Автобиографический очерк.
Пролог:
Сколько себя помню, вода, т.е. речки, большие и малые,
присутствовали в моей жизни неотделимо, как хлеб. Потому, что отец работал вальщиком леса, наша семья перемещалась по леспромхозам, где речки являются неотъемлемым прилагаемым.
Как известно, биография не разделима с географией, а география моя, во всяком случае сибирская, такова: Красноярский край:
- пос. Новый Городок, на небольшой речке с красивым названием Кас. Весной по паводку заготовленный лес сплавляли кошелями до Енисея, а летом в Кас катера уже не заходили, мелел;
- пос. Предивный на Енисее. Когда-то советское государство планировало там поставить Предивинскую ГЭС;
- пос. Каулец, нижнее течение Ангары. Население большей частью
состоит из староверов - чалдонов и кержаков, промышляющих ловлей стерляди, хотя Ангара богата и другой рыбой. Тут надо сказать, что со следующим переездом меняется место пребывания, но не изменяется название реки. Это леспромхозовский посёлок со странным названием Карахун в Братском районе Иркутской области, стоящий на живописном берегу Братского водохранилища, которое с гордостью называли и называют Братским морем. На самом деле ширина разлива достигает нескольких километров, завораживающей чистоты вода позволяет просматривать дно до десятков метров. В безветренную солнечную погоду на зеркало водной поверхности можно смотреть часами, в непогоду редко было, чтобы какой-нибудь смельчак не рискнул прокатиться на лодке, да и лодки-то всё больше были деревянные, в форме скорлупы грецкого ореха. Металлическую в то время редко кто мог себе позволить. Высота волны во время шторма достигала полутора - двух метров, это считалось неприемлемым для прогулок на наших скорлупках, и если шторм заставал вне родного причала, приходилось пережидать на берегу, благо сильное волнение продолжалось недолго. Судомоделированием я увлёкся с далёкого детства, начинал с бумажных корабликов, наверное, как любой советский мальчишка, воспитанный на подвигах русских и советских моряков. Строил деревянные корабли на резиновой и электромеханической тяге. Сейчас по-хорошему завидую современным мальчишкам – возможности другие. А вот покорять водные просторы самостоятельно и постигать науку судовождения начал на водных просторах Братского моря на Ангаре. Учился обращаться с руль-мотором, в нашем хозяйстве тогда имелся старенький «Ветерок-8», учился преодолевать под углом крупную волну, возил, если был занят отец, нашу семью - маму, младших сестру и брата - за грибами и ягодами, с отцом ездили на рыбалку. До сих пор отношусь с благоговением к той ангарской, вернее, байкальской воде, потому что Ангара единственная, кто берёт начало из озера Байкал и несёт свои воды в Енисей, сливаясь с ним в районе порта Стрелка.
1979 год означился, во всяком случае для меня, последним переездом. С Ангары мы переехали на Амур, поселились на правом берегу в пос. Константиновка, напротив г. Николаевска-на-Амуре. Отец, как обычно, валил лес, мама приняла ОРСовский
склад (работала в торговле), я определился в леспромхоз на дизельную электромонтёром, сестрёнка вышла замуж и осталась в Сибири.
Здесь нужно сказать, что Амур поразил меня своей мощью, своим нравом, своим богатством, величием и, наконец, своей красотой. Одним словом – Батюшка!
* * *
Обживаясь на новом месте, мы приобрели новую лодку «Прогресс-4» и руль-мотор «Вихрь-30». Маломерный флот на Амуре являлся основным средством связи местного населения с городом, отдыха на воде, добычи природных продуктов питания. Не один раз моторная лодка оказывалась средством скорой помощи при доставке в город больных, рожениц и т.д.
Тут необходимо отметить, что порт г. Николаевска-на-Амуре является морским, а судоходство смешанным. Граница, разделяющая морские и речные правила судовождения, находится в районе 43-го буя, между г. Николаевск-на-Амуре и пос. Маго, расположенном выше по течению.
Вот тут всё и начинается. Было это году в 1982 м., в конце июля. Мама попросила меня свозить её на лодке с отчётом в пос. Маго, там находилась контора Нижнеамурской базы ОРСа. Теплоход «ОМ-5», в то время ходивший туда из Николаевска дважды в сутки, вечерним рейсом в Николаевск не возвращался, а оставался ночевать в Маго. Маме ночевать там не хотелось, и мы рано утром отправились в путь. Скользя на пятке по зеркальной глади Амура, часа через полтора мы без происшествий добрались до места. Мама ушла в контору, а я остался на берегу с лодкой. С утра погода ничего плохого не предвещала, было солнечно, а к обеду затянуло, и пошёл мелкий дождь-сеянец. Пришлось поднять и закрепить тент на лодке, боковые клапаны-форточки открыл и застегнул на верху тента. Шла вторая половина дня. По возвращению мамы, перекусив пирожками и квасом, приобретенными тут же на берегу в посёлке, мы отправились в обратный путь. Проследовав 43-й буй, вдоль левого берега Амура мы двигались вдоль «городского» острова, растянувшегося от Какинской бухты до самого города Николаевска. Дождь не утих, но и не усилился - усилился ветер. Это мы поняли, когда вышли в лиман, устье реки, где действует сила прилива – отлива. Дул северо-восточный ветер, так называемый у нас – «Петрач», потому что дует он с направления от Петровской косы, т.е. как раз нам в лицо. В лимане шторм, это было понятно, как и то, что надо возвращаться домой.
За два предыдущих сезона, проведённых в акватории лимана, приходилось попадать в разные передряги и даже в шторм ходить галсами, чтобы переправиться через Амур, а тут мы попали в нестандартную ситуацию.
Мотор работал ровно, закрыт был колпаком, что делается не каждым судовладельцем, отверстия в поддоне, через которые во время шторма вода часто попадает на свечи и потому нижний цилиндр часто отказывает, заткнуты пробками. Дистанционное управление: и рулевое, и газом - в полном порядке, даже ручной дворник на лобовом стекле.
Может быть, ошибочно, но в той ситуации мне показалось единственно верным предположение, что чем шире русло реки, тем ниже должна быть волна, и принял решение на пересечение Амура от середины «городского» острова. Лёгкий доворот руля вправо - лодка начинает получать удары волны в левую скулу. Чем дальше уходим от острова, тем выше становится волна, тем меньше делаю угол атаки. В какой-то момент мама, до этого сидевшая тихо, сказала: «Саша, может, вернёмся?». Но, уже понимая невозможность разворота, я коротко ответил: «Поздно». При развороте нас просто перевернуло бы волной. Работая газом и следя за положением лодки, я вел «Прогресс», преодолевая волну за волной до тех пор, пока можно было, подставляя скулу, уходить от переворота. Я сейчас не могу с точностью сказать, где нас застали так называемые «три сестры», просто первая из них выросла перед нами настолько неожиданно, что на миг я оторопел, но успел сообразить: «Перевернёт!» Это была пяти или шестиметровая глыба воды, похожая на девятый вал с картины Айвазовского, на самом верху которой закручивался огромный баран. Не поверите, лодку я направил в самую середину этого монстра. Я не видел в тот момент лица мамы, но думаю, на нём отражался ужас от ощущения происходящего, потому что слышал: почти без голоса, шевеля одними губами, она произносила молитву. Испугаться я не успел: то ли лодка вошла в воду, как в масло, то ли вода нас поглотила, как щепку, но, как говорится, кожей почувствовал всю мощь водного могущества, почувствовал, как вода пошла через нас, она была со всех сторон.
На несколько мгновений внутри стало темно, потом на миг появился дневной свет, и тут же нос лодки погружается во вторую «сестру», такую же точно. Картина повторяется с точностью один в один, и на выходе нас встречает третья «сестра», но уже меньшая по объёму и без барашка на гребне. Здесь, уже подставив скулу, вывожу лодку на гребень и по штормовой поверхности без заныров веду к правому, родному берегу. Вдоль берега без происшествий добрались, можно сказать, до родной пристани, там уже, переживая, встречал нас отец.
Страх пришёл потом. Пока были в пути, голова, видимо, была занята трезвым расчетом, несмотря на напряжение тела, на побелевшие костяшки рук, по которым определяют количество дней в месяце. Потом, когда лодка была поставлена в гараж, когда дошло до сознания, что всё закончилось благополучно, когда осознал всю серьёзность происшедшего, меня стало трясти. Адреналин, выплеснувшийся в кровь, тряс меня с такой силой, что зуб не попадал на зуб, а колени ходили ходуном.
С тех пор до 1987 года, пока мы лодку не продали, я с этими «Тремя сёстрами» больше не встречался, и тем более ни тогда, ни сейчас, по прошествии стольких лет, я не считаю себя героем. Мама давно уже на пенсии, в Маго с отчётами после той поездки на лодке больше не ездила, хоть работала ещё долго. Иногда, когда бываем вместе, вспоминаем события того дня, ведь могли погибнуть оба. Видимо, как говорил Михаил Евдокимов, «не судьба!».
2012 г.