Первая охота - мне очень хочется сравнить её с первой любовью, которую пытаешься забыть, но не можешь! Но как-то не так банально, поэтому сравнивать не буду…
Из бесконечных охот вспоминается:
-рванувший из-под ног из лунки, в осиновой глухомани, облаком взорвав снег, рябчик в серую крапинку...
Как выстрел, треск стаи серых куропаток, взлетевшей из сухостоя…
Идет тяжелый сырой снег. Косуля загнанная, ослепшая проваливается в глубоком снегу, ей очень тяжело. Я поднял её на краю оврага, и она отчаянно прыгает вниз, в овраг.Из глубокого снега всплывает только её голова. С трудом вырывается из снежных объятий на дальний борт, крутит очумело головой. Смотрит снизу укоризненно на меня. Включаю предохранитель и говорю ей:
-Беги-беги, не буду стрелять!...
Десять минут разговора с лосихой. Она выше меня на полметра, огромная лесная корова. Я внушаю ей, что она слишком наивная и доверчивая девушка, что есть и плохие охотники, а она соглашается, кивает жбаном-головой, и продолжает жевать листву с веток...
А вот в тоннеле просеки два черных секача. Силуэты их огромные и скошенные, как профили старинных танков, в пятнадцати метрах от меня. Ускоренно соображаю, что пулевых патронов нет.
Говорю кабанам:
-Черти лохматые, что докопались до меня? Может, всё-таки, пойдете по своим делам!? У меня в стволе дробь "номер один", по зайцам ходил и не собирался встречаться с вами…
Они косятся, разворачиваются рылом ко мне, принюхиваются, договариваются друг с другом хрюканьем.
В это время я затекаю за ближайшее дерево и отключаю калашовский предохранитель на "Сайге" щелчком вниз. Как под обстрелом выглядываю из-за дерева на просеку. А они уже проходят мимо неспешно, важно, нагло, подхрюкивая, копытами-калошами давят сушняк на пути, презрительно косясь на меня. Два клыкастых грязно-волосатых пахучих конуса. Ближний – наверное метр в холке, второй чуть пониже...
Странная белая лиса с грязно-желтой полосой на спине гоняет меня по распаханному полю. Сперва подумал собака. Потом чулочки черные на лапках разглядел, хвост огромный пушистый, профиль лисий.
Она не подпускает меня на ружейный выстрел. За 120...150 метров становится боком и смотрит, как я ковыряюсь в крупной пашне. И опять в ружье только дробь "номер один" и ничего крупнее...
Окраина заснеженного поля и соснового бора. Над бором бледносинюшние, в тонких волокнистых баранчиках декабрьские небеса. Слева из сосен, прямо по тропе, на меня выходит енотовидная собака. БОчка сверкающей пегой шерсти на коротких, невидимых в зимней шубе, лапках. Отчаянный бег, до морозного жжения в горле, по запутанным, хотя и свежим следам американского подпёска...
Пролет первой утки над рекой на холодной заре, пролет первого вальдшнепа над потемневшим низким подлеском. Первый оглушающий выстрел из двухствольной курковки "ТОЗ-БМ".
Как это незабываемо зарисовано и ярко раскрашено в моей памяти!!!
Но нет, не такая охота.И это разные охоты!...
Раньше, много раньше! И она оставила памятный файл.
***
Всё моё сознательное детское лето - это лесные чащи вокруг пионерского лагеря "Березка". Древний советский лагерь, втянутый в "реликтовые "( так мы считали) березовые и еловые леса...
Луки - были тоже нашим древним увлечением.
Чей-то рукодельный папа выточил для нас, на токарном станке, шесть латунных наконечников со втулками для фиксации на стреле. Именно шесть штук - полдюжины, а не пять!
Почему-то это было важно!
Использовали для луков разные виды древесины. Орех, рябину, клен. Все они работали плохо. Расслабленно плевали стрелу, максимум на десять метров...
Случайно, уезжая из лагеря, оставили в валежнике две кленовых заготовки для луков и уехали на десять дней до следующей смены.
И только через неделю, по приезду, вспомнили про наше Чингачгукское увлечение.
Дискотеки и девочки отодвинулись на второй план и опять вспомнились луки, и продолжился средневековой пейнтбол.
Мы гоняли по лесам и оврагам, лупя друг по другу стрелами. Алюминиевая проволока накатанная на носик стрелы являлась нетравмантичным наконечником...условно не травматическим! Но это только один из аспектов наших лучных увлечений.
Второй раздел - стрельба по статичным мишеням.
Так вот, чуть-чуть натанцевавшись и отодвинув новых девочек за тонкие детские талии, мы ринулись на наше "лесное стрельбище".
Идём через северную калитку. Триста метров по ёлкам от лагерной калитки, а потом вправо в чащу по неприметной, знаемой только нами тропе.
Разобрали с Мишкой Строговым и Валеркой Святцевым завал валежника, а там два лука запрятанные нами в прошлой очереди. Натягиваем капроновую тетиву, а луки не гнутся до старых петель. Кленовые палки высохли и стали жесткими и пружинистыми. Один сукастый лучок, который был потоньше, еле смогли натянуть вдвоём. Тетива звенела, как гитарная струна!
Мишка пустил стрелу, но промахнулся мимо пня.Она потерялась в темноте ёлок. И опять тетива неожиданно и звонко щёлкнула!
-Вот это да!-не понимает Мишка:
-вот это лупит!!
Стрелу только потеряли,да черт с ней, наконечник жалко, их не так много у нас...
Рыскали в еловой тьме безрезультатно, стрелка, скорее всего, глубоко зарылась в опавшую толстую хвою.
-Миха! Надо проверить дальность и высоту на просеке,-предлагаю я.
Вышли на просеку шириной метра три, зажатую с двух строн отёками еловых лап.
Мишка пускает стрелу вертикально вверх, в зенит и в сторону противоположную от лагеря, мы тут же потеряли её из виду.
Тут я понял и как заорал:
-Бежим!- и мы ломанулись по просеке к лагерю.
Где-то сзади вязко щелкнула, вернувшаяся с небес, стрела прямо в метре от того места где пускали её. Оперенная, с латунным наконечником, она наполовину древка ушла в землю. Вот, почему я подал тревогу!
Изменившаяся характеристика наших луков: усилие натяжения, дальность, настильность, точность, нас радовали до визга!!!
Стреляли на точность каждый день часа по два и уже договаривались с Михаилом сходить на настоящую Древнюю Охоту - с луками! Обсуждали, преставляли как с двух луков загоняем и добываем зайца, тетерева, косулю, или даже кабанчика...пусть не большого-подсвинка.
Количество и качество танцев, и подруг увеличивались,а долгожданная охота всё не наступала.
***
Очередь в лагере ускоренно подкатывалась к краю.
Я решил не ждать, и идти на охоту один.
Утром после завтрака удивлённым ребзикам говорю:
-На охоту иду!
Они жмут плечами не понимая: хорошо ли это, или плохо, радоваться или расстраиваться...
Из елового схрона вынимаю лук и перегнув через ногу, натягиваю на него тетиву.
Иду под тяжёлыми лапами елок.
Время от времени останавливаясь вслушаюсь, всматриваюсь.
Очень долго так двигаюсь, но к моему удивлению никакой зверь не спешит выйти на мою стрелу!
Закончился ельник, впереди просветлело берёзовой рощей.
На углу на сходе двух лесных дорог стоит квартальный столб. Из толстой сосны - тридцать сантиметров толщиной и полтора метра высотой.
С четырех сторон на нём плоские врезки с номерами лесных кварталов, написанных краской.Столб обработан сверху, как если бы бобры его точили под карандаш. Кто-то сделал ниже номеров зарубки, формируя из рёбер между ними, выступающие носы, рты, четыре пары глаз.
Четыре лика смотрели во все стороны, словно древний славянский языческий четырехликий Бог в глуши лесных дорог.
А ведь это было глубочайшее советское прошлое! Какие причины, убеждения заставили взрослого, судя по аккуратности работы, человека вырезать из квартального столба Идола Чура?
Я не задумывался тогда об этом, это мысли из сегодня! Но Идол казался очень гармоничным и уместным, родным, даже необходимым. Хотя немного странным...
Задумчиво у идола положил на траву лук и три стрелы с "бронзовыми" наконечниками. Боялся, что кто-то пойдёт и увидит меня с моим оружием!
Вернулся в еловый бор, в восточную его часть. Бреду в десяти метрах от тропы, по лесу. Перебегаю глухой перекресток внутри леса. Лук в готовности к стрельбе, слека натянут, стрела на тетиве. Часов у меня тогда не было, сколько охотился не знал, но мне казалось не меньше трёх часов.
Подстрелил штук восемь пней. Пару гнилых - навылет со струей опилок за пнём - догоняющих стрелу.
Добрел до глубокого оврага, за ним начинался лиственный смешанный лес. Так далеко я ещё ни разу не заходил. Я ушёл от лагеря километра на три-четыре. Скоро обед. Меня хватятся воспитатель и вожатая.
Поворачиваю обратно, надеваю лук на спину, тетива наискось по груди, видел так делали в фильме американские индейцы.
Вдруг хлопанье крыльев. В глубине леса на зелёной круглой полянке, контрастной к вязко-пружинящей серой хвое. На этом ярком пятачке зелени скачут пять, или шесть чёрных птиц. ВорОны или галки. Галдят, что-то клюют под ногами на земле.
Лук из походного положения - в боевое, стрела оперением касается щеки ниже правого глаза. Ближний черный силуэт ровно над точкой прицеливания и чуть слева. Прицельных приспособлений, конечно же нет, но я знаю куда попаду, интуитивно.
Потому, что настреляно и понято. Кленовая кибить напряжённо скрипит, готовая метнуть острую оперенные палочку. Переношу точку прицеливания на другую птицу. Потом зачем-то на третью. Понимаю, что не хочу стрелять по птицам. До меня доходит:-а что я буду с ней делать? Съем? Нет! А зачем тогда стрелять?!
Пальцы не выдерживают натяжения. Захват стрелы - детский, мы хватались за древко, а не за тетиву. Я чувствую, вижу как сходит с моей руки стрела, скользит по древку лука, замедленно (как мне кажется) устремляется к птицам на полянку.
- Стой!- отчаянно кричу улетающий стреле.
Птицы взлетают от моего голоса, уворачиваясь от стрелы. Она проходит параллельно земле, впритирку между галками. Пальцы вспотели и устали держать стрелу, я зацелился, ожидая выстрела, слишком долго!
Радостно и устало выдыхаю...
Вечером в лагере - довольный хожу около отрядной дачи, подробно рассказываю всем, что охота удалась...
Вот такая она - моя первая охота!
Копытов Г.Л.
04.01.2020