечер лунный, с одной стороны вагона – луна, с другой – солнце садится, большое красное, бобры рассекают гладь длинной канавы, идущей вдоль путей. Погрызены бобрами белые березы. Скоро Тобольск. Следим за бобрами заоконными, и за соседями рядом тоже.
Вахтовики тем временем собирали Санины вещи: штаны, куртку, кроссовки, – с какой-то неожиданной даже нежностью – комочки носков. Эх, Саня, лопух! «Не выходи в Тюмени»!
Что за человек это Саня? Стали собирать ему деньги на билет, и на «поесть». Без денег же человек. Каково ему сейчас. К сбору присоединились и другие пассажиры. И мы поучаствовали, проникнувшись необычной ситуацией.
Потом мужики принялись пить пиво и ...читать вслух стихи Омара Хайяма...
Первая ночь была прозрачно-лунная, вторая – просто светлая, и рассвет разбудил в четыре утра, уж не знаю, по какому времени, запуталась – и был туман над большим сплошным болотом, красное смутное солнце, в лужицах северный ледок. Весна снова только началась…