- От винта! – крикнул летчик, и самолет сначала медленно, а потом все быстрее побежал по взлетной полосе. Иваныч, механик, смотрел на удаляющуюся в небе «птичку» и думал, вернется ли сегодня Ленька Карлов. Такой молодой, только женился – и раз… война. Пацан совсем.
Леня летел, оглядываясь по сторонам: нет ли где случайно залетевшего врага. Такое случается иногда, не ждешь, а он тут как тут. Поэтому всегда надо быть начеку. Он был прикрывающим, летел сзади, замыкая группу наших истребителей. Каждый вылет как последний: никто не знал, вернется ли назад.
Летнее утро было совершенно мирное, под крылом зеленели поля, окруженным более темными полосами леса. Река извилистой голубой лентой протекала, огибая пригорки, сверкая в лучах солнца. Совсем как дома, думалось Лене. Он вспомнил родные Самарские просторы, свое село Ново-Геранькино с его белыми домиками, возле которых были огороды, тянущиеся прямо к речке. Соседские козы часто забредали на их огород, и мать выбегала с криком, махала руками, ругала животных недобрыми словами, а те, немного отбежав, продолжали равнодушно жевать и смотреть на нее своими желтыми глазами со странными поперечными зрачками. Почему они шли именно в их огород? Ведь свой был почти точно таким же. Этого никому не понять! Он вспомнил, как мальчишки с криками бежали к реке, купались, ныряли в чистую воду, вытаскивали раков, ловили рыбу… Безмятежное детство! Он рос уже в советские годы, помнил, как создавались колхозы в их стороне. Жена старшего брата, Ивана, со слезами на глазах отдавала в колхоз свою корову. А по вечерам приходила, чтобы удостовериться, что с коровой все в порядке. Зимой украдкой приносила сена, чтобы побаловать свою любимицу. А потом кто-то отравил Зорьку. Ей в мякиш хлеба закатали большой гвоздь. Саня рыдала, утирая передником глаза. Она все считала ее своей кормилицей. Правда, колхоз выделил им телку, но это было уже не то. Иван только руками разводил, а потом с другим братом уехал в Москву на заработки. Ленька не видал других городов, он вырос в селе, учился здесь, женился. Казалось, что жизнь только начинает устраиваться. И вот война.
- Ленька, справа! – раздалось в наушниках.
Леня оглянулся: на него шел на большой скорости немецкий «мессер». Летчик успел вовремя отклониться, и немец пролетел рядом, выпустив из пулеметов несколько очередей.
Теперь Леня внимательно смотрел по сторонам. Атака врага была неожиданной. Откуда они взялись? Как будто вынырнули из-под облаков. Впереди разгорался бой. «Мессер» развернулся и снова полетел в сторону советского прикрывающего. Леня наметил цель и стал бить по ней. Он шел в лобовую атаку и стрелял, стрелял, стрелял. «Мессер» неожиданно закрутился, задымил и стал падать.
- Вот тебе, сволочь фашистская! – ругнулся летчик. Был восторг от первой победы. Завалить «мессера» в бою – это дорогого стоит.
- Молодец, Карлуша! – похвалил Леньку (Карлушей его звали по фамилии Карлов) командир. – Но не зевай по сторонам.
Ленька огляделся. Впереди остался еще один «мессер», а два других улетели от наших истребителей. Фашист поливал из пулемета наши самолеты. Одна пуля пробила лобовое стекло.
- Ах ты, гад, никак не успокоишься! – Ленька направил самолет на наглого фашиста. Вот уже видна его кабина, под которой красовались кресты – столько самолетов сбил фашистский асс.
Они глядели друг на друга, и казалось, что это длилось долго, хотя на самом деле прошло несколько секунд. Ленька начал стрелять. Но немец с усмешкой отклонился и полетел в другую сторону.
- Свалил, значит, - удовлетворенно сказал летчик. – Ладно, свидимся еще.
- Все, возвращаемся, - услыхал он голос командира.
И он снова мыслями очутился в родном селе. Вот он видит свою Полину: она полощет в реке белье. Юбка подогнута, чтобы не замочить, видны стройные ноги, загоревшие снизу и белые под юбкой. Нет, он не подглядывал, он просто любовался неброской женской красотой Поли. Вот она обернулась, и он увидел голубые, как небо в марте, глаза, немного вздернутый нос, покрытый легкой рябью веснушек, светлые волосы под белым платочком. Она улыбается ему, а он встал, как пень, так и стоял, пока она его не окликнула.
- Ты чего, Лень, или забыл что?
- Да я это… так, гуляю, - смутился парень.
- А тогда, может, подсобишь? – озорно сверкнула глазами на него.
- А что, я с удовольствием!
Он подошел к ней, взял большую корзину с мокрым бельем и потащил к ее дому. Идти было недалеко, но они шли медленно, разговаривая о пустяках. Ему было приятно идти с ней, такой веселой, работящей девушкой, у которой все горело в руках.
А вечером, в избе бабки Дарьи устроили танцы. Молодежь собралась петь, плясать под гармошку. Сдвинули нехитрую мебель к стене. Леня сидел и смотрел. Он стеснялся выйти в круг.
- Что ж ты, Леня, сидишь? – крикнула из круга Поля. – Покажи, как надо плясать!
По правде говоря, Леня умел плясать, просто немного робел. Но вот он лихо заломил картуз на лоб, раскинул руки. Он как будто летел, а не плясал, ноги четко выбивали ритм, молодежь стала прихлопывать в ладоши. Он стоял перед Полей, они остались в кругу вдвоем. Остальные перестали существовать. Теперь были только он и она. И это был не просто танец, это был разговор двух влюбленных. В конце, под заключительный аккорд гармони, он схватил Полю и подбросил ее, поймав на лету.
- Ты что, ошалел совсем, чумовой?! – раскрасневшись, спросила она.
- Да, - просто ответил он. – Завтра пришлю сватов.
Поля, закрыв рот рукой, выбежала из избы. А потом была свадьба, и все село гуляло и радовалось (здесь ведь все свои) счастью молодых.
А через полгода началась война. Он прошел обучение в летном училище в Сталинграде, и теперь стал летчиком на военном истребителе Як-1. Он уже несколько раз совершал боевые вылеты. Но только сегодня ему удалось сбить вражеский самолет.
- Это тебе, Поля, посвящается, - мысленно послал любимой привет.
Он мало писал писем. Да и она тоже не часто баловала его. Но ведь всего не расскажешь в маленьком послании. А столько всего хотелось сказать. Поля носила его ребенка, но Леня даже еще не знал об этом. Она хотела его обрадовать немного позже, когда немцев станут гнать с родной земли. А они непременно погонят их, в этом Поля была уверена.
Леня вспоминал, как его отправили в Москву. Оттуда уже переправили к месту боев. Тогда на Белорусском вокзале он увидел сколоченный из свежеструганных досок помост, на который стали подниматься артисты. Музыканты и хор. Было шумно, никто не слышал объявления по радио. Но вот дирижер поднял руки, и зал затих. Мощные аккорды взорвали тишину. «Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой!» Женщины стояли и плакали под звуки этой песни. Люди, казалось, окаменели и стояли по стойке «смирно». Все глаза были устремлены на них, небольшую группу, которая так пела, что равнодушных не было. Их просили петь еще, еще… Пять раз хор исполнил «Священную войну». И потом новобранцы уходили на фронт.
Они уже подлетали к своим, когда из-за леса вырвались десять юнкерсов и с диким воем понеслись на наши самолеты. Началась перестрелка. Их нельзя было пускать к нашему аэродрому, тогда погибнет много других людей и машин. И летчики стали отчаянно сражаться. Воем нас не испугать! Но силы были не равны. Вот стал заваливаться самолет командира. За ним один атакующий врезался в землю. Немецкие ассы как будто шутили. Эти самолеты были более маневренными, более совершенными.
- Ах ты, лаптежник! – крикнул Ленька. – Хочешь нас задавить?!
Патроны закончились, стрелять было нечем.
И он опять, как в бою с «мессером», пошел в лобовую атаку на ближнего фашиста. Тот с воем тоже летел прямо на него. Ленька увидел широко раскрытые глаза немца. В последний момент он хотел повернуть свой самолет, но не успел.
- За Родину! За Сталина! За Полю! – и Ленька врезался во вражеский юнкерс.
Они оба загорелись. Когда упали на землю, взорвались. От взрыва самолеты разнесло на части. Из этого боя не вернулся никто из наших. Только черный дым стоял над полем, догорали деревянные части. Летчики не успели связаться со своими. Потом начался артиллерийский обстрел. Советский аэродром спешно перебросили в другое место. О погибших ничего не было известно. Через некоторое время в село пришло известие: «Карлов Леонид Васильевич пропал без вести». Поля так и не увидела больше своего мужа. А Ленька, Леонид Васильевич, так и не узнал, что у него родился сын. А Полина все ждала. Прошли годы, а она все с надеждой ждала почту: вдруг отыскался? Надежда, как известно, умирает последней.