Алиса Алисова
Прогулка
(навеянное Михаилом Булгаковым)
Алисия, прогуливаясь с Теодором по набережной Альбулы, вдруг подумала: «А сыщик-то из тебя никудышний, недействительный какой-то...», на что Теодор, сделав вид, что почти обиделся, но легонько пожимая при этом кружевную перчатку Алисии, вслух произнес: «Это я-то недействительный?! Я не действительный, а действующий, и только в определенных ситуациях, могу в том признаться, не действующий».
«Ты плохо мысли читаешь, — обмахиваясь веером, заметила Алисия, — путаешь много». — «Много — не много, но иногда никто не смог бы догадаться о тех последствиях, которые наступают вследствие действий отдельных личностей, впоследствии раскаивающихся в не содеянном, но только мыслимом». — «Да ты философ! — засмеялась Алисия и игриво ударила Теодора сложенным веером, — тебе бы на паперти проповеди читать. Отбоя бы не было от желающих послушать твои небылицы». — «Да уж, — скромно согласился неунывающий Теодор, тайком поправляя берет — так, чтобы не заметила спутница, но чтобы его легкое перо слегка касалось ушка собеседницы, — что умеем — то умеем. Многим не по карману, точнее не по уму, понять мои высоконравственные сентенции.»
«Стой! — воскликнула Алисия и остановилась; легкая вуаль, продолжая движение, накрыла колено Теодора, — Что-то невероятное творится. Видишь?» Теодор оглянулся. Не тускнеющее с наступлением вечера солнце наливалось ало-красным светом, и поверх его короны расстилалась по лиловеющему небу миллиария, недальний гул нарастал, и в дали отошедшего на задний план города сверкнуло, дрогнуло и рассыпалось нечто, похожее одновременно и на невнятный гул грома, и на шум нестройно сорвавшейся с высокого купола стаи птиц.
«Ура! — театрально воскликнул Теодор и взмахнул беретом — и легкий ветерок вновь всколыхнул невесомую вуаль, — мы поднимаем штандарты! Нам пора в путь!» — «Пора — не пора, — заметила Алисия, снова раскрыв веер и слегка прикрывшись им, — а только ты своими воплями все испортишь, помолчи-ка лучше.» — Она обернулась и слегка отстранилась от Теодора: «И послушай — как неверной поступью крадется тьма, а с ней — и избавление от этого темного города, никогда не понимающего своей судьбы». — «Да, — с готовностью согласился Теодор, стремясь вернуть утраченные позиции и снова завладеть лиловым кружевом, — ты права. Впрочем, права — или прав, или не права и не прав, но пора. Ни день, ни ночь нам не помешают, ни враг, ни друг. Да и какое имеет значение — кто кому не враг или не друг?! Свершится то, что должно. Не загаданное никем сбудется.»
Небо медленно наливалось темной вечерней синевой. Небесные эквиты растворялись в неверно мерцающей дымке вдруг опустевшего и опустошенного города. Никем не обещанный покой близился неотвратимо, как ненароком оброненное слово, падающее в не измеримую человеком пустоту.
Невероятнее всего — то, что не вероятно, не очевидно, не допускаемое мыслью, но наполненное неизбывной вечностью — как бокал невыпитой кровью.
Свет потухал. Уходил в небытие город, и люди с ним. Торжествующая, всеобъемлющая, но не дремлющая тишина, обретшая неосязаемую телесность, распростерлась вне времени и пространства, подчиняя себе все невысказанное, невысказываемое, не выражаемое никаким чувством.
Тьма опустилась на город.
Последняя ласточка, чиркнув крылом по обелиску, канула в бездну.
...Алисия и Теодор, взявшись за руки, устремились ввысь, где в уже холодном мерцающем небе разливалась тихая вечность, заполоняя собой все бывшее и небывшее, придуманное и загаданное, исполнившееся и никем не помысленное, — все то, что составляло жизнь и мечты о ней. Новый путь расстилался бесконечной лентой, звезды и планеты расступались, невесомые шаги были легки и приятны, и, казалось, теплый ветерок овевал их, отгоняя все мысли прочь и погружая в расширяющееся пространство захватывающего дух путешествия, которое никогда не закончится. Алисия засмеялась — Теодор улыбнулся ее отраженным смехом, и вдохнув полной грудью, они расстаяли вдали.
….......