В счастье будь умерен, в несчастье – разумен.
Периандр (Ок. 660-ок. 585 до н.э.)
Среди ночи соседи Сергея Ивановича Скромного услышали звон разбившихся стёкол и треск лопающихся листов шифера, увидели пламя, вырывающееся из дыры, образовавшейся на крыше: в доме писателя полыхал пожар. Соседи тут же вызвали пожарные расчёты и побежали тушить огонь. Примчавшиеся пожарники за несколько минут локализовали пламя, вытащили на улицу обгоревшее тело Сергея Ивановича.
К утру во дворе погорельца собралась вся его родня и стала надрывно голосить над его телом. Приехала даже жена, бросившая его за то, что он писал книги, которые не приносили в дом большие деньги. И дочери, покинувшие отца, последовав за матерью. И родственники, осуждавшие его за то, что он, увлёкшись творчеством, не обеспечивал семью.
Людмила Максимовна, соседка Скромного, носившая ему еду, дрожала всем телом, будто осенний лист на ветру, и не могла сдержать слёзы:
– О Господи, почему мне пришлось стать очевидицей этого кошмара? Почему такая беда случилась именно с ним? Ему бы ещё жить да жить…
Люди, собравшиеся на соболезнование, утешали её, но она не в силах была сдержать слёз.
– О Господи, за что ему такое наказание? За что ему такая судьба?
– Люда, успокойся. Лучше расскажи, что же стало причиной пожара?
– Не знаю! Не знаю! Не знаю! Я проснулась от треска лопающегося шифера. Выглянув в окно, увидела, как хозяин дома, весь охваченный пламенем, задыхаясь от дыма, пытался потушить огонь. Но… какой толк? Огонь уже полыхал всюду…
Единственное, что он успел сделать – это выбить ножками стула стёкла окна, чтобы люди услышали о беде, – утирая слёзы, Людмила Максимовна оперлась на спинку скамейки, стоящей во дворе. А по углам двора шушукались сельчане:
– Бедный Сергей Иванович, при жизни его так тяготило непонимание родни и друзей. Он ведь, чтобы издать «стоящие книги», как он говорил, не обивал пороги редакций, а скрупулезно дорабатывал свои рукописи.
– Жалко Сергея Ивановича. Он, чтобы не падать духом, работал целыми днями и ночами. Не давая себе отдыха, пытался подвести итоги своего творчества…
– Это правда, писатель, трудясь, забывал о необходимости поправить своё здоровье. Он в последнее время ощущал ужасные головные боли, но в больницу не ложился.
– Да, да. Он, чтобы подавить неприятные ощущения, постоянно пил болеутоляющие лекарства или снотворные средства.
– А для того, чтобы не думать об одиночестве, он много курил.
– Бедный Сергей Иванович: после прихода к власти чиновников с криминальным прошлым, творческий труд таких людей, как он, загнан в угол, а нравственность низведена до дна. Новоиспечённые бюрократы не только перестали издавать книги людей творческого труда, но и понимать их идеи, ценить их дарования. Видимо, вчера писатель выпил снотворное средство и, как обычно, лёжа на диване, закуривая, уснул, – сделала своё предположение Людмила Максимовна. – Вчера была такая невыносимая жара. Видимо, снотворное средство усыпило его крепким сном, что непотушенная сигарета, которую он держал в руках, возможно, упала на пол. От огарка, думаю, загорелся ковёр, письменный стол и его рукописи, лежавшие на нём огромными кипами…
Люди причитали и пытались понять, как такое несчастье могло произойти с писателем.
– О Господи, каким он был талантливым и трудолюбивым человеком… – вновь заголосила Людмила Максимовна. – Какой он был порядочный и целеустремлённый человек!
Глядя в сторону жены писателя и его дочерей, некоторые сельчане, качая головами, вновь зашушукались:
– Иные люди – воистину странные существа: умрёт человек, он становится для них самым хорошим человеком, самым близким родственником. При этом они надрываются, плачут, подолгу носят траур. Зачем? Человека любить и уважать надо, пока он жив! Нужно оказывать ему помощь и моральную поддержку, пока он творит! Ведь любому человеку приятно чувствовать опеку и внимание к своей личности, ощущать любовь окружающих людей при жизни. После смерти покойному ничего этого уже не нужно: он не в состоянии оценить правила приличия, соблюдаемые родственниками или друзьями после его смерти.
– Ты права. Будь рядом с ним жена, осознающая важность его идей, заботливые дочери, ценящие его творчество, родственники, понимающие его душу, возможно, беды можно было бы избежать.
– Хватит шушукаться! После грозы бурку не надевают! – собравшиеся стали косо смотреть на особо говорливых болтушек. – Какие бы хорошие речи вы сейчас ни произносили, заупокойных молитв они не стоят. Молитесь!
– Родные мои, заклинаю я вас, не жалейте для своих близких и знакомых душевной доброты. Любите людей, пока они живы и чтите их после смерти, – голосила Людмила Максимовна, не в силах унять дрожь во всём теле.
После похорон родственники писателя потихоньку стали расходиться, чувствуя свою вину, что не уберегли его от несчастья.