В России до сих пор принято задаваться старым и давным-давно решенным в работах Арендт, Пфеффера и Саланчика, вопросом о значении личности в истории. По сути, это и есть самый главный вопрос - вопрос об обретении власти.
Понятно, что власть имеет только та личность (или группа), которая гармонично вписывается в подходящий контекст.
Ну, а для того, чтобы контекст стал подходящим, его либо ждут, либо формируют произвольно и пошагово. То есть, в соответствии с разработанной в тайной тишине кабинетов, картой будущего.
Контекст - это внешняя среда, в которую может быть вписана только, соответствующая ему личность. Если личность противоречит контексту, то она будет либо уничтожена средой, либо извергнута из её уст.
Такова судьба всех диссидентов, и революционеров-подпольщиков, действующих в чуждой среде. Опасность для их жизни компенсируются лишь одним - уверенностью в целенаправленной и правильной деятельности.
Эти люди, которых правильно будет назвать "планировщиками", явственно отдают себе отчет в том, что занимаются они изготовлением среды с заданными свойствами. Иными словами, готовят среду под себя. Такую среду, в которую они могли бы вписаться уже не как революционеры, а как власть предержащие.
Почему всегда трагична деятельность гениев и первооткрывателей? Потому, что они, являясь, по сути, людьми будущего, действуют в чуждой и потому враждебной им среде.
Они пробуют вписать свой оригинальный текст в повесть, которая рассказывает совсем о другом. А это вносит ноту фальши во всеобщий хор. Поэтому гениев часто ненавидят. Несмотря на то, что именно они движут человечество по линии развития и открывают новые пространства.
Однако, они действуют слишком открыто и потому вызывают огонь на себя.
Хитрые практики пользуются ими. Они переползают в будущее тайно, воровски, маскируясь, и, уходя в подполье. И уже из этого подполья начинают постепенно, медленно, незаметно менять среду в интересах своих будущих целей.
Общество косно. Оно не любит перемен. По этой же причине не любит оно и носителей будущего.
Зато оно обожает тех, кто удачно вписывается в "мейнстрим", кто в стопиццоттысячный раз говорит о давно знакомом, пересказанном новым сленгом и с новой картинкой впридачу.
Публика и не подозревает о том, что в тот момент, когда она с глубоким удовлетворением слушает "старые песни оглавном", кто-то уже запустил руки в ее глубину и активно передвигает там нейронные шарики, слагая новые пути в будущее.