Глава VII
Новое знакомство
Суд приговорил шевалье де Шарона к штрафу в двести парижских экю, признав виновным в оскорблении графа де Рошне. Но так как обвиняемый не мог заплатить даже четверти сумму, судьи посоветовавшись, приговорили его к заключению на неопределенный срок в крепость Отцов-кармелитов, в надежде, что кто-нибудь заплатит за него недостающие деньги.
Он был заключен в огромную средневековую крепость, стоявшую у самой набережной Сены. Жизнь в ней казалась несносной. Камера у де Шарона была сырая, темная, а он был питомцем лесов и просторов, и, следовательно, духота, смрад и крысы были ему чужды. К тому же замок, где он вырос, воспитал в нем крайнюю потребность ко всему, что касалось чистоплотности, и если б какой-нибудь простой бедняг мог бы свыкнуться с смрадом, крысами и тараканами и плеснивелыми стенами де Шарона быть довольным не мог. Его втолкнули в эту конуру и захлопнули дверь; он осторожно шагнул вперед и, вытянув руки, содрогаясь от страха, когда под ногами проскальзывали крысы, на ощупь отыскал в потемках грубосколоченный стол, а затем и такой же стул, а потом и неудобно-твердую кровать, засыпанную сеном.
Так он провел целый день в непроглядном мраке; ночь ему не принесла никаких изменений. Лишенный внешних впечатлений, де Шарон постепенно утратил представление о времени. И когда на следующее утро в замке щелкнул ключ и перепуганные крысы с визгом разбежались по дырам, он вскочил с надеждой. Сердце забилось, в ушах зазвенело, как будто он лишился света не несколько часов, а на целый год.
Дверь отворилась, пропуская в камеру слабый свет от фонаря, показавшийся де Шарону ослепительным. Главный тюремщик принес кусок хлеба и кружку воды. Шевалье шагнул вперед. Он был уверен что его выпустят отсюда. Но прежде чем он успел, что-нибудь сказать, тюремщик сунул ему хлеб и воду, повернулся и молча вышел хлопнув дверью.
Де Шарон топнул ногой. В который раз он чувствовал ярость. С каждым мигом он все больше и больше утрачивал представление о времени. Темнота казалась ему бесконечной. Жизнь как будто бы закончилась.
Так прошло два месяца. Когда в камеру снова явился тюремщик, теперь уже в сопровождении конвоира, де Шарон оставаясь безразличным, посмотрел на них, защищая глаза от непривычного света.
— Пожалуйте, — грубым, деловитым тоном произнес тюремщик.
— Куда?
— Куда хотите.
— Иными словами меня выпускают?Сегодня? Совсем выпускают?
— Выпускают, выпускают, можете не сомневайться.
— О, Боже! Спасибо!
Де Шарон в волнении схватил тюремщика за руку, но тот сердито вырвал ее.
— Пожалуйте, — повторил он так же холодно.
Де Шарон вышел первый, тюремщик последовал за ним. И тут шевалье озарило:
— Но позвольте, ежели меня выпускают, стало быть за меня заплатили все деньги?
— Стало быть заплатили, — повторил с неохотой тюремщик.
— А вы не подскажите кто это сделал?
— Какой-то аббат.
— Аббат… — с удивлением повторил де Шарон, силясь, припомнить кто бы это мог быть.
« Неужто дядюшка?» — подумал он.
До высоких тюремных ворот он шел следом за тюремщиком, а потом не попрощавшись с ним, один спустился к реке, где его уже ждали. В ту пору, когда он спускался по каменным ступенькам на улицу, навстречу ему бросился слуга в суконной рубашке и фетровой шляпе.
— Господин де Шарон! Я так счастлив, так счастлив!
— Ах, ты еще здесь? — спросил далеко недружелюбно де Шарон, — Пошел вон! Ну?
— Госпо-дин де Шарон, — взмолился Глюм, — Госпо-дин де Шарон!
— Иди! Иди! Подобру-поздорову! Я больше не желаю тебя видеть.
— Как же так, господин, я же ваш слуга? Если вы считаете, что я провинился перед вами, то побейте меня.
— В мире нет столько палок, чтобы побить тебя. Ты оставил меня в трудную минуту. Мне не нужны такие слуги.
— Простите меня, господин, я испугался Рошне; ведь он меня уже не раз ловил на воровстве, — оправдывался Глюм.
Шевалье молчал.
— Я ждал вас целых два месяца. Сказали, что пока вы не выплатите штраф, вас не выпустят.
— Так кто же это сделал? — спросил де Шарон тем же глухим голосом.
— Он.
Глюм показал на иезуита с красивым лицом и благородной осанкой. Тот тут же улыбнулся, поклонился и поспешно приблизился к ним.
— Здравствуйте, месье де Шарон. Очень рад, что вас уже выпустили.
— Как я понимаю, своим освобождением я обязан дядюшке? — холодно спросил бургундец.
— Дядюшке? Какому дядюшке? — удивился иезуит.
— Моему, аббату Дюбуа.
— К сожалению не имею чести быть знакомым.
— Но как! Разве вы не явились по его повелению?
—Если я явился по чьему то повелению, то это повеленье несомненно Бога. Я ведь мог не проходить по этой улице и не увидеть как страдает здесь слуга ваш. Я подошел к нему и расспросил отчего он плачет, на что тот ответил, что вас посадили в тюрьму и держат здесь который месяц. Узнав причину задержания вашего я внес всю сумму и вот вы здесь.
— Спасибо, друг, пока я жив мне не забыть услуги вашей. Как вас зовут, отец мой?
— Для Бога брат Доминик, а для людей шевалье де Рамис.
— Шевалье де Рамис, очень рад знакомству! Откуда вы?
— Из аббатства Жюмьеж.
— Тем удивительнее наша встреча, ведь оно если я не ошибаюсь находиться в Нормандии! Должно быть и в самом деле вас послало сюда Проведение.
— Ваш слуга говорил, что вы направлялись к г-ну де Монтале, стало быть вы мушкетер.
— К сожалению нет, но очень мечтаю об этом, и поэтому сейчас направляюсь к резиденции.
— В таком виде, к капитану королевских мушкетеров?! Вы с ума сошли!
— Но у меня нет другой одежды.
— Все ясно. Вы поедете со мной. Я дам вам новую одежду, денег, лошадь…
— Что вы, что вы, де Рамис, вам я и так по гроб жизни обязан. К тому же у меня свой принцип, ни у кого никогда ничего не брать даром, кроме как у королей и принцев.
— Но не хотите же вы предстать перед г-ном де Монтале в истлевающей рубашке и разорванных штанах?
Де Шарон посмотрел на себя, и должен был признать что в этом случае де Рамис был прав.
— Послушайте, шевалье, если вы и впрямь такой гордец, то возьмите у меня все это под расписку в долг.
— Но мне во век не рассчитаться с вами.
— Расплатитесь потом. Так что, согласны?
— Согласен.
— Тогда садитесь в карету и едем.
Де Шарон поблагодарил аббата и через несколько минут они уже быстро катили по узкой горбатой мостовой, и де Рамис стал разъяснять бургундцу дальнейшие его действия, которые тот должен был выполнить для достижения своей цели:
— Сейчас мы едем ко мне в гостиницу. Там я дам вам все, что нужно.
— Это сколько же я вам уже должен?
— Об этом потом. Теперь послушайте, что требуется от вас: сейчас мы пообедаем, после чего вы сядете на подаренную лошадь…
— Но де Рамис… — хотел было возразить де Шарон против подарков, однако тот продолжал говорить, словно не услышав его возражений.
— … и отправитесь на улицу Фоссэсуар – в том месте находится трактир, где любят посидеть гвардейцы короля и кардинала. Там, ровно в шесть часов, вы найдете рослого мушкетера, с очаровательной внешностью, который будет сидеть недалеко от окна и непременно есть баранью ногу. Этого господина зовут Жак де Бово-дю-Риво де Шастелль д’Аваллон. Обратитесь к нему и аудиенция к г-ну де Монтале, у вас в кармане.
Через несколько минут, де Рамис и де Шарон прибыли в гостиницу, в которой вместе сытно отобедали. После обеда добродушный аббат обеспечил юношу лошадью, одеждой и 400 экю, в придачу. За проявленную заботу де Шарон был безгранично признателен своему новому другу, обещая вернуть ему долг, как только у него они появятся.
Сразу после обеда, бургундец вскоре простился с любезнейшим аббатом и вскочив на коня, отправились на поиск трактира.
Расспросив у встречных дорогу до трактира, де Шарон быстро нашел его, на улице Фоссэсуар под вывеской «Золотая подкова». Привязав лошадь, невдалеке от входа, де Шарон вошел внутрь харчевни, откуда пахло восхитительной жареной бараниной и курицей.
В трактире юноша огляделся и увидел всё так, как говорил ему аббат: возле окна сидел весьма крупный рослый мушкетер, с аппетитом глодающий баранью ногу. «Черт возьми, как угадал аббат», — подумал де Шарон, направляясь к его столу.
Господин д’Аваллон, был судя по всему, большим модником: на нем была надета бежевая куртка с бардовыми рукавами, которую дополняли чулки, перевязь и пороховница синего цвета.
Де Шарон подошел к нему и задал вопрос:
— Вы месье д’Аваллон?
Обращение де Шарона оказалось настолько неожиданным, что д*Авалонн с трудом не поперхнулся. Заглотнув непрожеванный кусок, он оглядел юношу с ног до головы и, вытерев губы батистовым платочком, сказал весьма недружелюбным тоном:
— Для начала не месье, а виконт де Бово-дю-Риво де Шастелль д’Аваллон...
— Я учту это на будущее...
— Затем, — перебил его мушкетер, — назовите ваше имя и скажите толком, что вам от меня угодно.
— Меня зовут шевалье де Шарон, меня прислал ваш друг...
— Позвольте, позвольте, — вторично перебил его виконт, — вас зовут шевалье де Шарон?
— Да, — растерянно ответил юноша.
— И вы приехали из Бургундии, из графства Меридоров?
— Да, — повторил юноша, но на этот раз смелее. — Но откуда вы это знаете?
— Я тоже из Бургундии. Мой отец был дружин с вашим отцом с месье Бертраном де Шароном, и часто мне о нем рассказывал, покуда был жив. А как теперь ваш отец?
— Он тоже умер, полгода назад, — с горечью ответил бургундец.
— Жаль, — произнес не менее огорченно д’Аваллон. — Ну, а вы, что здесь делаете?
— Мне посоветовал к вам обратиться, ваш друг аббат де Рамис.
— Де Рамис! То есть вы хотите сказать, что знакомы с месье де Рамисом?
— Да.
— И он посоветовал вам обратиться ко мне?
— Да.
— Чем я могу быть полезен?
— Представьте меня г-ну де Монтале.
— Вы меня, конечно, извините, достопочтенный шевалье, но с какой стати, да и в качестве кого я вас представлю?
— В качестве умелого бретера, желающего стать королевским мушкетером.
— А рекомендательное письмо у вас есть?
— Нет.
— Тогда оставьте надежду.
— Тысяча чертей, но почему?! А... вы боитесь поручиться за меня?
— Не в этом дело, просто как бы вам это сказать: вы еще очень молоды, вот
— Но мне уже пятнадцать лет!
На это д’Аваллон улыбнулся.
— А в фехтовании я и вам не уступлю! Вы можете проверить это. Прошу!
Скинув плащ бургундец выставил шпагу вперед и прокричал:
— Прошу вас к бою, сударь!
— Тиши, — произнес д’Аваллон оглядываясь по сторонам, — успокойтесь, шевалье.
— Нет, нет, месье д’Аваллон, вы мне не верите, Поэтому я требую удовлетворения!
— Хорошо, если вам не терпится свернуть себе шею, тогда пойдемте со мной в одно местечко, тут недалеко, — сказал д’Аваллон, окончив трапезу. — Только будьте добры, идти от меня на расстоянии пяти шагов.
— Зачем еще? — возмутился де Шарон.
— Так нужно, сейчас вы все поймете.
Выйдя из трактира, д’Аваллон, несмотря на свою увесистость, ловко вскочил в седло и, подстегнув своего испанского жеребца, гордо зарысил по улице Фоссэсуар. Следом за ним ехал на овернской лошадке его слуга Патрик, а еще дальше них — Шарон.
Невзирая на всю браваду, он на протяжении всей дороги, с опаской поглядывал на будущего противника. Хорошо развитые плечи и мощные руки барона, говорили о его ловкости и нечеловеческой силе, а азартный огонь в глазах – о непоколебимости в решении.
Однако предчувствия де Шарона, как нам известно были ошибочными; г-н д’Аваллон не собирался с ним драться, а пригласил следовать за собой лишь для того, чтобы он был свидетелем при разоблачении одного гвардейца.
Что было дальше, вы, конечно, помните: де Шарон повстречался с еще двумя своими новыми друзьями, в числе которых отважно сразился с гвардейцами его преосвященства, и проводил до дома раненного друга.
Когда де Шарон закончил свой рассказ, в комнате слышался явственный звук, в природе которого сомневаться не приходилось. Это был храп, приглушенный, ровный храп г-на де Гермона, чье тело вот уже час обездвижено лежало на кровати.