В спецфургонах с надписью «Хлеб»
Привозили ночью на полигон.
Барак, как чумной, был похож на хлев,
Поторапливали криками вдогон.
Сгущалась зловещая хмурая мгла.
Это было сегодня или давно?
Расстрельная команда уже их ждала,
Играли в шашки и в домино.
Дальше все просто: нам надо быть нежнее
Друг к другу и к тем, кто слишком пылок.
Приговоренных по одному отводили к траншее
И убивали выстрелом в затылок.
Начальник, как всегда, был мрачно деловит,
Спеша пересчитать трупы, не медля.
Потом всей кодлой глушили спирт
И красными рожами добрели.
И свое семейство заботливо любя,
Стараясь избежать всяческих злословий,
«Тройным одеколоном» спрыскивали себя,
Чтобы заглушить запах крови.
1937
МАДМУАЗЕЛЬ ВЕРОНИКА И БУДУЩАЯ КНИГА
Я буду веселиться,
Я буду умирать
И в сумрачной столице
Тебя из бездны звать.
И ты придешь под вечер,
Под вьюги волчий вой,
И распахнется веер
Истории самой!
Святая и гонимая,–
Нам ничего не жаль,–
И неуловимая,
Как дымка, как печаль!
И улицы-врагини
Зашепчутся о том,
Что я с тобой поныне
Не просто так знаком.
Тут кроется интрига
И дьявольский сюжет,
Что время пишет книгу,
Но ей разгадки нет.
И Кремль седобородый,
О двух что головах,
Провидя злые орды,
Взметнет угрюмый прах!
Но стих не умирает,
Мы не за тем пришли,
Чтоб за чертой, у края,
Растаять нам вдали,
Чтоб нас с тобой забыли,
Отрекшись от невзгод.
Нас беды не сломили,
Мы тот еще народ!
2010