Как - то на страницах фейсбучного пространства мое внимание привлек небольшой изящный предмет; не зная его современного аналога, было не так просто догадаться о его назначении - это был предмет 19 века, изготовленный из благородного металла и отличающийся изящностью исполнения. Лишь фантазия неискушенного зрителя могла подсказать ему, что столь загадочный предмет мог быть как украшением, так и орудием казни, напоминавшим гаротту, хотя для гаротты предмет был слишком мал и не напоминал металлический обруч, который набрасывался на шею преступника перед казнью. А вот дама, на странице которой я этот предмет и увидела, остроумно назвала его «замком от пояса верности»; в данном случае она имела в виду верность мужскую. Как оказалось, столь загадочный на первый взгляд предмет был всего лишь разновидностью ножниц - щипцов, с помощью которых срезался верх яйца, сваренного всмятку или «в мешочек»: легкий поворот кольца позволял снять верх скорлупки, не повредив её.
В Германии, уже в средние века существовала масса предметов домашней утвари: прибор для удаление косточки из вишенки, а также и прибор для удаления сердцевины яблока - все эти предметы хозяйственного обихода плавно перешли и в нашу эпоху, однако ни изяществом, ни качеством исполнения им не сравниться со своими древними предками; на тех самых, старинных, можно было порой увидеть инициалы владельца, да и делались они из благородных металлов. При виде изящного предмета далекой эпохи передо мной предстал образ аристократа, безупречно владеющего всеми тонкостями этикета. Я с легкостью смогла представить виконта де Вальмона из известного романа «Опасные связи» Шадерло де Лакло; в голливудском фильме его играл Джон Малькович; именно этот актер как никто другой обладает талантом создавать образы демонических соблазнителей. Вот и тот предмет, с описания которого я начала свой рассказ, хорошо смотрелся бы в руках этого французского аристократа - соблазнителя, обдумывающего за завтраком план совращения невинной Сесиль де Воланж - тонкие пальцы изящно и легко сжимают чудесный предмет, а кружевные рукава белоснежной рубашки трепещут, напоминая взмах белых крыльев; легким жестом холеных рук он осторожно снимает крышечку яичной скорлупы, и его взору открывается непорочная белизна, оттененная янтарным желтком.
Современный предмет того же назначения весьма прозаичен, он не сделан из благородного металла, зубчики его не столь остры и филигранны, но и этот предмет требует определенного ритуала и сноровки, а сноровка, как известно, вырабатывается десятилетиями, если не столетиями… Ведь тот же французский газон возник не сегодня; он пришел к нам издалека, из европейского средневековья. Именно вековая традиция и стоит у истоков любого произведения искусства. А ведь изящные предметы утвари, сервировка стола, сочетание яств и вин - это тоже искусство, но искусство особое. И хотя мы живем совсем в другую эпоху, но и по сей день существуют правила этикета и понятия красоты и стиля. Вот о стиле и хотелось бы поговорить…Однако о стиле особом - российском и вполне современном…
По этому поводу грешно было бы не вспомнить уже о другом аристократе, и тоже французском - маркизе де Кюстине. Когда - то, в далеком для нас девятнадцатом веке, он написал автобиографическую книгу о своем путешествии по России; с тех пор многие из его высказываний стали афоризмами. Какую главную черту русских он подметил в первую очередь? Да вот ту самую: страсть к подражанию: «у них страсть копировать Европу, а стараясь копировать её, не могут создать своего, что могло бы у них получиться не хуже, чем в Европе, на это нужно лишь время и желание»…А ведь напечатанные тогда путевые заметки маркиза де Кюстина не очень - то понравились русской интеллигенции; с какой стати, - говорили они, «какой - то иностранец позволяет себе критиковать нас». Даже Герцен говорил, что «прикосновение чужака к больным местам» крайне неприятно. В те далекие времена, когда писались записки маркиза, многие думали, что век ушедший унесет с собой в небытие как французского аристократа, так и его недружественные записки. Однако не скажу, что это совсем верно, ведь прекрасный фильм Александра Сокурова «Русский ковчег», в котором маркиз является одним из главных персонажей, как раз и есть подтверждение тому, что высказывания маркиза и сегодня весьма актуальны.…
Оказавшись как - то на Новом Арбате и вспомнив о своей старой мечте посетить грузинский ресторан, я и подумала, а почему бы мне туда не сходить. Мысли о грузинской кухне и ресторане были у меня связаны с воспоминаниями о веселой молодости и застольях в ресторане «Арагви»; однако этот ресторан долго ремонтировался и был закрыт, а когда открылся, то я уже была в других краях. И вот, оказавшись на Новом Арбате, я и вспомнила, что на Старом Арбате также есть ресторан, и тоже грузинский: оригинальное оформление фасада, столики, вынесенные на внешние террасы, выглядели очень мило и гостеприимно. Пошла я туда не одна, а с мужем - туристом; было это как раз после окончания чемпионата мира по футболу. В итоге, как это часто и бывает, ни интерьеры ресторана, ни его кухня не смогли вернуть меня в те далекие молодые годы: цыпленок табака был несъедобен, да и сложно было назвать его цыпленком, а сулугуни, знаменитый грузинский сыр, плавал в какой - то белесой жидкости. Моя ностальгия испарилась, и лишний раз я убедилась в том, что прошлого не вернуть, а вкус тех блюд и атмосферу тех застолий я решила сохранить в уголках собственной памяти. Но судьба оказалась ко мне благосклонной, и уже позже, в той же Москве, благодаря неожиданной встрече с другом моей юности, я все - таки смогла насладиться и грузинской кухней, и приятной беседой.
Вспоминая о французском маркизе, столь безжалостно описавшим быт России 19 века, не могу не рассказать об одном эпизоде, который меня поразил; было это все в том же грузинском ресторане. Я обратила внимание на то, что мой муж с нескрываемым удивлением смотрит на кого - то, кто находится за моей спиной. Причину этого удивления я поняла лишь позже, когда, встав из - за стола и намереваясь покинуть ресторан, я обернулась; за соседним столиком сидел молодой мужчина, перед которым стояли две бутылки прекрасного французского шампанского - Moet & Chandon Imp;rial. Конечно, не бутылки с шампанским меня удивили, а совсем другое: он уплетал с аппетитом салат из несколько заветренных помидор, запивая его шампанским. Он пил шампанское, как пьют воду из графина, при этом разговаривал с молодой дамой, которая и вообще, как видно, никакого значения не придавала тому, что находилось перед ней на столе.
Не дано было, видимо, этим богатым посетителям оценить напиток; а ведь дорогое французское шампанское, как и хорошее коллекционное вино требует к себе некоторого почтения; это ведь тоже в некотором роде произведение искусства, и настоящие эстеты и ценители прекрасного это знают. Мой муж никак не мог понять, как можно пить столь благородный напиток, не смакуя и не наслаждаясь каждым его глотком... Культура… Вернее её отсутствие… И вот это как раз то, о чем писал когда - то наш французский маркиз - «Не верьте хвастливым речам русских: они принимают богатство за элегантность, роскошь - за светскость…». Лучше и не скажешь, да и сама тема вечная - «быть» или «казаться»; мы же, к сожалению, очень часто оказываемся в состоянии «казаться». И ведь дело, конечно, не в том, что шампанское нельзя пить с салатом или каким - нибудь другим обычным блюдом; совсем наоборот, однако приготовление этих блюд должно учитывать аромат самого шампанского: шампанское можно подавать как отдельно, так и к ужину или обеду, да и пить его можно на протяжении всей трапезы - от закуски до десерта. Великие кулинары взяли это на вооружение; однако надо было найти правильное сочетание вкуса шампанского с блюдами, и они это смогли сделать. Речь идет о тех кулинарах, которых по аналогии с высокой модой, называют представителями высокой кухни.
По мнению этих великих гастрономов, шампанское Moet & Chandon Imp;rial обладает таким удивительным богатством ароматов, что сами эти ароматы и помогают наилучшим образом оценить вкус подаваемых блюд; именно это шампанское хорошо подходит к горячим устрицам, поданным в качестве закуски с лимоном конфи; а что касается основного блюда, то рекомендуется филе белой рыбы (бар) с пюре из сладкого картофеля, приправленного имбирем и семенами пинии, оливковым маслом и пармезаном. Как говорят знатоки, именно это блюдо прекрасно сочетается с ароматами Moet & Chandon Imp;rial, ибо напиток источает запах свежей булочки и орехов. Естественно, что можно его подавать и к блюдам из курицы или мяса; однако рецепт приготовления должен учитывать богатство ароматов самого шампанского. Ну, а в качестве десерта, как говорят все те же представители высокой кухни, наилучшим образом подходит торт с красными ягодами; именно ягоды, имеющие белую мягкую структуру, прекрасно сочетаются с шампанским. В общем - высокий стиль…
Посещение грузинского ресторана, хорошая погода и воспоминания о прошлом пробудили во мне желание побродить по знакомым улицам; я смотрела на те самые места, с которыми была связана моя юность, молодость и даже зрелость. Многое изменилось, хотя облик остался прежним. Я хорошо помню, что в мои молодые годы город хотя и был уютным, камерным, но производил впечатление провинциального, да и фасады домов были запущены; а уж о состоянии этих домов внутри и говорить не приходится: штукатурка обваливалась, цвета бурые, все выглядело ободранным и обветшалым. Подворотни отвратительные, подъезды обшарпанные, ржавчина, где - то вода подтекала, а штукатурка отставала от стен, да и лампочки не всегда горели. Старинный особняк недалеко от Мещанской был превращен в вытрезвитель с решетками, которые были установлены на одноэтажном здании с ампирными колоннами, да и в Спасопесковском переулке, очаровательный особнячок, рядом с французской школой имени Поленова, терял свой былой блеск; штукатурка опадала, и каждый раз, когда я шла туда, то думала - как же можно не беречь такую красоту; да и церковка с картины художника Поленова «Московский дворик» была серой, неприметной, там был то ли архив, то ли склад. А вот теперь все имеет вполне пристойный вид. Фасады покрасили, что - то отреставрировали.
Все это началось после перестройки; в столицу стали стекаться инвесторы, западные компании открывали свои представительства; город открывался миру, и надо было сделать его более современным и более привлекательным. Однако, не обладая ни вкусом, ни большими познаниями в области градостроительства, наши начальники бросились воздвигать дома с какими - то башенками; на улицах появились чугунные львы, мало на львов похожие, да огромные строения, порой не соответствующие ни ландшафту города, ни стилю располагающихся вблизи домов. Да, не обладают эти законодатели городского стиля тем же даром, которым обладает истинный художник; он - то знает не только историю мирового искусства, но и те законы, по которым развиваются мегаполисы во всем мире. Настоящие знатоки своего дела умеют вписывать современные архитектурные элементы в уже существующий ландшафт. Ведь построить нечто несуразное рядом с образцом архитектуры 19 века подобно тому, чтобы пить дорогое французское шампанское с подпорченными помидорами. Как говорил когда - то маркиз де Кюстин в своих дневниках - «Москва и Петербург это витрины России ». Однако и витрина порой отражает то, что скрывается за ней; к сожалению, московские витрины - это лишь витрины.
Меня поразила как - то фотография одной знакомой, которую она выложила в интернете. Это была фотография все той же Москвы; я знала и эти места, и эти площади, однако меня поразила идиллическая атмосфера: на тех фотографиях не было ничего, что могло бы шокировать: ни безвкусных современных зданий, ни чудовищной плитки или ухабов, которыми испещрены дороги; на них была лишь идиллическая картинка города: по голубому небу плыли нежно-розовые облака, повсюду царила атмосфера красоты, покоя и свежести; на знакомом до боли проспекте, я увидела зелененькую скамейку, на которой мог бы отдохнуть уставший от шума, гула, загазованного воздуха и суеты московских улиц путник. Вспомнила я и себя, не так давно идущую все по тому же проспекту и изнывающую от нестерпимой жары; воздух был настолько загрязнен, что дышать было нечем, а архитектура, включая и знаменитый «триумфальный шпиль» вселяла в меня уныние. Как хотелось присесть хотя бы на минуту на ту самую зеленую скамейку, которая оказалась всего лишь реальностью интернета.
Это правда, что фотография запечатлевает лишь миг; многое зависит от освещения, погоды или даже настроения самого фотографа, не говоря о том, что современные технологии помогают сделать самое обычное фото более интересным и ярким. По этому поводу вспомнился знаменитый фильм Вуди Аллена «Полночь в Париже»; в самом начале, на экране, в виде заставки возникают открытки Парижа - красивые и яркие, заманивающие туристов - это Париж для туристов; очаровательная пара молодых американцев едет в Париж, но цель поездки у каждого своя: жена интересуется лишь модными магазинами, а её муж, молодой писатель, интересуется жизнью самого города и его историческим прошлым. В итоге, молодой американец открывает для себя свой собственный Париж, в котором он и обретает счастье…
Но ведь желание приукрасить что - либо не всегда объяснимо рационально; ностальгия по прошлому, столь свойственная человеку, сама рисует в воображении несуществующие идиллические картинки; глаз видит то, что его радует и успокаивает; а порой бывает и так, что сами воспоминания о счастливой юности или детстве переносятся на неприглядную реальность жизни. Вот и получается, что фото и реальность не одно и тоже, порой между ними пролегает пропасть. Во всяком случае, фотографии проспекта с яркими зелеными скамейками, с голубым небом и прозрачным воздухом, свидетельствовали скорее о неосуществимости желания вернуться в тот мир, которого уже нет и которого никогда больше не будет… Да и город, светящийся тысячью световых ламп и гирлянд, заключающий своих жителей в объятья розовых сердец, был ни чем иным как витриной, фасадом, скрывающим от взора убогость реальной жизни…
Гигантские цветочные ковры, разбросанные по улицам и проспектам знакомого мне города, напоминали скорее братские могилы, восхваляющие неизбывную мечту о райской жизни, чем милые разноцветные клумбы. К тому же парадокс заключался и в том, что самих цветов, посаженных с таким размахом на просторах всего города, в магазине было не купить. И все это несмотря на то, что весь город пестрил вывесками «Цветы»; однако то, что можно было купить в этих цветочных магазинах были лишь цветы для букетов, а уж, если вам взбредет в голову украсить свой скромный московский балкон парой горшочков с геранью, то задача оказывается не из простых: куда - то надо ехать, искать, как в старые добрые времена, когда мы искали по всей Москве то нужное лекарство, то гречку, то стиральный порошок с туалетной бумагой, да и земля в этих наконец - то купленных горшках с геранью на второй день превращалась в какую - то пыль…
В тот самый день, почти задыхающаяся от воздуха, отравленного запахом дешевого бензина, я шла по Ленинградскому проспекту и думала о том, что когда - то на этом самом месте находилось село - «Святые Отцы на речке Ходынке»; в те далекие времена это был шумный пригород со множеством дач, трактиров, винных лавок и ресторанов. Была тут и Всехсвятская роща, идущая в сторону Покровско - Стрешнево. Ну, а уже позже появился чудный поселок «Сокол» со своими милыми домиками и липовыми аллеями; думаю, что тогда воздух здесь был, действительно, чистым и прозрачным. Обрамленные деревьями улицы поселка «Сокол» носили тогда имена известных художников: была улица Шишкина, Кипренского, Сурикова, Поленова, Верещагина; его также называли поселком художников. На каждой улице росли разные породы деревьев; все было продумано до мелочей: где - то были клены, а где - то липы. Когда же изменилась политика, то изменилась и жизнь; к 1937 году строительство было свернуто, собственность отобрана, жильцов отправляли в лагеря, а освободившиеся дома и квартиры были переданы в фонд государства…
Посёлок «Сокол» ушел в прошлое, и теперь мало кто помнит, что идея построить город будущего принадлежала тирану; именно он хотел воздвигнуть на Соколе «город-сад». А уже позже, на смену старым милым патриархальным домикам пришли кирпичные, именуемые сталинскими. И как бы эти дома ни были добротны, а порой и вполне эстетичны, они не могут не напоминать о той самой идеологии, которая сулила всем коммунистический рай - рай земной. Рая земного не получилось, вот теперь нам обещают рай небесный… Да кто им поверит… Как говорит французская поговорка - «Les promesses n’engagent que ceux qui les re;oivent», что означает «обещания ни к чему не обязывают тех, кто обещает... » …
Напротив жилых домов, бегущих вдоль Ленинградского проспекта к метро Сокол, открывается вид на жилой комплекс «Триумф - палас», один из последних символов величия сталинской эпохи; ведь не случайно его часто сравнивают со сталинскими небоскребами, воздвигнутыми в Москве в середине прошлого века. Появление тех небоскребов со шпилями, украшенными пятиконечными звездами и возносящимися в небо, было символом страны, устремленной ввысь, к великим идеалам; сами архитекторы «Триумф - паласа» не скрывали, что этот колосс был копией сталинских высоток; они ориентировались на старые чертежи тех самых зданий. Но, как видно, им захотелось воздвигнуть нечто, еще более впечатляющее, если не сказать - триумфальное. А ведь ирония заключается в том, что уже тогда, в 50 годы прошлого века, Сталин планировал воздвигнуть не семь монументальных зданий, а восемь; тогда не получилось, а вот теперь удалось восполнить тот пробел.
«Триумф - палас» превратился в самое высокое жилое здание в Европе. И вот, когда затевалась эта грандиозная стройка, никто даже и не подумал, что с этим зданием к нам вернутся и старые символы трагической эпохи; номенклатурные зодчие посетовали лишь на то, что копия старых высоток не обладает тем же богатством художественно - декоративных элементов. Они не подумали и о том, что уже в те далекие годы, не рекомендовалось воздвигать в этом районе слишком высокие здания: почва в районе была песчаной, зыбкой, легко проседающей; и это закономерно - в этом районе находилось три кладбища, а как выяснили позже, даже четыре. В итоге, тяга к помпезности взяла вверх…
И ведь как ни вспомнить по этому поводу знаменитый роман - притчу Голдинга «Шпиль», в котором речь идет также о шпиле, но о шпиле собора, фундамент которого не позволял этот шпиль воздвигнуть; собор мог рухнуть под его тяжестью. Герой романа погибает; ни его вера в собственную избранность перед Богом, ни величие замысла не спасают его от гибели, ибо человек не Бог, и стремление соперничать с ним возвращает его к реальности…
Проходя как - то мимо этого колосса, я смогла получше разглядеть его; высокая ограда с воротами, за которыми можно было увидеть охранников с типичными для этих людей лицами, напоминала скорее кладбищенскую - весьма крепкую и надежную, но лишенную всякого эстетизма. Интерьеров я не видела, но знаю, что по замыслу строивших его архитекторов, изнутри «Триумф - палас» должен был быть облицован гранитом, мрамором и венецианской штукатуркой. Я бы и поверила, если бы случайно не наткнулась на свидетельство очевидца - одной дамы, которая попала внутрь столь престижного жилого дома. Как она написала в своих заметках - оказавшись внутри помещения, она увидела «бледно-жёлтые стены в белую размазанную точечку из «хохлятской» плитки, красную ковровую дорожку из Советского Союза… Как я поняла, даму, случайно забредшую в лоно колосса, приняли за богатую покупательницу элитной недвижимости. Когда же консьержка, «похожая на лифтершу из советского прошлого», подвела её к бассейну, то наша посетительница увидела вместо бассейна «желтовато-мутную гладь небольшого корыта».
Не выдержав этой убогости, она поторопилась к выходу и, случайно, вспомнив о знаменитом шпиле, подняла голову вверх. Что же она там увидела? Зияющую дыру; как оказалось, дыра была следствием обрушившегося потолка; потолок рухнул на уборщицу, о судьбе которой и по сей день ничего не известно. Это было не единственное несчастье, обрушившееся на «Триумф - палас»; ему довелось пережить и пожар; по свидетельствам очевидцев - пылающий дом с черными клубами дыма напоминал картину апокалипсиса; соседи взирали на это с ужасом, опасаясь того, чтобы этот гигант не обрушился на них и не превратил их дома в руины. То, что причиной пожара, как оказалось позже, было нарушение техники безопасности, никого не удивило...
Однако описание «Триумф - паласа» будет неполным, если не рассказать о тех квартирах, которые выставляются на продажу и широко рекламируются разными агентствами недвижимости; все эти агентства не скупятся на демонстрацию интерьеров, которые якобы можно воссоздать в стиле восемнадцатого или девятнадцатого веков, и это несмотря на то, что квартиры по своей планировке вполне современные, да потолки, хотя и выше обычных, но тоже современные. Увиденные мною фотографии прославляли убогое роскошество: лепнина из пенопласта, шторы из синтетики с претензией на шелк или парчу, да и претенциозная мебель, сделанная из некачественного современного материала, поражала неестественным блеском. Демонстрировались не только гостиные, но и ванные комнаты; известно, что метражи квартир в этом комплексе вполне внушительные, так что и ванные комнаты там довольно просторные.
Я совершенно не удивилась, увидев на рекламных фотографиях столь полюбившиеся русским ванны на ножках; эта форма идет из прошлых эпох, все того же периода, когда жил виконт де Вальмон. Естественно, что современный вариант ничем не напоминает ванну галантного французского века, в которой коварная маркиза де Миртей принимала виконта для того, чтобы обсудить очередную интригу. Те ванны изготовлялись из мрамора, с использованием благородных металлов - серебра и бронзы, а на боковых поверхностях можно было увидеть мозаичные буколические сцены в нежных тонах. Повторить все это невозможно, да и не надо..
Увидев все эти интерьеры, выставленные на сайте агентств недвижимости, я вспомнила, как когда - то зашла в магазин «Гранд» на Ленинградском шоссе; именно там я и увидела все это «роскошество» в большом количестве; мой муж, поторопив меня к выходу, сказал, что вот эта претензия на старину приводит его в уныние… А нужна нам была тогда банальная табуретка…Табуретки мы не нашли…
Вспомнила я и другие времена, и других людей; в 50 годы прошлого века было модным покупать современную мебель, а старина уходила в прошлое, поэтому старые вещи выбрасывались. Естественно, что не все поддались тому поветрию; кто - то сохранил предметы старины, а те, кому хотелось обставить новую квартиру со вкусом, искали эти предметы на помойках; как ни странно, там можно было кое - что найти; к примеру, выброшенный стул Павловской эпохи; естественно, что стул был сломан и находился в плохом состоянии. Сама помню, как моя приятельница рассказала мне, что нашла где - то сломанный старинный стул; она его принесла домой, затем она этот стул починила и отреставрировала - предмет обрел новую жизнь…Однако это были люди, обладавшие безупречным художественным вкусом и некоторыми познаниями в области искусства; некоторые из них позже стали коллекционерами…
Жаль, что вместо того, чтобы реставрировать старину, да и реставрировать её по - настоящему, дополняя городской пейзаж современными постройками, органично вписывающимися в уже существующий ландшафт, мы строим здания, напоминающие о бывших тиранах и их устаревшей идеологии. Шпиль «Триумф - паласа», устремленный в небо, всем своим видом дает понять, что идеалы прошлого не отступили: они рядом с нами и в любой момент могут погубить нас всех… Идейные сестры этого колосса прославляли когда - то не Бога, а тирана, этого Бога и поправшего.
Не приведи господь, чтобы этот колосс, устремленный ввысь и жаждущий бессмертия старых ценностей, рухнул под обломками собственного псевдовеличия, унеся с собой и наши жизни… А современные торговцы старыми идеологиями сулят нам теперь рай, но не земной, а небесный. И не стоит удивляться, если народ, так искренне верящий своим тиранам, примет эти обещания за чистую монету. Как писал все тот же французский маркиз: «Здесь народ и правительство едины. Даже ради того, чтобы воскресить погибших, русские не отреклись бы от чудес, свершенных по воле их монарха, - чудес, свидетелями, соучастниками и жертвами которых они являются».
Брюссель, ноябрь 2018